Елена Прекрасная - Виорэль Михайлович Ломов

Было уже десять часов. Дядька зашел с улицы и стал рассказывать жене и фотографу о происшествии, приключившемся с Федором Наливайко.

– Жену его Люську встретил. Выскочила со двора и орет: «Баба в доме! Я в ночной смене! А он тут! Паразит!» – сначала мне, а потом дальше помчалась с этими же воплями. Я ничего не понял. Заглянул к Федору. Тот удрученный сидит. Говорит: «Люську чего-то с утра принесло, а у меня тут такая история случилась». – И рассказал мне свою историю.

Лену заинтересовала история неведомого Федора Наливайко, и она выслушала ее до конца. Тем более, что дядька рассказывал хоть и подробно, но не занудно.

– Наливайко на общественных работах, конечно, сачкует, но по дому всегда исправен. Всё сделает, починит любо-дорого, это всем известно. После трудов Федор любил водные процедуры. Поначалу он в бочке принимал их. Потом бочку выменял на эмалированную ванну. За ночь вода остывала, и он так ревел, погружаясь в нее, что тут было слышно. Потом ванну сменял на кирпич, выложил двухкубовый «бассейн». Назвал его так ради красного словца. Устлал его рубероидом, залил смолой, бетоном. Через год в бассейне сломал ногу дед Парфен. Чего-то занесло его спьяну «не туда». Федор после этого свои купания забросил, а в бассейне завелись лягушки и прочая нечисть. Всё проросло тиной, взялось илом. Одно время Наливайко разводил там карасей, но их вылавливал соседский кот. И это дело Федор забросил. Потом через днище просочились грунтовые воды, бассейн выперло наверх. Так уже год стоит. Люська ему плешь проела, чтобы убрал это безобразие, но Федька особо не чешется. Так вот, вчера вечером он в самый ливень возвращался откуда-то домой…

– Выпивши? – спросила Клавдия.

– Не без того. Вечер же. И когда проходил мимо бассейна – это он мне сам сказал! – когда проходил мимо бассейна, поверхность воды вдруг забурлила, и из пены и бурьяна вышла русалка.

– Голая? – вздрогнула Клавдия.

– Натурально. Но не на хвосте, а на двух ногах.

– Зеленая?

– Вот чего не знаю, того не знаю. Федор не сказал, да и откуда он знал – стемнело уже. Русалка окликнула его, подошла, встала так, что он ощутил ее влажность и дыхание, и ну пытать его, когда он очистит водоем, а то дышать стало нечем, и жижа на дне на полметра. Когда Наливайко увидел, как она отирает икры и щиколотки от ила, то сразу же поверил, что она русалка и есть. «Русалка чистой воды!» – три раза произнес. После этого гостеприимно пригласил гостью в дом. Ну а утром неожиданно нагрянула Люська. Увидела в доме чужую женщину телесного цвета на двух ногах, в Федоровой рубашке и трико, понятно, ей это не понравилось. Наливайко пытался объяснить ей появление русалки. «Ты мне, паразит, про Царевну-лягушку расскажи, да про то, что ты Иван-царевич! – заорала Люська. – Это ж Валька с Цветочной!» Вытряхнула Вальку из мужниной одежки и с криком «Валька, стерва бесстыжая!» прогнала ту пинками со двора в чем мать родила. Потом, правда, сжалилась и бросила через забор рубашку и трико, а в это время вокруг голой Вальки с гоготом скакали пацаны, те, что на развилке по субботам сидят. На их гогот откликнулись собаки и вылезли из своих берлог соседи. Вот такая воскресная история произошла.

Фото от Нины Лин

– У вас, мужиков, что ни гадость, то история, – вздохнула Клавдия, – и размером с Васюганское болото.

– Это самое большое в мире болото, и оно у нас, – с гордостью пояснил Николай. – Туда, к Томску.

– Всю страну по историям раскатали, удержу на вас нет, – продолжила тетка и, обратившись к фотографу, сказала: – Я что хотела-то, милок? А чего я хотела?.. Уж и забыла с этим Наливайко. Ну его в болото! Да, хотела показать мой фотоальбом. И ты, племяшка, посмотри, не тебе одной царицей быть. Тут в нем всё чисто и искренне. Не перед кем было придуриваться. Трудилась всю жизнь да снималась то на документы, то на доску почета.

Тетка достала из шкафа пухлый фотоальбом в красной коленкоровой обложке. Положила на стол.

– Отец! Ты когда починишь лампу и бра? Сколько прошу! Темно над столом. Как разглядывать портрет лица?

Лена не удержалась от экспромта:

– У бобра нет добра: / Лампы нет и нет бра. / Плохо жить без добра – / Обобрали бобра.

Николай довольно крякнул:

– Вот! Вот что молодежь говорит! Нету! А твоим портретом лица, голубушка, можно даже при свете луны любоваться!

Тетка согласно кивнула, раскрыла альбом, нашла разворот, на котором она была запечатлена в строгом костюме и белой блузке с брошью. Спокойное с тонкими чертами лицо окаймляла аккуратная прическа с завитком, строгость облика подчеркивали аккуратные бровки, затаенная улыбка добавляла загадочности, а необыкновенной красоты глаза чрезвычайно оживляли лицо. На фото хотелось смотреть и смотреть. Алексей оценивающе кивнул:

– Прекрасный портрет! Видно, мастер делал. Ты тут, теть Клава, просто царица…

– Что было, то было. Женихов много вокруг хороводилось, царицей величали. Это я еще до встречи с моим ненаглядным. – Клавдия кивнула на супруга.

Елену от этого слова забрала тоска, но она пересилила себя и с улыбкой спросила:

– А в каком году это было?

– Дай бог памяти, в шестьдесят третьем.

– В шестьдесят втором, – уточнил Николай.

– Под Новый год на Доску почета снимали в ателье.

«Куда что делось? – думала Елена. – Такая молодая, красивая, спокойная. Истинно царица. И что сейчас?»

– Теть Клав, мама говорила, что под Бердском был дом ее прабабки.

– Был. Еще до войны был домишко, это по другой ветке, за Академгородком, но точно не помню где. Там потом санаторий построили. Развалился, должно быть. Или добрые люди по бревнышку растащили.

– Да ну! Неужели станут разбирать чужой дом?

– Да запросто! Со свистом. Тут недалеко от общества двадцать лет назад заводской дом отдыха стоял. Белый, двухэтажный, с одноместными и двухместными номерами…

– Да, бильярд был, – подал голос Николай, – шахматные столы.

– Столовая, бар, всякие залы, площадки – всё как положено, чтоб культурно отдыхать и оздоравливаться. Дорожка под гравием, не помню, мудрёно называлась…

– Терренкур, – подсказал Алексей.

– Вот. А как пришла ельцинская пора, дом отдыха забросили, не до него было новым хозяевам – завод грабили, и его тут же стали растаскивать. Показывали по телеку, как на труп буйвола слетаются грифы и оставляют от него одни кости. Или этих бразильских рыбок – пираний. Здесь то же самое было. Только еще быстрее. Вся округа слетелась. Вмиг растащили всё – сперва мебель, окна, двери, сантехнику, электрические шкафы, даже трансформаторную подстанцию