Жажду утоли огнем (Сборник) - Михаил Серегин

«Подожди! – остановила я саму себя. – А зачем это нужно ФСБ? Неужели – только из-за нежелания работать, только – чтобы не оказалось дело "висяком"? Что-то слабо мне в это верится… Конечно, у ФСБ могут быть и другие мотивы. Например, специально запутать наше расследование, направить нас по ложному пути и тем самым продемонстрировать нашу профессиональную непригодность. Это раз… Еще один вариант – взрыв может оказаться результатом халатности или неосторожности. А виновник этого взрыва каким-то образом связан с ФСБ… Или очень нужен им… Или заплатил им…»

Я вздохнула. Нет! Хватит фантастики! То, что я сейчас говорю, – уже полный бред, ничем не подтвержденный. С таким же успехом и с такой же долей достоверности можно предполагать, что ФСБ сама устроила этот взрыв… Зачем? Не знаю я – зачем… Бред все это… нужно искать террориста, только вот где его искать?

«Кстати, – подумала я, – а ведь и ФСБ сейчас в такой же ситуации, как и мы. Интересно, что же предпримут они? Они же понимают, что сейчас – у кого темп, у того и преимущество, которое может оказаться решающим для выигрыша…»

Ответ на этот свой вопрос я получила буквально в следующем же выпуске местных телевизионных новостей. На экране опять появился майор Нестеров и спокойно и деловито сообщил, что ФСБ объявляет о награде в триста тысяч рублей тому, кто укажет на личность и местонахождение террориста…

Мы все даже рассмеялись.

История с наградой – это просто анекдот какой-то. ФСБ всегда, как только становится в тупик в расследовании, объявляет награду. Фактически – за то, чтобы кто-то сделал за них их же работу. Нашел им все, что нужно, и принес на блюдечке с голубой каемочкой…

Кавээн рассказывал, что, когда ФСБ впервые объявила о вознаграждении тому, кто обладает информацией по интересующему фээсбэшников вопросу, телефон, указанный в ее листовках, чуть не воспламенился от непрерывных звонков. Звонили все, кому не лень, – и прежде всего те, кто хотел бы узнать какие-нибудь подробности. Да, именно – не сообщить, а узнать…

Звонили, кроме того, все, кто хотел высказать свое мнение и поделиться своей версией… Кавээн утверждает, что тогда им позвонили не менее двух тысяч человек, из них только человек пятьдесят располагали какой-то информацией… В ФСБ сперва обрадовались было такому наплыву свидетелей, но очень скоро выяснилось, что сорок семь человек лишь смутно представляют себе, что же на самом-то деле случилось, но готовы сообщить за деньги любую информацию о чем угодно. В ФСБ очень быстро поняли, что фактически присутствуют при попытках рождения в народной городской массе нового вида бизнеса – платное лжесвидетельство.

В ФСБ эту информацию учли, всех так называемых свидетелей отправили по домам, но адреса их на всякий случай запомнили, чтобы при необходимости воспользоваться их услугами. И теперь ФСБ всегда располагает необходимым количеством «свидетелей», готовых в любое время подтвердить все, что угодно.

Что же касается тех троих, которые действительно что-то знали стоящее, их попросту обманули. Деньги пообещали выплатить, но позже – когда придут средства из федерального бюджета. С тех пор практически никто на их объявления не клевал…

Но последнее время в Тарасове появилась новая разновидность охотников за информацией – частные сыщики. Это были уже не наивные налогоплательщики, надеющиеся на честность и порядочность государственных структур. Частные сыщики сделали занятие сыском частным бизнесом и никогда не передавали имеющуюся у них информацию без предварительной оплаты. Вероятно, в расчете на них и было опубликовано последнее объявление ФСБ о награде за сведения о террористе. Впрочем, не думаю, чтобы в ФСБ могли серьезно надеяться на эффективную помощь со стороны частных сыщиков…

Все упиралось опять-таки в деньги. За те суммы, которыми располагала ФСБ, наши тарасовские пинкертоны и пальцем не пошевелят, а столько, сколько они хотят, не сможет найти ФСБ, даже если продаст на базаре свои парадные мундиры и табельное оружие…

Глава пятая

…Кончался уже пятый день отведенного нам на расследование времени, когда впереди забрезжил хоть какой-то, правда не очень-то ясный след…

Можно считать, что нам повезло, что информация об этом взрыве не попала в ФСБ. Тут постарался Кавээн. Григорий Абрамович, которого в городе знали и уважали многие из МВД, в том числе и начальники уголовки, не в службу, а в дружбу попросил сообщать о всех случаях, хоть как-то связанных с применением взрывчатых веществ, прежде всего нам. А вот ФСБ, если есть такая возможность, вообще не ставить в известность.

В результате к нам попало дело о взрыве в ресторане «Ромашка» во время свадьбы рабочего деревообрабатывающей фирмы «Элегант» Алексея Машкова с кассиром бухгалтерии той же фирмы Тамарой Сазоновой. Взрыв произошел в ресторане в тот момент, когда молодые принимали подарки от гостей. Взорвался один из подарков при попытке его открыть. Молодые скончались от многочисленных повреждений ног и нижней части туловища.

Очевидцы показали, что подарок лежал на подносе, но никто не мог вспомнить, кто его туда положил. Машков положил перед собой аккуратно упакованный сверток в виде небольшой пирамиды, стоящей на широком основании, и надорвал упаковочную бумагу. Раздался мощный взрыв, направленный вниз, пирамида вонзилась в потолок, а молодых и тех гостей, что оказались рядом, поразили обрезки гвоздей, которыми она была начинена…

Устройство было, без сомнения, самодельным, идентифицировать его с прежними, применявшимися во взрывах террористом, мы не могли, так как не располагали этими материалами. А ставить в известность ФСБ о наших подозрениях, что взрыв в ресторане мог быть устроен тем же человеком, мы не хотели…

Против нашей версии работало то, что Алексей Машков никак не был связан с наукой. Как, впрочем, и с медициной. Он был классным краснодеревщиком, работал на фирму, получал солидную зарплату и, кроме того, пытался заниматься и собственным бизнесом. Изготавливал в свободное время наборы спальной мебели, которую, по словам тех, кто понимает в ней толк, невозможно было отличить от продукции лучших зарубежных фирм…

Друзья его говорили, что он собирался уходить из фирмы и открывать свое дело, даже взял у кого-то из представителей не совсем официальных структур большой кредит на закупку материала. Они высказывали предположение, что смерть Машкова может быть как-то связана с этими взятыми им в долг деньгами. Больше они ничего предположить не могли, в остальном Машков был человеком абсолютно не конфликтным, врагов, кроме бригадира своего участка в мебельном цехе, не имел, с людьми ладил и сходился без проблем – словом, ни у кого мотивов его убивать не было.

Уголовный розыск ухватился за версию с занятыми деньгами и принялся искать свидетелей, которые могли бы вывести на кредитора погибшего. Григорий Абрамович не очень верил этой версии, но все же приказал Кавээну работать параллельно с уголовкой, и Кавээна мы видеть перестали – у него в уголовном розыске тоже друзей хватало.

Игорю Грэг поручил продолжать начатую мной работу по установлению связей между роддомом и профессором Мартыненко, которую я начала, но закончить не успела – оказалось, что в два дня, как предполагал Абрамыч, явно не уложиться. А меня направил на квартиру убитого – попытаться установить, что это был за человек и не мог ли он как-то стать объектом внимания нашего террориста. Уж слишком способ убийства был похож.

Алексей Машков жил один в двухкомнатной квартире, которая осталась ему после смерти родителей, как мне рассказали соседи. Отец умер у него год назад, мать еще раньше. Часто заходили друзья, иногда и женщины. Последнее время бывала только одна – Тамара, та самая, семейная жизнь Алексея Машкова с которой закончилась столь быстро и столь трагично…

В квартире у него меня прежде всего поразила мебель. Это была не мебель, а просто произведение искусства. Она производила странное впечатление в обычной двухкомнатной квартире изысканностью своих форм и плавным изяществом линий. Алексей, скорее всего, был настоящим Мастером, профессионалом.

Я всегда уважала таких людей, чем бы они ни занимались. Мебелью так мебелью, спасением людей так спасением. Суть не в том, что ты делаешь, а как ты это делаешь. Сама я всегда стремилась стать Мастером в своей профессии. Таким, как Чугунков, мой первый наставник в спецлагере, таким, как Григорий Абрамович…

Не знаю, что я искала в этой квартире… Одна комната была наполнена инструментами и кусками свежего, ароматно пахнущего дерева, которые стояли вдоль одной стены, а вдоль другой был устроен огромный стеллаж, с таким количеством незнакомых для меня инструментов, что я только вздохнула и вышла в другую комнату. В мастерской я ничего не могла бы обнаружить, что не связано напрямую с профессией этого человека.