Второстепенный - Андрей Потапов

землей все, что дорого. – Не думаю, что и там у тебя что-то выйдет с таким отношением к делу. Вот сейчас нам грозят серьезной инспекцией. Уверен, что пройдешь ее?

– Василий Петрович, – только и сказал я. Не хватало сил противостоять натиску тяжелой артиллерии, заточенной только под меня. У каждого должен быть свой хищник.

Мой стоял рядом.

– Не нужно детских извинений, – таким же вкрадчивым тоном продолжал капитан. – Напишешь мне объяснительную. Уже третью, кажется.

– Хорошо, – тихо сказал я.

– Привыкай отвечать за поступки, – на этих словах Василий снова уселся перед монитором и продолжил деловую переписку, как ни в чем не бывало, оставив меня с тяжелым чувством собственной никчемности.

Ремонта машины хватило аккурат до следующего порта. По указанию порт-контроля мы отправились на рейд, чтобы переждать денек перед посещением причала. Вот тут-то движок и накрылся. Опять.

Обладая недюжинным логистическим чутьем, любимый менеджмент прислал нам специалистов из Гонконга на катере. Вместо того, чтобы воспользоваться внутренними авиалиниями, китайские техники, подобно первооткрывателям, решились обогнуть массивное побережье на уязвимой скорлупке, ведомые течением и слабым моторчиком.

В этот раз ремонт провели основательный. Заменили трубки, подающие топливо к поршням и отладили систему воздушного пуска так, чтобы она работала хотя бы в половину мощности. Зная о том, что проблема не решена окончательно, боссы из офиса слезно умоляли не сообщать об этом лоцману, чтобы судно избежало позора и вернулось к обычному режиму работы, не потеряв нанимателей бесповоротно.

Вечером, готовясь морально к вахте с лоцманом и капитаном, я досматривал довольно милый комедийный сериал. Концовка оставила нехороший привкус, перечеркнув все девять сезонов. Настроение сползло ниже позволительного минимума.

Из динамика общесудовой связи раздался встревоженный голос Василия: "Третий помощник, срочно пройдите на мостик! Третий помощник, срочно…" Я сразу понял, что с движком опять проблемы и устремился по лестнице наверх.

На душе стало даже радостно: карма, все-таки, нашла своих героев.

[1] То же, что и «выбирать», только от слова «вира». Морской слэнг.

Глава 13

Миллиарды веков назад, когда время было только чьим-то сном, вокруг простиралась молчаливая пустота. Упиваясь покоем, безбрежный вакуум заглядывал в собственное нутро, не угасая и не перерождаясь. Грандиозное по своей масштабности ничто источало отрешенность – главный закон небытия.

Ни шороха. Ни вздоха.

Ничего.

Раздираемое отсутствием движения полотно вырождалось под скорбное безмолвие удушающей свободы. В сердцевине мрака зародилось едва заметное колыхание тонущих под толщей бездны звуков. Крохотные проблески темной энергии закручивались вихрями – и тут же гасли незамеченными.

Постепенно вспышек становилось больше. Крича и полыхая, бездыханное пространство отторгало смертную оболочку покоя. Снопы торжествующих искр накладывались друг на друга, множились и не успевали затухать. Набирая необъятную протяженность, бесконечные всплески активности обретали плоть: туго скручивались тончайшими нитями и резали закостенелое чрево непреклонным стремлением вперед.

Так появилось слово – от желания запечатанного кладбища жить.

Нити набухали, слов становилось больше. Прежде нерушимая, пустота агонизировала: колебания притягивались друг к другу, извергая целые фразы и накрепко сплетая их в предложения, как звуковые эманации – в ткань повествования.

Вселенная порождала саму себя.

Вслед за предложениями на свет выходили тексты, рассказы и повести. Нити сюжетов, сворачивались клубками, обрисовывая персонажей, заставляя их совершать поступки. Поначалу картонные, герои со временем обретали плоть, кровь и душу.

Достаточно было поверить в них.

Что произошло? Они были такими настоящими. Будто стояли перед глазами.

Нет, это меня дозорные завели под руки в камеру, к Латис и близнецам, к Натахталу, великому волшебнику и Астролябии. Кто она? Вторглась в текст, начала перекраивать саму реальность и даже не спросила. По сравнению с ней, Серетун – мальчишка с побрякушками. Истинная магия – в этой девушке. Загадка, преследующая самого автора.

Нужно вывести героев из тюрьмы и разобраться, кто же эта небывалая красавица, возлюбленная самого Натахтала...

– Эй, Арристис! – позвал пернатый стражник повара. – Гони хавку, сегодня аншлаг.

– Пустеет тюремная казна? – из окошка высунулся массивный клюв упитанного потомка туканов.

– Три человека, три полуорка – и все без гроша, – вздохнул матерый стражник и распушил оперение. Когда-то его дразнили за голубиный хохолок, но Гуль-Буль упражнялся, окреп и навалял обидчикам, чем сразу вызвал уважение друзей.

– У меня ничего нет, – развел руками повар. – Могу сварить пшеницу.

– Ты что? – щелкнул клювом Гуль-Буль. – Сидеть без ужина из-за этих нищебродов я не собираюсь.

– Но покормить их надо, закон обязывает! – разволновался ответственный Арристис.

– Закон? – фыркнул крепкий голубок. – Ты б столько не прокормил, сколько тут должно сидеть.

– И то верно, – сдулся пузатый кулинар. – Но голодные обмороки нам не нужны.

– Думаешь, стоит сходить закупиться? – нехотя спросил стражник.

– Уверен, – отрезал Арристис и снова уставился в кроссворд на последней странице «Пейтеромского вестника». – Слушай, Гуль, как называется густой соус из овощей? Четыре буквы по горизонтали.

– Ты же повар, – уничижительно сказал дозорный и гордо покинул полупустую кухню.

Спустившись по лестнице, Гуль оказался на этаже заключенных.

В былые времена, когда земли подле Пейтеромска считались феодальным наделом, камеры полнились уголовниками разной масти. Тюрьму занимали шаромыжники и наперсточники, карманники и форточники, жулики, убийцы, душегубы и готовящиеся к эшафоту пираты. Суды работали чересчур усердно, и приговоры выносились со скоростью примерно сотня в день. Потеющие под париками лысины присяжных морщились от умственного напряжения. Твердотелая буква закона была вопиюще заглавной, нынешние ей не чета.

Время отсталого человеческого строя.

Когда в Пейтеромск вторглись орки, устаревшая система подверглась детальному пересмотру. На смену оголтелому феодализму, еле превзошедшему рабство, пришли выборы. Поначалу местное население выказало недовольство: как же это – простой люд будет решать, кто теперь устанавливает порядки. Такая ответственность. Но вскоре народные массы успокоились, когда поняли, что их голоса, как и прежде, ничего не решают.

Главным приобретением для пейтеромцев стала коррупция. Благодаря ей многое изменилось в жизни людей, а через полвека – метисов. Правосудие для сокращения расходов оптимизировали, оставив на огромное тюремное здание минимальный штат из дешевой рабочей силы в виде дородных туканов-поваров