Виват император! Армагеддон - Роман Злотников

Устроившись на скамейке и слегка утолив голод, Дашуня подняла свой чемодан, который вроде как немного полегчал, и двинулась в нужном направлении.

Институт выглядел не особо презентабельно. Мрачноватое многоэтажное здание в техностиле стыка пятидесятых и шестидесятых годов со слегка обшарпанным фасадом и оббитыми по краям ступенями, ведущими к тяжелым деревянным дверям, отворяющимся в обе стороны. Когда Дашуня прочитала табличку, означавшую, что она наконец-то добралась до цели своего почти двухнедельного путешествия, у нее засосало под ложечкой. Ей вдруг отчаянно захотелось снова оказаться дома, потому что вся эта затея с путешествием сейчас, на этом пороге, показалась ей безумной авантюрой, не имеющей никаких шансов на успех, а надежда на дипломы за победы в олимпиадах, на похвальные грамоты и особенно на золотую медаль, спрятанную в отдельной косметичке, которую Дашуня сунула в самый укромный угол чемодана, — просто смешными. Но отступать было поздно, и она, упрямо сжав губы и вызывающе выставив подбородок, протянула руку и, навалившись всем телом, отворила тяжелую дверь…

В огромном фойе было прохладно. Сразу у входа, справа и слева от дверей, протянулись гардеробные, которые оканчивались у широких лестниц, ведущих на второй этаж, а прямо напротив, у дальней стены, вдоль окон тянулся длинный стол, на который указывали стрелки на самодельных бумажных указателях. Над стрелками большими буквами были написаны два слова: «Приемная комиссия». Народу в фойе было не очень много, и большинство толпилось у стола. Дашуня потерянно оглянулась. И как это она не догадалась! Все ее бумаги лежали в старенькой ледериновой папке, упрятанной на самом дне чемодана. Ну что ей стоило извлечь все наружу еще в сквере, когда можно было удобно расположить чемодан на лавочке? А теперь что делать? Она сердито вздохнула и, подойдя к колонне с указателем, оперлась о нее спиной, согнула ноги в коленях и положила на них чемодан. Она только успела откинуть крышку, кате сбоку послышался чей-то насмешливый голос:

— Это еще что за чушка в дерюжке?

Дашуня вздрогнула, покраснела и, слегка покосившись в сторону, откуда раздался голос, увидела шагах в десяти от себя двух рослых и стильных девиц в таком крутом прикиде, что у нее перехватило дух. У них в городе тоже было немало девиц, изо всех сил старавшихся походить на картинки в «Элль» или «Космополитен», но эти… От них несло такой холеностью, что Дашуня буквально почувствовала этот запах.

— Как ты думаешь, зачем она здесь?

Они и не думали приглушать голос, спокойно обсуждая заинтересовавшее их явление и не собираясь обращать внимание на то, что сие явление живое и ему может не очень понравиться тон, в котором это обсуждение проходит.

— Наверное, хочет устроиться в уборщицы? — предположила одна.

— Или в дворничихи, — выдвинула свою версию другая. Они переглянулись, а потом первая тоном, выразительно подчеркивавшим всю абсурдность подобного утверждения, заявила:

— Ну не поступать же, в конце концов, она собралась?

И обе манерно рассмеялись. Когда смех утих, та, которая первой обратила на нее внимание, еще раз окинула Дащуню презрительным взглядом и заявила:

— Да-а, если в этом институте будут учиться такие рожи, МОЕЙ ноги здесь не будет.

Причем это было сказано таким тоном, что у всех окружающих должно было сложиться твердое убеждение, что если полы и лестницы данного учебного заведения будут лишены чести быть попираемыми ногой этого существа, мир — не мир, но уж это учебное заведение точно ожидает что-то ужасное. От такой наглости Дашуня просто остолбенела. Между тем девицы, брезгливо взглянув на нее еще разок, переключились на другую тему, главным героем которой был какой-то Арсен, обладатель синего «сааба» и весьма свободных взглядов на взаимоотношения с женщинами, которые отчего-то казались этим холеным стервам возмутительными. Впрочем, гораздо большее возмущение у них вызывала какая-то Карина. Дашуня потрясла головой, пытаясь выбросить из головы все, что услышала, но все равно, когда она наконец-то достала заветную папку и, кое-как закрыв чемодан, пошла к столу приемной комиссии, чувствовала она себя словно оплеванная.

На столах стояли таблички с названиями факультетов. Дашуня отыскала свой и, робко присев на колченогий, разболтанный стул, стоявший по эту сторону стола, деревянным голосом поздоровалась. Мадам, сидевшая за столом, оторвалась от полировки своих ногтей, окинула ее взглядом, не очень-то сильно отличавшимся от взгляда тех девиц, и спросила чуть ли не сквозь зубы:

— Поступать?

— Да.

Мадам пару мгновений сверлила ее взглядом, который должен был убедить Дашуню в полной абсурдности подобной мысли, а затем все так же сквозь зубы отрывисто спросила:

— Откуда?

— Из Тобольска.

Мадам тяжко вздохнула:

— О господи! — Она с минуту молчала, потом, сообразив, как видно, что ждать нечего и это провинциальное стихийное бедствие, обрушившееся на ее бедную голову, не собирается растворяться в воздухе, процедила: — Ладно, давай документы.

Дашуня протянула папку…

Мадам минут пять лениво ворошила ее документы, время от времени перемежая шелест бумаг скептическим хмыканьем или критичным фырканьем, затем подняла на нее глаза:

— Что же это вы, милочка?

— А что? — испугалась Дашуня.

— Да вот. — Мадам отпихнула от себя папку. — Справка от гинеколога — просрочена, справки из санэпидемстанции — вообще нет, флюорографии — тоже нет. Забери.

Дашуня не поверила своим ушам:

— Но!..

— Забери-забери. — Мадам уже вновь была занята обработкой своих ногтей и совершенно не собиралась отвлекаться от этого чрезвычайно важного занятия…

Когда Дашуне удалось наконец унять слезы, она обнаружила, что рядом с ней на подоконнике пристроился какой-то незнакомый худощавый парень. Заметив, что она уже снова способна воспринимать окружающее, он участливо улыбнулся:

— Что, документы не взяли?

Дашуня настороженно покосилась на него, но улыбка у парня была такая открытая, полная сочувствия, что она только кивнула и совершенно по-детски шмыгнула носом.

— Понимаю. — Парень кивнул и после короткой паузы заключил: — Да-а, глядя на тебя, любому лысому становится ясно, что свои законные полторы штуки с тебя никто не снимет.

Дашуня уставилась на него с недоумением:

— Какие полторы штуки?

Он окинул ее снисходительным взглядом:

— Ну ты деревня…

Тут только до Дашуни дошло, ЧТО он имеет в виду, и от названной суммы у нее захватило дух.

— Полторы! Да ведь это же…