Готика белого отребья III - Эдвард Ли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В одно мгновение его штаны были расстегнуты, его «барахло» вывалилось наружу, которое она схватила с большим пылом, а затем она начала тянуть его назад, назад к дивану, шепча:
- Иди сюда, иди сюда! Позволь мне позаботиться об этом! У меня так давно этого не было... - Она продолжала отступать назад, да, все еще тянула его за гениталии, и именно тогда ему в голову пришло аккуратное маленькое наблюдение. Член и яйца парней очень эффективно функционируют как удобная ручка для переноски, с помощью которой женщины тащат мужчин по жизни... Но, заметьте, он не жаловался.
Писатель быстро превратился в автомат в руках Чарити, в марионетку, в мясную марионетку, готовую выполнять приказы хозяина и неспособную к самостоятельному мышлению. (Некоторые женщины оказывают такое воздействие на мужчин, если вы этого не знали...) Вспомните, волосы Чарити – она не стриглась лет двадцать или около того – свисали почти до пола, так что ей пришлось протянуть руку и отодвинуть их в сторону. Затем она плюхнулась задом прямо на диван, потянула Писателя вперед, пока не получила идеальную позу для фелляции.
Чарити подняла на него распутные глаза, ухмыльнулась и довольно похотливо прошептала:
- Прошло так много времени с тех пор, как у меня во рту был твердый член, и, скажу я вам, этот чрезмерно затянувшийся период воздержания закончился прямо здесь и сейчас.
Я избавлю вас от непристойных подробностей, не столько из писательской дисциплины, сколько просто потому, что на данном этапе моей карьеры я не буду описывать еще одну сцену минета; просто у меня уже закончились все подобные сюжетные ходы. Я бы предпочел работать во дворе... А я не работаю во дворе. Вместо этого я урежу дело и дам вам знать, что очень мало усилий потребовалось, чтобы вызвать оргазм Писателя, и именно в тот момент, когда наступил этот переломный момент, Чарити оторвала рот от его дрожащего члена и дернула его до конца на свою большую правую грудь. Она орудовала его пенисом, как пекарь, украшающий торт, даже частично преуспев в том, чтобы «нарисовать» несколько кругов вокруг груди, сохранив последний вихрь спермы, чтобы покрыть глазурью этот большой, дерзкий, эрегированный сосок и осветить его в великолепном стиле. Все это выглядело очень похоже на тот сахарный соус, который используют для пончиков с медом...
Какие бы стоны, восклицания и т. д. ни сорвались с губ Писателя в этот критический момент, они останутся незамеченными, но это правда, что его колени почти подогнулись, не оставив ему другого выбора, кроме как тяжело плюхнуться на диван, пыхтя и стоная, все еще со спущенными штанами и гениталиями, выставленными напоказ. Даже его язык высунулся в нелепом последствии оргазма.
Чарити толкнула его локтем
- Смотри, смотри! - и показала, что она делает: растирает сперму вокруг большой загорелой груди, как какой-то землистый органический лосьон. Несмотря на усталость, Писатель с интересом разглядывал это порнографическое зрелище; ему даже пришло в голову, что всего несколько минут назад он мечтал проделать с ней то же самое, хотя на данный момент это не было глубоким совпадением, не так ли? Происходило много странных вещей, включая экстрасенсорные вспышки, дежавю и другие подобные отклонения от того, что мы могли бы считать территорией нормальности. (Эта местность давным-давно исчезла со страниц моих книг.)
Писатель обмяк там, где стоял, и прислонился к Чарити, пытаясь прийти в себя. Она тоже прислонилась к нему, как бы прижимаясь, и левой рукой – не той, что она терла о выпачканную спермой грудь, - обхватила правое бедро Писателя, сжала, а затем скользнула чуть выше.
- Может быть, теперь, - проворковала она, - ты сможешь что-нибудь для меня сделать...
Этот случай вопрос запер Писателя в психическом окоченении. Ужасный взгляд на её гениталии показал только жалкий мешочек с двумя комками внутри и маленькой шляпкой гриба телесного оттенка сверху.
«Я ИСТОЩЕН, - подумал он. - Мой член МЕРТВ, и так будет еще долго. И все же даже в самых идеальных условиях от истины нельзя было ускользнуть».
Теперь, я уверен, вы не забыли уже отмеченную заметную деталь: из-за дивергентной наследственности Чарити обладала ОГРОМНОЙ вагиной. Писатель бросил на неё еще один испуганный взгляд, когда Чарити нежно прижалась к нему и раздвинула ноги, и вот оно, неизбежное зрелище: чертовски ОГРОМНАЯ вагина, обрамленная каштановыми волосами.
Огромная, можно сказать титаническая. Грандиозная. Вагинища.
Писатель никогда не видел влагалища, скажем, у буйвола или гиппопотама, но, черт возьми, они должны были быть примерно одного размера с этой. Черт, подумал Писатель. Мне понадобится баранья нога в штанах, чтобы трахнуть ее. На самом деле расщелина этой штуки начиналась у ее ануса и доходила почти до пупка; это мог быть толстый ростбиф длиной в фут... но с волосами вокруг него.
И вот теперь гиперактивное чувство вежливости и хороших манер Писателя полностью рухнуло.
Что может сказать мужчина сексуально изнывающей женщине, чье влагалище слишком велико для блуда?
- Ну, Чарити, поверь мне, ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем возможность доставить тебе такое же соразмерное удовольствие, какое ты только что доставила мне, но... - Он указал на свой уморительно вялый пенис, - ... даже если бы это было в лучшем рабочем состоянии, я боюсь... я боюсь, что...
Чарити рассмеялась и хлопнула его по бедру.
- О, конечно, я знаю, что ты никогда не сможешь трахнуть меня! Моя киска слишком большая! Ни один нормальный парень не смог бы меня трахнуть. - Она придвинулась ближе к нему и с удивительной силой притянула его к себе и поцеловала с языком, а потом прошептала:
- Но, я думаю, мы можем что-нибудь придумать...
***
Теперь мы должны сменить место действия, и я прошу вашего снисхождения, чтобы попросить вас вспомнить из Части 2, что самый изобретательный из четверки социопатов Ларкинсов был убит самым впечатляющим образом Тостолобом (представьте себе, что одна галлонная грелка будет накачана 50 галлонами тушеной говядины, пока она не взорвется; это в значительной степени то, что случилось с Горацием). Обнаружив то, что осталось от взорвавшейся «грелки», трое оставшихся братьев пришли в ярость, а когда эти мальчики приходили в ярость, можно было поспорить, что будет беда. Клайд и Гут направились на восток, а Такер – на запад, и все они отправились на миссию, чтобы выяснить, кто (или что) так отвратительно убил их брата, и по-королевски трахнуть этого человека (или тварь), как только
