Глубина в небе (авторский сборник) - Вернор Виндж

За кривизной мира подъем тяжелых грузов выбился из графика. Чистые ядерные заряды выломали несколько миллионов тонн замерзшего океана, но пар над местом выемки затруднял дальнейшие работы. Брюгель, эмергент, жаловался, что они потеряли контакт с остальными своими подъемниками.

– Думаю, вы просто не под тем углом, сэр, – донесся голос техника Кенг Хо. – Мы их всех видим. Они все еще на поверхности, один сильно закрыт местным туманом, но позиционирован точно. Еще три поднимаются, правильно расставленные… минутку… – Прошло несколько секунд. По более «дальнему» каналу другой голос излагал какую-то медицинскую проблему – очевидно, кого-то тошнило в невесомости. Потом вернулся голос диспетчера полетов. – Странно. Мы потеряли вид на операции на восточном берегу.

Брюгель, более резким голосом:

– Но ведь у вас же есть дублирующие устройства?

Техник Кенг Хо не ответил.

Третий голос:

– Замечен импульс электромагнитного излучения. Я думал, вы закончили с наземными взрывами?

– Конечно! – отозвался возмущенный Брюгель.

– Ну, так мы только что получили еще три импульса. Я… есть, сэр!

Импульсы электромагнитного излучения? Винж попытался сесть, но ускорение было слишком велико, и в голову ударила еще более сильная боль. Черт возьми, скажи еще что-нибудь! Но тот, кто произнес «есть, сэр!» – судя по голосу, артиллерист Кенг Хо – ушел из эфира, или, что более вероятно, сменил режим и говорил шифром.

Голос эмергента звучал резко и сердито:

– Дайте мне кого-нибудь из руководства! Немедленно! Мы можем узнать прицельные лазеры, когда они на нас светят! Отверните их, или мы все об этом пожалеем!

Наголовный дисплей Эзра стал прозрачным, и перед глазами появилась переборка. Фон на ней мигал, но видео показывало какую-то аварийную последовательность процедур.

– Блин!

Это был Джимми Дьем. Командир группы в голове каюты колотил по командной консоли. Где-то в хвосте кто-то блевал. Как в кошмаре, когда все вдруг превращается в сумасшедший дом.

В этот миг модуль достиг конца ускорения, за три секунды страшное давление спало и вернулся привычный комфорт невесомости. Винж освободил ремни койки и подплыл к Дьему.

С потолка было легко встать голова к голове с Джимми и увидеть аварийные дисплеи, не загораживая вид командиру.

– Мы на самом деле в них стреляем? – Господи, как голова-то болит!

Он попытался прочитать командную консоль Дьема, но глифы плыли перед глазами.

Дьем чуть повернул голову к Эзру. В его глазах ясно читалась боль, он едва мог шевелиться.

– Не знаю, что мы делаем. Я потерял синхронное изображение. Пристегнись… – Он наклонился вперед, будто пытаясь сфокусироваться на дисплее. – Сеть флота перешла на глубокое шифрование, а мы застряли на низшем уровне безопасности.

Это значило, что они не получат информации, кроме прямых приказов артиллеристов Парка.

Потолок дал Винжу ощутимый шлепок по заднице, и он поплыл к хвосту кабины. Модуль поворачивался под управлением какой-то приоритетной аварийной процедуры – автопилот не дал предупреждения. Скорее всего, командование флота готовило их для нового ускорения. Он успел пристегнуться за спиной Дьема, когда главный факел модуля дал ускорение примерно в одну десятую g.

– Они переводят нас на более низкую орбиту… но я не вижу ничего, идущего на рандеву, – сказал Дьем. И неуклюже потыкал в поле пароля под дисплеем. – Ладно, буду разнюхивать сам… надеюсь, Парк не слишком озверел…

За спиной послышались еще звуки рвоты. Дьем попытался повернуть голову, вздрогнул.

– Ты у нас мобилен, Винж. Займись.

Эзр скользнул вдоль поручней пролета, поддаваясь силе тяжести в одну десятую g. Люди Кенг Хо жили при различных ускорениях. Медицина и хорошая генетическая работа сделали ориентационную тошноту редкостью среди них, но сейчас и Цуфе До и Фам Патил оба сблевали, а Бенни Вен свернулся в клубок, насколько позволяли ремни. Он держался за виски и раскачивался от боли.

– Давит, давит!

Винж подобрался к Патилу и До, аккуратно отсосал вакуумом рвотные массы с их комбинезонов. Цуфе подняла на него озадаченные глаза:

– В жизни никогда не блевала.

– Это не ты, – ответил Винж, стараясь думать, несмотря на боль, которая давила все сильнее и сильнее.

Кретин, кретин, кретин! Как это я до сих пор не понял?

Это не Кенг Хо напала на эмергентов; как-то все вышло совсем наоборот.

Вдруг стало видно, что делается снаружи.

– Я поймал локальную синхронизацию, – донесся голос Дьема из наушников. Слова командира доносились короткими мучительными выдохами. – Пять высокоскоростных бомб с позиций эмергентов. Цель: флагман Парка…

Винж перегнулся через ряд коек и выглянул. Факелы ракет уходили в сторону от расположения модуля, пять бледных звезд разгонялись в небе все быстрее и быстрее, сходясь к ККХ «Фам Нювен». Но их пути не были гладкими дугами – резкие повороты и уходы в сторону.

– Наверное, мы бьем по ним лазером. Они уворачиваются.

Одна из звезд исчезла.

– Мы одну сбили! Мы…

В небе вспыхнули четыре световых точки. Они становились все ярче и ярче, в тысячу раз ярче вылинявшего диска солнца.

И снова вид исчез с дисплея. Свет в кабине погас, мигнул и погас снова. Включилась самая глубинная аварийная система. Появилась бледная красноватая сетка линий, очерчивающая отсеки оборудования, воздушный шлюз, аварийную консоль. Эта система была защищена от радиации, но очень примитивна и низкоэнергетична. Даже фонового видео не было.

– Что там с флагманом Парка, командир? – спросил Винж. Четыре близких разрыва, такой страшной яркости – в углах правильного тетраэдра, охватившего жертву. Картина погасла, но в памяти его она останется вечно. – ДЖИММИ! – выкрикнул Винж. – Что с «Фамом Нювеном»?

Казалось, красное аварийное освещение качнулось – от собственного крика он чуть не отключился.

Слабый голос Дьема прозвучал хрипло и отчетливо.

– Думаю… думаю, он погиб. – «Сгорел» или «испарился» – от этих прикрывающих слов не легче. – Я ничего не вижу, но четыре ядерных заряда… Господи, они же ударили точно в него!

Вмешались еще несколько голосов, но они звучали еще тише, чем у Дьема. Винж полез обратно в голову кабины, и тут тяга в одну десятую g кончилась. Без мозгов, без света – чем стал этот модуль, если не гробом? Впервые за свою жизнь Эзр Винж ощутил безотчетный ужас наземника: невесомость могла значить, что они вышли на расчетную орбиту, но могло быть, что они летят по баллистической траектории, пересекающей поверхность планеты…

Винж подавил ужас и поплыл вперед. Можно воспользоваться аварийной консолью. Услышать окружающий мир. Использовать локальный автопилот для полета к уцелевшим силам Кенг Хо.

Боль в голове усилилась до такой, которой Эзр Винж даже представить себе не мог. Казалось, красные огоньки аварийного освещения тускнеют и гаснут. Сознание ускользало, и начинал душить поднявшийся панический страх. Ничего он не может сделать.

Но перед тем, как мир скользнул в небытие, судьба сделала ему подарок, воспоминание: Триксии Бонсол не было на борту «Фама Нювена».

8

Более двухсот лет часовой механизм в глубине замерзшего озера честно тикал, снимая натяжение пружины виток за витком. Так же надежно отщелкал он последнюю пружину… и его заело из-за попавшей воздушной снежинки в последнем спусковом механизме. Так бы он и завис, дожидаясь пришествия нового солнца, если бы не некоторые непредвиденные события: на седьмой день двести девятого года серия подземных толчков разошлась вдруг по замерзшему морю, освободив последний рычаг. Шевельнулся поршень, продвинув пену органического ила в бак с замерзшим воздухом. Несколько минут не происходило ничего. Потом органика тускло засветилась, температура поднялась выше точки кипения кислорода и азота и даже углекислого газа. Дыхание триллиона распускающихся экзотермов расплавило лед над маленькой машиной. Подъем к поверхности начался.

Очнуться от Тьмы – это совсем не то, что проснуться от обычного сна. Об этом миге писали тысячи поэтов, а в более поздние эпохи его изучали десятки тысяч ученых. Шерканер Андерхилл переживал его второй раз (но первый не стоило бы считать, потому что память о нем мешалась с неясными воспоминаниями детства о залезании на спину отца в прудах глубины Монтроял).

Пробуждение от Тьмы происходит по частям. Зрение, осязание, слух. Память, узнавание, мысль. Как это происходит: сначала одно, потом другое, потом третье? Или все происходит сразу, но части между собой не сообщаются? Когда из всех кусочков возникает «разум»? Эти вопросы дразнили воображение Шерканера всю его жизнь, став основой для его главных поисков… Но в эти моменты рассыпанного сознания они сосуществовали с теми, что казались куда важнее: собрать себя воедино, вспомнить, кто он, почему он здесь, и что нужно сделать прямо сейчас, чтобы выжить. Насест водителя занял миллионнолетний инстинкт.