Вмерзшие в S-T-I-K-S 2. Клейменые холодом (СИ) - Крам Дмитрий

Зажегся свет. Я сощурился. Девушка подошла и положила руку мне на лоб. Моя ладонь легла сверху. Я почувствовал, как волосы щекочут лицо.

- Ты снова пришла меня лечить, – блаженно улыбнулся я. – Ты всегда приходишь, когда я умираю. Может, мне не стоит выздоравливать, чтобы мы были вместе?

- Не стоит попадать в неприятности, – она откинула рыжие волосы за плечо и поднесла к губам фляжку.

Я аккуратно напился. Алиса улыбнулась и наклонилась, чтобы поцеловать меня. Ее лицо стало искажаться. Оно поросло сине-серой шерстью. Глаза расширились. Скулы заострились. Образина чмокнула меня губы и закатилась в приступе хриплого смеха.

- С тебя четыре миллиарда восемьсот пятнадцать миллионов сто шестьдесят две тысячи триста сорок две белых горошины за лечение. – гаркнул Кесарь.

- Сука! Ты и здесь меня нашел! – я потянулся к уродской морде этого существа, мои руки превратились в два китайских эпилятора. Они вибрировали и жужжали. Кесарь исчез в портальной вспышке и появился уже в образе Туретта.

- Наконец-то я нашел тебя, Мерзляк. – заулыбался сектант.

- Наш мерзляк мозги согрел, ну, а ножку не успел. Все равно его не брошу, потому что он хороший. Буду резать, буду бить, буду скреббера кормить. – пропел безумец.

Картинка совсем поплыла. Рядом с Туреттом возник Козел. Сектант с крестным начали соревноваться, кто быстрее может перемещаться. В подвал набилась уйма народу. Кузнец с Психом боролись на руках. Воронцов пытался собрать лицо Йена, но резиновая пуля слишком его разворотила, и костяные пазлики никак не хотели вставать на место. Маша, моя первая любовь, сидела в углу и плакала.

- Ты забыл меня. Забыл. – все твердила она.

Кузьмич ругался на них и говорил, что они здесь не прописаны. Старый никак не мог найти свою двустволку и постоянно приглаживал розовые от крови усы. Клоп бегал, потрясал папкой и кричал:

- Распишите весь ваш день по часам. Нет, по минутам. Нет! По секундам!

Якимура курил в сторонке и посмеивался, глядя на все это.

- Хорошо, что я не дошел, – сказал из-за плеча Дембель. – Ну его нахер. Дурдом какой-то.

***

День девятый

Просторы Стикса

Минус двадцать три градуса по Цельсию

Я уже говорил, что ненавижу приходить в себя? Так вот, в этом плане ничего не поменялось. Жажда и боль вечно преследуют меня словно ангел и демон, восседающие на моих плечах, и на кого бы из них не пал выбор, второй все равно не заткнется и будет раз за разом напоминать о себе.

Стон вырвался сам собой, стоило лишь пошевелиться. На лице лежало что-то теплое. Я открыл глаза и обнаружил, что это ладошка Дары. Сама девушка спала в сидячем положении. Моя голова лежала у нее на ляжках. Вторая ее рука была у меня на груди.

Я сразу заметил нездорово припухлые губы. Мозги работали со скрипом, и прошло немало времени, пока осознал, что они разбиты. Под левым глазом у девушки был синяк, а на виске крест-накрест пластырем крепилась пропитанная кровью повязка.

- Эй, – тихо сказал я. – Колючка.

Девушка пришла в себя и сонно огляделась, с трудом сфокусировав на мне взгляд.

- Придурок. – тут же вырвалось у нее.

- Я тоже скучал.

Она встала, разминая затекшее тело. Отпила живца и бросила фляжку мне.

- Кто тебя так? – спросил я, когда живительная влага растеклась по организму, напитывая каждую клеточку тела неведомой пока человеку энергией.

- Это, – она показала пальцем на глаз. – Какой-то безумный ублюдок, плод любви шизофреника и обезьяны, вооруженный застывшей полторашкой воды. Скорее всего, он уже урчит и пускает слюни. А это, – ткнула она в губы, – Ты, наркоман проклятый! Чтоб тебя пустыш изнасиловал.

- Прости, – виновато потупился я. – Кстати, у зараженных абсолютное гендерное равенство в виду отсутствия половых признаков. Так что вряд ли я вызову сексуальный интерес у тварей.

- Держи. – Дара порылась в рюкзаке и бросила сверток.

Внутри в специальных кармашках лежали медицинские инструменты. Я вытащил скальпель.

- Рекомендую тебе последовать примеру зараженных, – сказала девушка, – применить эту штуку по делу и стать гендерно-нейтральным, чтобы ни дай Бог не продолжить свой род и не загрязнить генофонд человечества, дабы не уменьшать и без того маленькие шансы будущих поколений на выживание. Я понимаю, что вероятность крайне мала, и скорей всего любая разумная женщина понимает, что у нее больше шансов получить оргазм от зараженного без половых признаков, чем от тебя, но мало ли, лучше перестраховаться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я тактично промолчал про ее недавнее проникновение ко мне в спальник, и вместо этого ответил:

- Я безумно рад, что являюсь прекрасным тренажёром для твоего остроумия, но все же надеялся, что ты уже провела операцию, и мне не придется ничего делать.

Она разочарованно глянула на меня, словно ожидала услышать в ответ не менее отточенную и едкую тираду, но голова плохо соображала, и совсем не было сил сейчас играть с ней в словесный биатлон.

- Еще чего. Я только гной шприцем откачала, антибиотик и жаропонижающее вколола. Я, конечно, смотрела «Клинику» и «Доктора Хауса», но боюсь, этих познаний маловато, чтоб провести операцию. Если хочешь, я могу попробовать столько раз, сколько потребуется или насколько тебя хватит.

- Нет, спасибо. Лучше уж я сам. Обезболивающие принесла?

- А из-за чего по-твоему ты не чувствуешь мучительно острой боли?

И действительно. Я как-то и не заметил, что по шкале ощущений боль снизалась с уровня «Белиал обучает чертей на вашей ноге пытать души грешников» до «не самый способный ученик инквизитора, в первый раз взявший в руки пыточный инструмент».

Ладно, чего уж, перед смертью не надышишься. Я закряхтел и перевел себя в сидячее положение. Откинул одеяло и скривился от ударившего в нос запаха разложения. Даже страшно смотреть, что там. Закатал штанину на изрядно разбухшей ноге. Стащил задеревеневший пропитавшийся гноем носок.

- Осторожно, биологическое оружие, – прокомментировал я и отбросил его в подставленную Дарой коробку.

- Фу! – брезгливо скорчилась она, причем непонятно, отчего: от вида стопы или ее запаха. – Тут не скальпель, а бензопила нужна.

- Спасибо за поддержку.

Я глядел на пять жирных слив, присосавшихся к истекающей гноем сине-лиловой конечности, и с трудом узнал в этой картине свою стопу. Холодный склизкий комок страха поселился где-то в глубине желудка, окопался там, а потом и вовсе воздвиг бронированный ДОТ и напрочь отказался покидать столь уютное убежище.

- Чего стоишь? – обратился я к девушке подрагивающим голосом. – Иди, выстругивай деревянную ходулю, – нервно хохотнул я, чтобы хоть как-то перебить напряжение.

Ко всему, что касается грязной изнанки выживания в этом мире, будь то трупы или их отдельные части, а так же прочие выделения, запахи и иные сопутствующие явления я привык еще на родном кластере. Ко всем подобным вещам стал относиться с пролетарским спокойствием мясника. Штопать себя мне приходилось неоднократно, а вот резать впервые.

Дара подложила мне под ногу пленку. Затем по кругу обколола всю пораженную область обезболивающим. Прошла пара минут, и чувствительность пропала. Я подогнул ногу под себя. Облил ее спиртом. Затем промакнул пропитанным хлоргексидином тампоном.

- Скальпель, – требовательно протянул я руку.

- Зажим, пинцет, – подыграла мне Дара.

- Я прям как Рогозов, – снова нервно хохотнул я.

- Кто?

- Леонид Иваночив Рогозов – советский хирург. В шестьдесят первом году сам себе аппендицит вырезал во время экспедиции.

- М-м-м. – Дара уважительно поджала губы. – Режь давай, Рогозов. – девушка затянула жгут чуть повыше стопы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Вернусь в Цитадель, найду ублюдка, что вытаскивал из меня осколок, отрежу ему нахрен руки, а потом пришью обратно, поменяв местами.

Я плеснул на ногу еще спирта, остальной пузырек, как водится, выпил залпом. Залетел как вода. Не помню, чтобы со мной такое было. Поднес скальпель. Подождал, пока тремор немного утихнет, и сделал осторожный разрез.