Бангкок - темная зона - Джон Бердетт

На этой стадии закономерно было ожидать появления секретаря, но Танакан не поднялся бы на ту высоту, где находился теперь, если бы не знал, как сыграть гамбит каждой партии. Дверь открылась, и перед нами предстал лично он. Мы с полковником немедленно встали и сложили ладони у лба в почтительном приветствии. Кхун, демонстрируя скромность, ответил нам тем же. Этот тип слишком умен, чтобы пытаться защищать позицию, которую невозможно удержать.

Китайские гены в высшем тайском обществе, особенно среди банкиров, считались само собой разумеющимися. Кожа кхуна Танакана напоминала фарфор, разрез маленьких, пристально смотрящих черных глаз был уже, чем у этнических тайцев. Черные волосы отливали синевой. Утонченные манеры и прекрасно сшитый костюм — все это возводило его на самый высший уровень тайско-китайских сильных мира сего. Но в Танакане чувствовалось нечто еще: определенно не все его предки были низкорослыми чиу-чоу из рыболовецкой провинции Сватов. Сам он был ростом почти метр восемьдесят, и это указывало на прародителей с Севера — может быть, из Маньчжурии.

Я не мог представить в этом человеке бесконтрольную страсть. Но ведь я смотрел видеозапись Бейкера! Был свидетелем, как сконцентрированное в одной личности, перехлестывающее через край тщеславие трансформируется в вожделение змеиного накала. Для своих пятидесяти с небольшим лет он находился в превосходной физической форме и, я же помню видео, мог похвастаться гладким, как из слоновой кости, членом вызывающего уважение размера.

— Позвольте представить моего помощника, детектива Джитпличипа, — начал Викорн. И в ответ на едва заметное движение глаз банкира добавил: — Он подождет здесь или рядом с вашим кабинетом, пока мы поболтаем.

Танакан кивнул и любезно согласился:

— Он волен остаться где ему удобно. У моего секретаря свой кабинет. Может посидеть у нее или подождать здесь.

— Думаю, он предпочтет воспользоваться гостеприимством вашего секретаря, — ответил Викорн, прикидывая радиус действия своего устройства.

— Хорошо. — Банкир повернулся ко мне с такой теплой, радушной улыбкой, словно я его любимый племянник. В приемной он познакомил меня с секретарем, пригласил Викорна в кабинет и плотно закрыл за собой дверь.

Секретарь оказалась пугающе привлекательной. Если Танакан ее трахал (а я готов был на это спорить, поставив Уолл-стрит против тайского манго), оставалось только удивляться, зачем ему понадобилась Дамронг.

Хотя стоит ли удивляться? Ее длинные черные волосы, когда она двигалась, плыли по воздуху, как на рекламе шампуня. Костюм был по последней наивысшей бизнес-моде (сочетание белого и черного плюс цветной мазок из драгоценностей). Я не сомневался, что уловил плавающий в охлажденном кондиционером воздухе будоражащий тонкий аромат духов от «Ван Клиф и Арпель». Она не пошевелила бы пальцем и не моргнула бы глазом, предварительно не сверившись с предписанным косметологом кодексом поведения, и при том, судя по всему, даже умела печатать. Но я-то знал, какого рода услуги оказывала Дамронг банкиру. Столкнись эта девушка с чем-либо подобным, она была бы настолько потрясена, что тут же призналась бы во всем маме. Нет, ей не удовлетворить темных желаний Танакана.

Девушке было приказано кокетничать со мной — по крайней мере попытаться меня обаять. Но она никогда раньше не флиртовала с полицейскими и теперь с трудом скрывала отвращение. А я ее не выручил — достал свой ай-под, нацепил наушники и, развалившись на итальянском кожаном диване под фарфоровым львом, вытянул ноги как самый что ни на есть распаршивейший коп, за которого она меня с самого начала и держала.

— Рад приветствовать вас в своем кабинете, — произнес Танакан мне в правое ухо.

— Это для меня большая честь, кхун Танакан, — ответил Викорн. — Никогда не видел кабинета такой красоты. Ваш вкус безукоризнен.

— Не надо скромничать, полковник. Кто я такой? Банкир. Финансист. Если сравнить мой труд и службу обществу офицеров полиции вашего уровня, то это мне надо вас поздравлять.

— Ах, кхун Танакан, вы очень добры. Будем откровенны — мы принадлежим к разным классам: вы — к фарфоровому, я — к глиняному.

— Если бы я даже принял ваши замечательно скромные слова, полковник, то должен был бы заметить: если фарфор сталкивается с глиной, то страдает именно фарфор.

— Я как раз к этому подхожу, — тихо заметил Викорн.

Между тем секретарь начала беспокоиться, что ей не удастся в точности выполнить данные шефом инструкции. Она нашла какой-то предлог, встала, вздохнула полной грудью и развернула плечи. Ее бюст оказался великолепным, но какое мне до него дело? Девушка вышла из-за стола — ей именно теперь понадобилось положить на кофейный столик перед диваном стопку глянцевых журналов. Сосредоточенно нахмурилась с «Форчун» в руке и, решив, что надо еще как-то продемонстрировать себя, повернулась ко мне и смущенно улыбнулась. Когда и это не помогло и я не пал перед ней на колени, кашлянула и ласково сказала:

— Не помню, куда надо положить это. — После этих слов я еще яснее понял, почему Танакана потянуло на Дамронг.

— Будда учит, что между противоположностями существует притяжение, — продолжал Викорн.

— Так оно и есть, — согласился Танакан.

— Само собой разумеется, скромная глина при столкновении с фарфором испытывает благоговейный трепет, восхищение и даже страстное влечение, не говоря уже о зависти, а вот притяжение фарфора к глине менее заметно.

— Сыскной гений полковника Викорна хорошо известен. Его дар проникать в тончайшие нюансы ошеломляет.

— Людям не дано понять истинную природу служения обществу таких людей, как вы. Денно и нощно вы боретесь за укрепление нашей экономики. На вашем уровне гнет забот способен убить обычного человека. Поэтому вам приходится прибегать к таким видам отдыха, которые не полностью бы одобрили благочестивые и несведущие.

— Полковник не только великий полицейский. Он еще знаток человеческой природы и воплощение сострадания.

— Мне нравится сочувствовать ближнему, если предоставляется случай, — продолжал Викорн. — Однако разве это не одно из гениальнейших прозрений Будды — что даже монахам надо помогать? Сострадание нуждается в материальной поддержке.

— Конечно. И немалой поддержке. Я бы искренне хотел поспособствовать этому делу своей скромной персоной.

— Приведу пример. Представим, что в ваш кабинет вошла уборщица — молодая серая необразованная женщина. Начала протирать пыль и, передвигая вот эту вазу, чуть не уронила ее. Но нашелся практичный человек, который заметил опасность и предотвратил беду.

Танакан помолчал, прежде чем ответить.

— Такая услуга сострадания была бы вознаграждена по цене вазы и даже выше.

— А какова стоимость вазы, кхун Танакан?

— Я давно ее не оценивал. Зато полковник не новичок в таких делах. Сколько бы вы за нее дали?

— Можно посмотреть?

— Разумеется.

Я решил, что Викорн взял в руки вазу.

— Взгляните, как искусно тысячу лет назад гончар изобразил этих драконов. В наше время никто на такое не способен: не хватает ни умения, ни терпения, ни понимания красоты. Эта ваза — само совершенство. Я бы назвал сумму миллион долларов. А вы?

Последовал вздох облегчения.

— Полковник оценил предмет с величайшей точностью. Миллион долларов, никаких сомнений.

— Боюсь, кхун Танакан меня неправильно понял. — Викорн говорил с выводящим из себя смирением. — Я имел в виду, что миллион долларов стоит каждый дракон.

— Их там много? — помрачнел банкир.

— Достаточно, кхун Танакан, достаточно.

— Окажите мне великую услугу — пересчитайте.

— Не сегодня, кхун Танакан, не сегодня. Чтобы вынести заключение, мне необходимо тщательнее изучить вазу.

— Тщательнее? — Голос банкира слегка сел. — Я вас не понимаю.

— Кхун Танакан — знаменитый коллекционер предметов искусства. Поэтому он согласится, что могут существовать две вазы, которые выглядят одинаково и даже совершенно идентичны. И тем не менее одна намного ценнее другой, поскольку с ней связана некая история. Разве не так? Слава или дурная известность в наше время придают вещи ложную ценность. Возьмите, например, гитару Элвиса Пресли.

— Боюсь, полковник, я совершенно запутался в блестящем ходе ваших рассуждений.

Послышалось вежливое покашливание.

— Приведу другую аналогию. Представим, что уборщица подняла вазу над головой и грозит ее разбить. В таком случае кхуну Танакану придется принять все возможные меры, чтобы защитить собственность.

— И что?

— С другой стороны, если эти меры приведут к безвременной кончине девушки…

Наушники наполнились странным молчанием.

— Кончине девушки?