Формула неверности - Лариса Кондрашова

Теперь они сидели за столом и обедали.

Муж напоминал Тане большого кота, сытого и довольного жизнью. А она была при нем ручной мышью, которую он не ел, потому что вокруг в достатке имелась сметана, курятина и прочие деликатесы, а с мышью он время от времени играл. Так, чтобы навык не потерять.

Картина, ею самой нарисованная, живо встала перед глазами Тани. И мышь в этой картине была совсем уж жалкая: заморенная и почему-то мокрая. А все ее существо вдруг взбунтовалось против такого убогого видения ее жизни.

Она вспомнила отца, чей образ со временем — прошло все-таки больше двадцати лет! — несколько потускнел, но все равно оставался незаурядным. На днях в городской газете она прочла интервью представителя коллегии адвокатов, который на вопрос журналиста, может ли он назвать адвоката, чье имя достойно написания на скрижалях истории, ответил: «Мне повезло встретить такого адвоката. К сожалению, он рано умер и до настоящего времени не оценен по-настоящему в трудах исследователей, но он и в свои молодые годы был настоящим профессионалом, достойным подражания…»

Отца вспоминали спустя двадцать лет после гибели, а вспомнит кто-нибудь Татьяну Карпенко, умри она сегодня? А ведь ей сейчас немногим меньше лет, чем было отцу, когда он погиб.

Мысли ее сегодня были какие-то глобальные, наверное, потому, что в последнее время в ее голове что-то постоянно варилось. На самом деле, не для того же она родилась, чтобы в угоду Леньке торчать дома, предаваясь отупляющему безделью?!

Да и что может произойти, если Таня пойдет против его воли? Устроится на работу в мужской коллектив — что поделаешь, она по специальности инженер-механик! Тогда Леня… побьет ее? Уйдет, хлопнув дверью?

Что она заладила: уйдет да уйдет! Если и уйдет, то чего она лишится? Содержания? Но тогда Таня уже и сама будет зарабатывать. Мужа как мужчины? Но неужели это так трудно — найти себе мужчину? Хотя бы просто для постели?

Она подумала так и неожиданно для себя — да и для сидевшего напротив нее за столом Лени — засмеялась, а он даже вздрогнул:

— Что с тобой?

— На днях в газете один совет прочла, юмористический, — давилась смехом Таня.

— Расскажи.

Он ей не верил. Он ей никогда не верил, как, наверное, вообще никому. И правильно делал. Откуда вдруг в ней эта смешливость прорезалась? Он, наверное, думал, что она и не расскажет ничего.

Но Леня не учел, что у Тани была теперь уйма времени, чтобы сидеть и читать целыми днями.

— Если у вас бессонница, примите слабительное. Уснуть вы все равно не уснете, зато будет чем заняться!

Ленька вместе с ней неуверенно посмеялся. Тем более что анекдот был с бородой и не такой уж смешной.

А вообще Каретников всегда отличался мнительностью. Всякую шутку, произнесенную женой, что называется, без задней мысли, он мог принять на свой счет, разобидеться. И в ответ наговорить ей гадостей. Общаясь с Леонидом, она все время будто ходила по тонкому льду. И таки частенько проваливалась.

— Ты, наверное, думаешь, чего это на меня смех напал? — Таня доверчиво заглянула ему в глаза.

Не было никакой необходимости в разыгрывании перед Леонидом какой-то там комбинации, но Таня, уловив в его глазах нерешительность, захотела свой прорыв закрепить.

Раньше, когда в редкие минуты она так же замечала его растерянность или неуверенность, Таня жалела Леньку, порой во всем потакала. Ей не хотелось одерживать над ним победу. Достаточно того, что она одержала ее однажды и он женился на ней…

Но прежде супруг ее самоотверженности не понимал и не ценил. Получалось, что она выворачивается перед Леней наизнанку, а он воспринимает все как само собой разумеющееся.

Какая к черту самоотверженность! Уничижение. Кажется, равенство между мужчиной и женщиной в современном обществе провозгласили, а в чем оно конкретно заключается, толком не объяснили.

И чего это она обо всех женщинах? Та же Галина, у которой совсем недавно Таня работала, держит своего мужа в ежовых рукавицах, — значит, далеко не все женщины хотят быть рабынями и знать свое место.

Между тем, пока она занималась своими мысленными выкладками, Ленька, подождав ее объяснения, наконец спросил ее сам:

— Так почему же на тебя вдруг смех напал?

— Понимаешь, эти деньги, — проговорила Таня, нарочно запинаясь, — я такой большой суммы никогда в руках не держала… Странно, они мне будто кружат голову…

Ей показалось, что Ленька облегченно вздохнул. Ведь это же так понятно, женщина получила в руки баксы, да еще в таком количестве, что боится даже к ним прикоснуться.

В этом случае он мог чувствовать себя королем, а не шутом, над которым посмеивается собственная жена.

Сегодня как раз была пятница, и Таня робко — опять контролируя себя — спросила Леонида:

— Ты поедешь завтра со мной?

— Куда?

Он тоже притворялся и хотел, чтобы Татьяна получше прочувствовала, какой подарок он ей сделал. Многие ли мужья на такое способны?

Таня поддерживала его игру, но на этот раз вполне сознательно. Словно готовилась к чему-то, какой-то кампании против него, и это было странно. Пять лет подчиняться почти беспрекословно. И вдруг взбунтоваться. Причем Леонид пока и не догадывался, что это бунт. Наоборот, дела у него шли все лучше, деньги он приносил жене такие, о каких она не мечтала. Теперь, по его мнению, очередь за Татьяной. Она должна быть паинькой и если, как говорится, не мыть ему ноги и не пить эту воду, то все равно относиться с максимальным уважением и любовью.

— Ну как же… Помнишь, в прошлый раз ты обещал…

Вообще-то насчет прошлого раза прежде она бы напоминать не стала, но теперь… она вроде нечаянно обмолвилась.

— Ты сказал, что со мной и Шуркой поедешь по магазинам.

— Раз обещал, значит, поедем, — солидно отозвался тот, вылезая из-за стола. — Спасибо за обед, солнышко!

Таня не любила, когда он называл ее солнышком, потому что слышала, как он обращался так ко всем знакомым женщинам и при ней, и, наверное, без нее. Разве что с другой интонацией в голосе.

Даже когда Леня на нее злился, то говорил примерно так: «Я бы попросил тебя, солнышко, больше никогда так не делать!»

Но не теперь об этом думать, не теперь! И не в деньгах тут дело. Ей нужно еще раз как следует все обдумать.

— Деньги убери в шкаф или в чулок, куда ты заначку прячешь, — хохотнул он, — а то кто-нибудь зайдет, удивится, откуда у тебя такие деньги.

Кто-нибудь к ним зайти не мог, Ленька сам давно всех Таниных приятельниц отвадил. Разве что Маша заходила. И наверное, он хотел бы, чтобы она эту пачку денег увидела. Тане казалось, что он никак не мог простить старшей сестре жены, что она не принимает его всерьез. Таня не удивилась бы, если бы узнала, что Ленечка пытался подкатиться к Маше и она его отшила. Только разве она об этом скажет!