Злато-серебро - С Алесько

— Пожалуй, сработаемся, — Вермей хлопнул чародея по плечу. — Заполучить в помощники чародея! О таком только мечтать можно! Говорят, вам хватает одного взгляда или прикосновения, и человек все выкладывает. Да и правду от лжи ты с закрытыми глазами отличишь. Жаль, Кроты прознают, то и дело тебя дергать будут. Еще, глядишь, сманят.

— Не волнуйся, меня на всех хватит. Пошли, что ли, делом займемся. Тот мужик, небось, уже давно в глубоком обмороке валяется, на твоего племянника налюбовавшись.

Мужик был очень далек от обморока. Правда, и бодрым его назвать язык не поворачивался. Он сидел на полу, забившись в угол, подальше от пыточного инструмента. Увидев вошедших, постарался еще сильней вжаться в стену.

— Ну что, Плавень, сам все расскажешь, или мне клещами вытягивать? — Вермей взял со стола устрашающего вида железяку и для наглядности пощелкал в воздухе.

— Я… я… я… — забормотал пленник. — Не знаю ничего! — вдруг выкрикнул визгливым голосом.

— Ох-хо-ох… — вздохнул Вермей. — Придется на дыбу привязывать. Давай, Серп, помогай.

И палач с помощником двинулись к мужчине. Тот пытался отбрыкиваться, но безуспешно. Его схватили и, быстро лишив одежды, сноровисто прикрутили к дыбе. Пленник выл, плакал и клялся, что ничего не ведает, а потом неожиданно обмяк, лишившись сознания.

— Мрак в душу! — ругнулся Вермей. — Придется за водой идти. Я не припас, думал, снова гладко пройдет, раз племянник пособил.

— Погоди с водой, тут что-то не чисто, — Серп наклонился над мужчиной и, как показалось палачу, едва ли не обнюхал его голову. — Так и есть, замыкающие чары. Он всерьез убежден, что ни в чем не замешан. Значит, ничего не сможет сообщить, хоть до смерти пытай.

— Можешь эти чары снять?

— Могу. Позволишь?

— Серп, я не баба и не темный селянин. К тому же сам не первый год палачом на жизнь зарабатываю. И нипочем не стану отказываться от бесплатных услуг чародея, пусть на нем хоть десять ошейников. Снимай, давай, волшбу!

Серп кивнул и, прикрыв глаза, положил руку на лоб пленника. Чужие чары были прочными, наложены грамотно, добротно, не впопыхах. Они, будто стеклянный шар, замыкали внутри часть памяти мужчины, которого Вермей назвал Плавнем. На миг проснулось мальчишеское желание раздавить, разбить шар одним усилием, но Серп знал, что в этом случае можно необратимо повредить память, скорее всего, уничтожив все, что необходимо извлечь. Поэтому он направил на блестящую оболочку тонкий золотой лучик собственной силы. Сосредоточился, усиливая свечение, провел лучом по поверхности шара, туда-сюда, будто ножом или пилой. Стекло в месте прикосновения раскалилось, засветилось белым и начало таять, словно лед, но не растеклось лужицей, а рассеялось сероватым дымком.

— Готово, — чародей перевел дух и открыл глаза. — Эй, очнись, — похлопал Плавня по щекам.

— Я все скажу! — вскрикнул тот, даже не успев открыть глаза. — Все-все, только не пытайте! — приподнял голову, обнаружил себя на дыбе и завыл.

— Ладно, хоть не обделался, — проворчал Вермей, отвязывая злосчастного пленника.

Мелжский палач, делая необходимые пометки на старом, многократно использованном пергаменте, выслушал перемежаемый всхлипами подробный рассказ о том, где шайка Колтуна прячет товары, что вывезены с кораблей, разбившихся у коварных Черепашьих скал. Разбившихся, как выяснилось, благодаря фальшивому маяку, сооруженному все той же шайкой.

— Кто тебя зачаровал? — спросил Серп, когда у Вермея закончились вопросы.

— Зачаровал? — испуганно переспросил Плавень. — Меня кто-то зачаровал?

— Не прикидывается, — ответил чародей на вопросительный взгляд палача. — Я и не ждал, что он знает. Работа сделана на совесть. Тому, кто ее выполнил, нет нужды подставляться. Он чаровал издали, не показываясь на глаза.

— Значит, в городе или неподалеку объявился чародей, который не гнушается брать плату у лиходеев, — задумчиво проговорил Вермей, когда они с Серпом вышли из пыточной.

— Я только вчера в Мелгу пришел. Честно ответил на вопросы стражника на воротах и заплатил подать.

— На тебя я подумаю в последнюю очередь. Заработок у помощника палача невелик. Зачем тебе сюда соваться, если б ты у лихих людишек на откупе был? В планы врагов, я слыхал, чародеи могут сильно издали проникать. Да и такие ничего не ведающие, как этот, за последний год мне не раз попадались. Стража или Кроты приведут, взяли чуть ли не с поличным. А он твердит, что ничего не знает. Одного насмерть запытал, другой спятил, да… — Вермей вздохнул. — Ладно, пойдем-ка, — провел Серпа в комнатушку, где стоял небольшой стол, пара стульев и топчан. На столе валялись куски прегамента, зачиненные перья, блестела круглыми боками чернильница. В углу чародей разглядел несколько ведер. — Это мое логово. Тут можно отдохнуть, помыться, поесть и записать то, что не успел в пыточной. На сегодня работы пока нет. Разве притащат кого-то свеженького или придет бедолага за смертью.

— Часто приходят? — спросил Серп.

— Не особенно. Мелга — город богатый. Для малолетних сирот, неимущих стариков и калек есть дома призрения при храмах. Но, сам понимаешь, всякое случается. Намедни вот дурочка лет пятнадцати прибегала. Парень, мол, на нее не смотрит, а ей без него не жизнь. Пришлось кое-что растолковать и домой отправить. Обещал ее желание через месяц выполнить, коли нужно будет. Если вернется, тебе с ней разбираться.

— Разберусь, — хмыкнул Серп. — У меня в этом деле опыт имеется.

— Не сомневаюсь, ты парень видный, — подмигнул Вермей. — Небось, на твой ошейник девчонки не очень-то внимание обращают.

— Кстати, об ошейнике, — Серпу не улыбалось продолжать разговор о женщинах. — Нет ли у тебя лишнего? Неохота татуировкой похваляться.

— Есть, — Вермей полез на полку и достал плетеную из тонких кожаных ремешков полосу. — Вот, держи. Там крючок, снять легко. Я дома всегда снимаю, из-за жены.

Чародей поблагодарил и надел на шею знак своего занятия. Этот оказался куда мягче прежнего. А может, просто привык?

— Так ты женат? — спросил не столько из любопытства, сколько ради приличия.

— Да, давно. Я палачом-то последние лет десять. Раньше в дэрском войске служил, да не повезло вот, — потер правую ногу, ту, на которую хромал. — Разбойник проворнее меня оказался. Целителя рядом не случилось, чтобы как следует залечить. А потом уж поздно было. Озлился я на лиходеев, из-за которых любимую службу бросить пришлось, да и подался в палачи. В Мелгу перебрался из-за жены, она отсюда родом. И теплее тут, нога почти не ноет. Сыновья на родине, в Дэре остались. Старшой уж взрослый был, тоже в войско пошел. За младшими брат мой вызвался присмотреть. Я их сюда не зазывал. На детей палача люди глядят косо. Жена, конечно, тосковала, но парни нас не забывают, навещают исправно. Теперь вот внук с нами живет, мореходом, вишь, стать хочет. У жены вся семья морским делом занята. А ты сам-то из каковских?