Призрачная - Катерина Шишканова

— Он не мой граф!

— Ну так станет вашим. Когда у вас свадьба-то состоится?

— Я не дала ему согласия.

— Вы сказали, что подумаете. Подумали?

— Я не… не его люблю… — мне показалось, что эти слова сказала не я, но по счастью Мглатиорг их не услышал. Или сделал вид, что не услышал.

— Он знатен, богат, и сможет сделать из вас королеву. Что вы теряете, Мара?

"Ничего. И никого…"

— Дурак!

Лицо его побелело на столько, что, казалось, стало отливать синевой. Скрипнули зубы, на острых скулах заиграли желваки. Он натужно сглотнул.

— Называйте меня Океан… графиня.

"Что ж, быть по сему. Я согласна".

IV. Отвергнутый любовник

Весна затопила "Призрачную", ворвалась в комнаты птичьими песнями, пронеслась по коридорам солнечным вихрем, разбрызгала тепло по замковой крыше. Нашу обитель заполнили разные незнакомые мне люди всевозможных возрастов и характеров. В основном это были военные, стягивающиеся со всех границ замковых владений. Но попадались и крестьяне, нанятые Велой на реставрацию замка: поменять полы, подчинить мебель, отмыть от копоти стены. Я по-прежнему жила в своей комнатке, изо всех сил изображая прислугу, но работать мне не позволяли, разрешая сидеть на кухне только за компанию. Обычно меня выметали оттуда уже через полчаса, гоня к счастливому жениху. Тогда я просто подымалась в голубятню, и часами наблюдала за птицами, воркующими на жердинах, срывающимися в стаи и вылетающими на улицу.

Замок менялся. Из угрюмой серой громадины, в которую я попала в конце прошлой осени, он превращался в цветущий благоухающий уголок. Распустились пышные клумбы роз, зацвели деревья. Тропинка в лес потерялась в пышной зелени. Если обо мне забывали хотя бы на час, что случалось крайне редко, я тишком воровала из конюшни Маретту и удирала за горизонт, скакала сама не зная куда, подставляя лицо ветру. Месяцы ничегонеделания сильно сказались на моём характере — я постоянно раздражалась, часто выпадала из реальности, забывая, какой сегодня день и опять потеряла сон. Чтоб хоть как-то скрасить одиночество, я принялась за вышивку бисером. Моя первая работа впечатляла грандиозностью задуманного… и полной бездарностью. Когда граф нечаянно увидел "шедевр", который я не успела спрятать, его чуть не хватила кондрашка:

— Боже милостивый! — стонал он, лёжа на диване с примочкой на лбу. — Боже милостивый, неужели по-твоему я выгляжу именно так?

Смятая тряпка с вышитой на ней безгубой жабой на фоне замковых развалин естественно нисколечко не напоминала моего замечательного жениха и именно по этой причине я хотела от компромата избавиться, но не успела.

Вторая работа — такая же грандиозная и не менее впечатляющая призвана была изобразить всех моих друзей за общим столом, празднующих мою свадьбу. Не вышло: унылое торжество с кислыми рожами скорей походило на не слишком удачливые похороны, когда виновник торжества успел выскочить из гроба и не дать как следует отметить свою кончину. Свадебное платье напоминало саван, а невеста — такую же жабу, как и её жених на предыдущем полотне.

От третьей попытки меня отговаривали всем коллективом.

Моим следующим увлечением стало рисование, но и здесь я не добилась видимых успехов: вышитые когда-то жабы перекочевали на бумагу и заскакали на каждой картинке, весело разевая безгубые рты. Главная жаба, присутствующая почти на всех холстах, опять осталась недовольной, раззявив рот уже вживую. Единственная удавшаяся работа осталась неизвестной для большинства критиков: изображение на клаптике бумаги дремлющего в кресле Океана. Я застукала его однажды в гостиной, ища вдохновения в каменных стенах… а нашла очередную головную боль — картина стала моим проклятьем. Я постоянно её подправляла и дорисовывала, часами просиживая у готового собственно холста. Или просто сидела и смотрела на острые скулы и полуприкрытые ресницами глаза-океаны — это было ещё хуже, меня словно выкидывало из реальности и прийти в себя я могла поздней ночью, когда вместо погасших канделябров комнату освещала луна.

Сам Океан меня не то чтобы избегал — при встрече он охотно мне хамил — просто старался не показываться на глаза. Его общение с моим женихом никоем образом не затрагивало наших с графом встреч: он почему-то не хотел, чтоб я виделась с Океаном и тот поддерживал друга всеми конечностями.

А я не знала, что же со мной творится и как от этого избавиться: с одной стороны я была бесконечно счастлива, числясь в "Призрачной" графской невестой. Что бы там не происходило, но он был замечательным человеком и интересным собеседником. Частенько я сама искала с ним встречи, и он ни разу не заставил чахнуть меня от скуки. Никакой разницы в возрасте я не ощущала: граф резвился словно дитя и заставляя дурачиться меня. Прилепить кому-нибудь на спину надпись "Пни меня, ну пожалуйста!" было вполне в его духе. Однажды мы наловили в заводи два лукошка лягушек и поздней ночью приволокли их на кухню, выпустив прыгать по полу. Дикий визг Велы, первой явившейся на рабочее место, разбудил всех обитателей "Призрачной". Помню, как мы давясь и хихикая собирали весело скачущих земноводных обратно под мрачным взглядом нашей славной Авелии, как дико хохотали у речки, выпуская несчастных тварей обратно…

И вмесите с тем меня неудержимо тянуло к Океану. Не увидев его постную физиономию хотя бы раз в день я начинала задыхаться, если могла заснуть — снились кошмары с ним в главной роли, или просто заболевала — теряла интерес ко всему живому и неживому… кроме портрета. Его пасмурная фигура преследовала мои мысли, иногда я боялась, что оговорюсь и назову кого-нибудь его именем. Это наваждение не проходило и я боялась, что со временем просто сойду с ума, разрываясь между этими двумя. Однажды я забралась в винные погреба и передегустировала его содержимого. Когда глаза смогли фокусироваться на одном предмете, я отправилась в покои Океана и учинила ему грандиозный скандал, попутно успев признаться в глубокой любви, укусила за нос и призналась ещё раз — уже в другом, но таком же значительном и глубоком чувстве — ненависти. Граф ни о чём не узнал ибо всё вышеописанное происходило глубокой ночью, когда приличные младые девы спят в горницах, а не шляются по палатам достойных мужей с недостойными предложениями. Океан кое-как выпер меня за дверь, промыл зелёным вином рану на носу, а на следующий день, когда я отлёживалась с больной головой, даже передал мне с Ветой розу. Её я потом засушила и выставила на окне, как победный трофей. Общаться от этого мы больше не стали.

Так и текла моя жизнь в "Призрачной тишине", ставшей мне родным домом. Я давно позабыла радушие Приграничья, оставившего на моём теле и в моей жизни не одну метину. Замок с графом во главе готовился к свадьбе… которую я постоянно откладывала. И вот однажды прибыл гонец, сообщивший, что недалеко от нас на той стороне леса дотла выжгли село. Сердце моё сжалось, но помочь Приграничью я ничем не могла… да и не хотела. Вместе с гонцом прискакал нарочный от государя, сообщивший, что всё военоспособное население стягивается в одной точке — началась война.