Я Распутинъ. Книга вторая - Алексей Викторович Вязовский

Я огляделся вокруг. Кабинет многое говорил о своем хозяине — многочисленные шкафы с книгами по военному делу, какие-то таблицы. По стенам развешаны карты. Попытался напрячь мозг, что я помню насчет министра.

Из обрусевших немцев. Прошел все ступеньки военной службы — от прапорщика до генерала. Участвовал в русско-турецкой войне. Ну это ладно, там почти все отметились.

Назначен министром после поражения в Русско-японской войне, тут же начал реформировать армию, на что получил полный карт-бланш от Столыпина и царя. Дружил с 3-й Думой — почти все его бюджеты и законы быстро проходили парламент.

По натуре педант, очень любит математические выкладки, умеет считать деньги. При нем финансирование армии увеличилось, а главное стали меньше воровать.

Нет, я был неправ, когда заявил Палицыну, что у нас будет другой министр, более деловой. Лучше Редигера сейчас вряд ли сыщешь. И уж точно каши не сваришь с этим стариком-сатиром Сухомлиновым. Следующий министр обороны был сильно хуже — занимался своими сердечными делами (большей частью скандальными!), устроил к началу первой мировой патронный и снарядный голод, за что, кстати, был судим.

Но сценарий разговора, когда один выговаривает, другой выслушивает надо было ломать.

— Карта есть?

— Что, простите? — Редигер споткнулся в своей обличительной речи, посмотрел на меня в удивлении.

— Вижу, что ты, министр, человек тертый, практичный.

В этом месте Палицын закашлялся, Редигер выпучил глаза. ТАК с ним никто и никогда не разговаривал.

— Из немцев? Да? — я продолжал переть буром — Вы там все матерьялисты через одного.

— Что вы себе…

— Карту давай! Европы. Буду тебе свидетельство давать.

— Какое свидетельство??

Редигер впал в ступор, Палицын из него и не выходил.

Я встал, подошел к стене, сдернул большую карту Европы. Развернул перед генералами.

— Тута что? — я ткнул пальцем в Балканы.

— Босния и Герцеговина — на автомате ответил министр.

— В следующем году, австрияки захотят себе ее захапать. Будет скандал большой, битье морд. Сербы-братушки, начнут вооружаться, дабы не дать соседей захватить, нас коренником взнуздают. Только у свитских да дипломатов кишка тонка окажется. Кайзер вступиться за австрияков, погрозит нам пальчиком. Тут то мы и сдадим взад.

— Что же союзники? — в глазах министра появилось любопытство.

— Как обычно, продадут нас и боснийцев с потрохами. На словах осудят, а на деле…

Я махнул рукой.

— Феноме-ен — протянул Редигер, переглянувшись с Палицыным — И что же… вы так можете прозревать будущее регулярно?

— В тумане все — отбрехался я — Но насчет Боснии и Герцеговины — верняк. Уже к концу года все будет ясно. Ждет, ждет нас дипломатическая Цусима. Как случится — веры мне прибавится?

— Допустим. И что же дальше?

— Большая война. Я говорил Федору Федоровичу. Как раз с Сербией и босняками кайзер поймет — можно, можно нагибать Европу по своей воле. Никто не вскинется. А ежели вскинется — получит по зубам. Сила то у него!

— У вас и план действий есть? — с иронией произнес министр. Нет, тяжело с ним будет. Практик до мозга и костей.

— Есть, как не быть. Вооружаться надо. Денно и нощно. Войны не избежать, армия колик у вас по мобилизации?

— Допустим десять миллионов.

— Вот тебе и ответ. Сколько нужно пушек, ружей, снарядов, да патронов? А ежели воевать долго? Годика так три?

Лицо Редигера стало мрачным.

— Я пособлю, не сумлевайтесь. Но запомните главное. Для вас — война уже началась. Здесь, 30-го июня 7-го года.

* * *

Поверил Редигер, не поверил — сейчас не важно. Будет ждать, проверять мои пророчества. Главное, что Палицын готов действовать. Я это понял, когда мы вышли из министерства, пошли в сторону набережной. Дул приятный летний ветерок, по Неве скользили лодочки и даже тройка парусников.

Меня узнавали, и к нам периодически пытались подходить люди — крестьяне, мастеровые… Двое адъютантов Палицына всех разворачивали.

— Меня последние дни тяжелые сны терзают — начал генерал — Просыпаюсь в крике, весь в поту, жену пугаю…

— Валерьянки попей на ночь — я оперся о парапет ограды, вздохнул морской воздух. Рядом бонны с белыми зонтиками гуляли с детьми, строем куда-то шли моряки.

— Что можно сделать прямо сейчас? — прямо спросил Палицын.

— Два дела. Первое, на вот про разведку бумаги — я протянул генералу конверт — Набирай людей, открывай отделения СМЕРША по всем приграничным округам.

— Смерша?!? — Федор Федорович выпал в осадок.

— Смерть шпионам. Надо же как-то назвать новую службу… Чтобы только одного названия пугались и в штаны наваливали…

Генерал покачал головой, засмеялся.

— Ладно, подумаем. А какое второе дело?

— Сделайте в министерстве бумагу. Важную, фицияльную… Мол негоже армейцев к подавлению беспорядков дергать. Теряется вся выучка, солдаты разлагаются….

— Был об этом уже разговор с Его Величеством — махнул рукой Палицын — Говорили, что нужна особая полицейская стража. Все бестолку…

— Тепереча я поговорю. Сначала с царицей, потом с Никсой. Сдвинем дело. Но от вас нужна бумага. С ней поеду в Царское.

— Сделаем — генерал тяжело вздохнул, достал платок, вытер потное лицо — Однако жарит. Не пройти ли нам пообедать?

Я достал часы, посмотрел время.

— В «Медведь»?

— Почему бы и нет? Там говорят новые блюда появились. Москвичи придумали два салата. Шуба и еще какой-то. Наши, столичные, оперативно переняли.

Теперь засмеялся я. Кулинарный прогресс на марше.

Глава 7

О выезде в Европу пришлось договариваться с царем. Аликс устроила истерику и напрочь отказалась отпускать меня.

— Чую темным оттуда несет — обрабатывал я уже Николая — Дьявольским чем-то. Атеизм ихний, суфражизм… Педераст на педерасте.

— У тебя, Григорий и у самого женская фракция в партии есть.

— У меня она освящена — почти не соврал я — На съезде Феофан лично был. А там, у европцев что-то сатанинское, енфирнальное. Ну вдруг Антихрист народился? Ходит по неметчине, к нам присматривается. Откуда эти клубы самоубийц в столице, да канканы богомерзкие? Тянет, тянет… Надо бы разобраться.

— Разбирайся — разрешил царь — Только не долго. Вон как Аликс бушует.

— Буду молиться за вас всю дорогу — пообещал я.

Тяжелое прощание вышло с семьей.

— Опять нас бросаешь — завыла Парашка — Что тебе не сидится на месте?! Чай во дворце поселили, с фарфора ешь…

— Цыц, дура! — рявкнул я на жену — Не твоего бабьего ума дело.

— Как же я буду тут одна, без тебя?!

Парашка дичилась порядков в Царском. Все эти церемонии, камердинеры, позолота в сортирах… Оно и можно было понять — прямо из деревни и во дворец. Слишком большой шок для психики.