Трижды до восхода солнца - Татьяна Полякова

— Что поведал тебе надежда и опора президента? — спросила Агатка, когда в понедельник мы встретились с ней в офисе.

— Перемежал зубовный скрежет с горькими сетованиями на судьбу.

— Говорила ему, иди в прокуроры, надзирать — не работать. А он — не хочу бумажки перекладывать, останусь в следствии…

— Хорошо, что тебя папа не слышит, — усмехнулась я.

— Папа у нас святой, а святые, как правило, слепы и глухи.

— Бунт на корабле заканчивается петлей на рее.

— Я хитрая, крамольных мыслей вслух не высказываю, разве только тебе. Значит, твой бывший убежден, что убийство Юдиной — итог ее борьбы за справедливость?

— Он беспокоится, что на следствие будут оказывать давление. А в такой ситуации легко принять белое за черное.

— Да, не позавидуешь ему, — кивнула Агата. — А что ты? По-прежнему уверена, что это дело рук психа-одиночки?

— Идея вселенского заговора все еще выглядит сомнительной. Я вот что подумала, — почесав нос, продолжила я, решив высказать мысль, не дававшую мне покоя с момента разговора с бывшим. — Ванька говорил о врачебной ошибке. А если ее не было?

— То есть Аврору на тот свет спровадили сознательно?

— Ага. Но врачи к этому никакого отношения не имеют.

— Опа… Это как?

— Лекарство, спровоцировавшее приступ и последующую за ним кому, могло попасть к ней в организм раньше и совсем другим путем.

— Продолжай, — заинтересовалась Агата, перестала носиться по своему кабинету, в котором мы в тот момент находились, и, устроившись за столом, уставилась на меня.

— Мы ведь были на приеме. Много людей, много выпивки… Официантка поднесла ей рюмку текилы, она в единственном числе стояла на подносе в окружении бокалов с шампанским. Девушка еще сказала, что это презент от Гришина, который знает ее вкусы. Аврора умилилась, назвала Гришина «святой душой» и махнула рюмку, закусив лимоном. Да, еще заметила, что на текиле Гришин сэкономил, хоть и святая душа. Видно, вкус напитка даме пришелся не по нраву.

У сестрицы отвисла челюсть. Минуты две, не меньше, она смотрела на меня в полном обалдении.

— Фимка, это ты сейчас придумала? — наконец произнесла она.

— Да не придумываю я ничего. Все так и было.

— А чего молчала-то?

— Не придала этому значения. И сейчас сомневаюсь, что за всем этим видится чья-то злодейская рука. Уж очень все по-киношному.

— Гришин в роли злодея не катит. Маменька к нему душевно расположена, а у нее аллергия на людей с пятнами на биографии. А если пятен нет, какой ему резон лезть в дерьмо?

— Может, у него и спросим?

— И как ты себе это представляешь? Явимся к нему и зададим вопрос: не вы отравили госпожу Багрянскую, сыпанув ей в текилу какой-то дряни?

— Сформулируем вопрос иначе, — усмехнулась я. — В любом случае он что-то ответит. Нам важен не столько ответ, сколько его реакция.

Агатка поднялась и шагнула к вешалке, на которой висело ее пальто.

— Идем.

Однако прежде чем отправиться к Гришину, я решила заручиться мамулиной поддержкой. Но звонить ей предложила Агатке, сестрица вызывала у нее куда больше доверия, нежели я. Разговор с мамой длился пять минут и заслуживал десяти баллов по пятибалльной шкале. Обойдя все острые углы, Агатка смогла убедить маму, что к Гришину у нее дело чрезвычайно важное и конфиденциальное, и даже намекнула, что благополучное разрешение этого дела скажется на нашей карьере самым благотворным образом. На счастье, мама, впервые после долгого отсутствия появившись на работе, была весьма занята и из всего сказанного уловила главное: Агатке до зарезу надо, чтобы Гришин ей помог. Пообещала с ним немедленно связаться, перезвонила буквально через двадцать минут и милостиво сообщила, что он нас ждет. Я-то думала, что нам придется ехать в «Успенскую слободу», но оказалось, что офис Гришина находится в гостиничном комплексе «Олимпик», который тоже принадлежал ему.

Спешно загрузившись в Агаткину машину, мы отправились на площадь Космонавтов, главной достопримечательностью которой и являлся «Олимпик», довольно унылое здание в девять этажей, построенное еще во времена Союза. Козырек над входом украшала аляповатая вывеска с разноцветными огнями, которым в темное время суток надлежало придавать зданию праздничный вид, но общее впечатление серости изменить они были не в состоянии. Дворники счищали с тротуара грязный снег, а я почувствовала внезапную тоску по родному участку. Стоит он неприбранный, потому что замену мне до сих пор не нашли. Скрежет лопат по асфальту у сестрицы вызвал иные чувства, она поморщилась, точно от зубной боли.

Поднявшись по лестнице, мы вошли в просторный холл, где шныряли люди в рабочих комбинезонах, за стеной визжала то ли пила, то ли электродрель. Двое мужчин, взгромоздясь на стремянки, шпаклевали стены. Агатка, аккуратно обходя неизбежный во время ремонта мусор, направилась к боковому коридору, шаря в сумке в поисках телефона. Навстречу нам выпорхнул молодой человек в темно-сером костюме, его облик резко контрастировал с окружающей обстановкой. На нас он, конечно, обратил внимание и притормозил.

— Вы кого-то ищете?

— Господина Гришина, — ответила сестрица.

— Идемте, я вас провожу.

Длинным коридором мы проследовали к кабинету с золотой табличкой, предусмотрительно прикрытой пленкой.

— Сюда, пожалуйста, — парень еще только тянулся к дверной ручке, когда дверь распахнулась и мы увидели Виктора Степановича.

В отличие от нашего провожатого, одет он был демократично, в джинсы и толстый свитер.

— Здравствуйте, — в два голоса сказали мы.

Гришин расплылся в улыбке.

— Рад вас видеть, милые девушки. Прошу прощения за беспорядок. Надумал к туристическому сезону отремонтировать холл и сделать перепланировку второго этажа, там будут номера люкс и президентский номер.

— А он что, собирается к нам с визитом? — не удержалась сестрица от язвительности.

— Кто знает, — засмеялся Гришин. — Хотите взглянуть? На втором этаже откроется еще один ресторан… — он уже несся по коридору, продолжая рассказывать. Перспектива болтаться по этажам мне не улыбалась, но в преддверии малоприятного разговора стоило дать возможность дядьке немного порадоваться. Я потрусила следом, Агатка зло фыркнула, но поплелась за мной. — Гостиницу решили не закрывать, чтобы не нести убытков, сейчас пользуемся боковым входом, не очень удобно, но… — продолжал трещать Гришин. Энергия в дяде била ключом, глаза горели, смотреть на него было приятно, чувствовалось, человек увлечен своим делом.

Представить Виктора Степановича в роли злодея, бестрепетной рукой отравившего женщину, становилось все труднее. Экскурсия заняла полчаса, наконец мы вернулись в кабинет. Обстановка здесь была спартанская, ничего лишнего.

— Может быть, пойдем в бар? — всполошился Гришин.

Агатка, которую экскурсия вконец доконала, поспешно ответила:

— Нет, нет.

— Тогда выпьем кофе тут.

Хозяин устремился к кофе-машине, стоявшей в углу, и принялся хлопотать. На месте ему явно не сиделось. Агатка горестно закатила глаза, пользуясь тем, что Гришин стоит к нам спиной, но терпеливо помалкивала. Виктор Степанович подал чашку кофе мне, потом сестрице и с третьей чашкой устроился за своим столом, сдвинув бумаги в сторону.

— Ваша маменька сказала, у вас ко мне важный разговор, — весело произнес он.

— Конфиденциальный, — кивнула Агата. — Вы друг нашей семьи, — решила она немного польстить хозяину и продолжила с некоторой суровостью: — Вот мы и хотим поговорить с вами, чтобы внести некоторую ясность, прежде чем в дело вмешаются соответствующие органы.

Упоминание об органах произвело впечатление, Гришин замер, так и не успев донести до рта чашку.

— Я не очень понимаю…

— Дело касается Авроры Леонидовны Багрянской. Вы ведь были хорошо с ней знакомы?

— Да, конечно. Милая была женщина, царство ей небесное, но…

— Виктор Степанович, вам должно быть известно, что Багрянская почувствовала себя плохо, возвращаясь с приема, устроенного вами. Она потеряла сознание в своей машине и была доставлена в больницу.

— Конечно, мне об этом известно…

— Вскрытие показало наличие в крови некоего препарата, который и спровоцировал приступ. Врачи исключают возможность своей ошибки. — Чашку Гришин все-таки поставил на стол, но растерянности в его лице только прибавилось. — Ее сын, узнав об этом, обратился к нам. Он не заинтересован в огласке этих фактов.

— Но… от меня вы что хотите?

— Учитывая, где она находилась за несколько минут до внезапного приступа, у нас возникла мысль, что во время приема…

— Вы что, хотите сказать, ее отравили? — выпалил Гришин. — И думаете, что я имею к этому отношение?

— Давайте избегать эмоций, — мяукнула Агатка, но предложение ее осталось без внимания, Виктор Степанович пунцово покраснел и дернул ворот свитера.