Судьба: Дитя Неба - Элизабет Хэйдон

— Чепуха! — взревел Анборн, сидевший среди представителей Третьего флота. — Рог намерьенов предназначен для того, чтобы в момент нужды созвать Совет, — на это имеет право каждый намерьен. Гвиллиам, которому мы все клялись, давно мертв, а тебе он никогда не принадлежал.

От дерзости Анборна все как один намерьены затаили дыхание.

Гнев Энвин стал еще яростнее, голубые глаза вспыхнули.

— Поосторожнее, Анборн, я много лет назад отреклась от тебя. Ты хочешь бросить мне вызов здесь и сейчас?

Анборн, не дрогнув, встретил ее взгляд, но ничего не ответил. Напряжение усилилось, небо потемнело, появились грозовые тучи. Через мгновение Энвин улыбнулась:

— Вижу, что нет. В присутствии свидетелей предателям лучше помалкивать.

— Предателям? — вскричал кто-то из лиринов, представляющих Первый флот. — Кто ты такая, чтобы обвинять других в предательстве?

Многие зашумели, поддерживая смельчака.

Энвин медленно повернулась и посмотрела на него — тот сжался под ее испепеляющим взглядом; не в силах справиться с дрожью, он не мог оторвать взгляда от ее змеиных глаз.

— Бабушка! — прозвучал сильный голос Эши, и все затихли. — Мы на Совете! Ты не имеешь права нападать на людей, находящихся внутри Чаши, и тебе это известно лучше любого из нас!

— С каких это пор Энвин стала подчиняться законам? — пробормотал кто-то из Второго флота.

Энвин не обратила на реплику никакого внимания и повернулась к Эши.

— Значит, и ты против меня? Решил с ним объединиться?

— Мне нет никакой необходимости ни с кем объединяться, я лишь хочу обратить твое внимание на то, что ты собираешься нарушить собственный закон. Нравится это тебе или нет, но мы здесь собрались, значит, Совет открыт, и ее величество призвала всех к порядку.

— Хорошо, пусть будет Совет, но эта девчонка не имеет права его возглавлять, — заявила Энвин, вновь поворачиваясь к Рапсодии. — Совет не может проходить без Короля или Королевы намерьенов. Так было всегда, а у намерьенов есть только одна Королева. Я поведу за собой Совет! Сойди с Помоста, девчонка. — И она решительно направилась к лесенке, ведущей к самому высокому пику из тех, что опоясывали Чашу.

На миг возникшая тишина взорвалась криками. Проклятья мешались с воплями негодования, не давая Рапсодии восстановить порядок. Акмед не сомневался, что, когда шум усилился, на лице Энвин появилась довольная улыбка. Анборн в чем-то убеждал Эдвина Гриффита, который, в свою очередь, смотрел вверх и гневно указывал на Энвин, поднимающуюся к Помосту Созывающего. В Чаше воцарился хаос, все орали, грозили друг другу кулаками. Взойдя на Помост, Энвин гордо расправила плечи и с удовлетворением посмотрела на плоды своих трудов.

Через мгновение этот безумный гам утонул в зове рога. Намерьены замерли, и даже Энвин побледнела. Смолкла последняя нота, а с ней затихли и все голоса.

Рапсодия опустила рог, ее лицо сохраняло спокойствие. Акмед не сдержал улыбки, увидев, с каким достоинством она себя ведет. И лишь по цвету ее глаз он понимал, что Рапсодия в ярости.

— Создается впечатление, что многие не согласны с вашими притязаниями, Энвин, — вежливо проговорила Рапсодия.

— Мнение толпы не имеет значения. — Энвин нисколько не взволновала тихая ненависть, обрушивающаяся на нее почти ощутимыми волнами. — Я Королева намерьенов. И пока я жива, другой быть не может.

Воздух тут же наполнился криками тех, кто предлагал решить эту проблему раз и навсегда. Толпа гневно требовала ухода Энвин с Помоста, но та лишь холодно взирала на них сверху. Наконец звучный голос одного из древних сереннов перекрыл крики остальных:

— Вопреки твоим заявлениям, тебя изгнали из Совета и лишили титула Королевы. Он тебе больше не принадлежит.

— Я не признаю права Совета принимать такой закон, — ледяным тоном заявила Энвин.

— Ты не признаешь? — вскричал Анборн, охваченный гневом. — А с чего ты взяла, что имеешь право признавать или не признавать что бы то ни было? Совет оказал тебе честь, сделав Королевой намерьенов, а после того как ты покрыла себя позором и едва не уничтожила всех нас, мы вышвырнули тебя вон!

Энвин выпрямилась во весь рост и свирепо посмотрела на своего сына, отказавшегося поддержать ее во время войны и за это проклятого еще много веков назад.

— Тебе легко обвинять других в бесчестье, ничтожество. Мое право древнее, чем у кого-либо из вас. Я дитя Меритина-Путешественника и драконихи, которой принадлежал этот мир задолго до того, как здесь появились вы. Я связующая нить, которая объединяет вас с землей, приютившей вас! Само мое существование есть символ союза намерьенов и этой страны, союз древней крови Серендаира с перворожденными, жившими здесь. Кто из вас может сказать о себе то же самое? Кто может оспорить мои права?

— Как ни странно… — начал Эдвин Гриффит, но Энвин, оказывается, еще не закончила.

— Я прорицательница Прошлого, дитя Древних, живой символ союза людей и этих земель. Без меня вас бы сбросили в море, из которого вы выползли! Вы обязаны мне жизнью, да и сейчас живете только благодаря мне — как вы думаете, кто подарил вам бессмертие? Откуда оно взялось? Есть ли у кого-нибудь право осудить меня?

Наступила тишина. Эхо ее голоса затихло, и Энвин с торжествующей улыбкой посмотрела на молчащую толпу. Взором дракона она оглядела намерьенов, ее пронзительные голубые глаза буравили людей, которыми она когда-то правила, некоторые из них сражались на ее стороне, другие против. Она увидела Элендру, и улыбка исчезла, а в глазах загорелась ненависть. Лиринская воительница спокойно встретила ее пылающий взгляд. Энвин задрожала от ярости и подняла руку, указывая на Элендру.

— У меня есть право осудить тебя. — Голос Эши нарушил тишину, и все глаза обратились к нему. — Ты солгала мне, ты больше не прорицательница.

По толпе пробежал ропот удивления.

Золотая кожа на лице Энвин стала пурпурной.

— Святотатство! Я не сказала тебе ни слова лжи.

— Нет, ты отделалась полуправдой! Ты манипулировала истиной и рассказала мне только то, что хотела, умолчав о том, что мне было необходимо знать. А это, бабушка, то же самое, что ложь. Ты меня предала. Твоя ложь разбила мне сердце, но страдал я один, и за это, возможно, я готов тебя простить. Однако, решив сохранить в тайне правду, чтобы удержать меня под своим влиянием, ты скрыла природу Трех. Многие погибли из-за тебя, бабушка. Ты предала намерьенов и их героев, которые напрасно погибали в схватке с демоном, а ведь его можно было победить, сохранив жизни лучших из нас! И теперь тебе нет прощения.

Его взгляд обратился к Рапсодии, и все присутствующие решили, что он уступает ей слово, но Акмед, стоявший у Рапсодии за спиной, смотрел в том же направлении, что и она, поэтому ему удалось увидеть нечто большее. Он не знал, о какой лжи говорил Эши, но сообразил, что она каким-то образом связана с Рапсодией. Акмед взглянул на королеву, на ее лице застыл молчаливый вопрос. Очевидно, она не понимала, что имеет в виду Эши, но неожиданное внимание вызвало румянец у нее на щеках.