Монументы Марса (сборник) - Кир Булычев

Неожиданно я почувствовал прикосновение.

Я обернулся. Моя возлюбленная стояла рядом. Она хотела быть со мной.

Я улыбнулся ей.

– Мы в безопасности, – сказал я Барри, который сидел в соседнем кресле. – Они нас не догонят.

– Они могут поднять машину с аэродрома на пути.

– Вряд ли, – сказал я. – Они до сих пор не хватились. А если и хватились, то не догадаются, куда мы делись.

И в этот момент зловеще вспыхнул экран связи.

Первым моим движением было желание спрятаться, скрыться от глаза экрана. Я пригнулся.

Ахнул рядом Барри.

Но потом я понял, что скрываться нет смысла. Лучше встретить опасность лицом к лицу.

На экране было лицо директора института. Батя был серьезен.

– Лидер, – сказал он, – я знаю, что ты здесь.

– Я здесь, – сказал я, выпрямляясь. – И вы можете убить нас, но вы не сможете остановить нас.

– Лидер, – сказал Батя, – может, ты хочешь, чтобы наш разговор был без свидетелей? Тогда скажи Барри, чтобы он ушел.

– Хорошо, – сказал я.

– Я останусь, – сказал верный Барри. – Я не боюсь.

– Директор прав, – сказал я. – Выйди. У тебя длинный обезьяний язык.

Барри обиделся. Он медленно вылезал из кресла, ворчал что-то. Девушка оробела, она смотрела на меня, на директора, который ее не замечал. Он знал, что она ничего не понимает. В отличие от многих других директор знал всех нас в лицо.

Я протянул руку – пилотская кабина невелика – и закрыл дверь.

– Что вы хотите сказать? – спросил я. – В чем ваш ультиматум?

– Это не ультиматум, – сказал директор, – а только информация.

– Прошу. – Я отчаянно трусил. Против меня был весь мир – три миллиарда людей.

– Лидер, вот уже несколько лет, как мы осознали, что приборы наши не дают объективной картины вашего состояния. Мы не сразу и не единодушно поняли, что наш Эксперимент удался. Удался даже более, чем мы на то рассчитывали. Двести лет работы накладывают стереотипы поведения на экспериментаторов. Мы закоснели. Но когда мы поняли, что загнали вас, наших младших братьев, которым мы дали разум, не спрашивая их разрешения, в тупик, привели к необходимости таиться…

– Вы давно это поняли?

– Давно.

– Почему вы тоже таились?

– Потому что не могли прийти к общему мнению, потому что неизвестно было, как продолжать Эксперимент, потому что надо было передавать ответственность за него тем, кто вырос у нас на глазах… Это сложно. Может быть, со временем мы сядем с вами, Лидер, и обсудим эту проблему за чашкой чая.

Я понял, что впервые за двести лет к шимпанзе обращаются на «вы».

– Простите, – сказал я твердо, сжимая руку девушки, – но мы не вернемся. Опыты кончились!

– Да я же не спорю! – ответил директор. – Хотя мне, честно говоря, жаль с вами расставаться. Я прожил рядом с вами двенадцать лет. Ты был еще младенцем, когда я пришел в институт.

– Я помню, – сказал я. – Но мы не вернемся.

– Летите, вас никто не задерживает. И учтите, что в багажном отделении флаера лежит запас продуктов. Вы же взяли очень мало, а прежде чем вы освоитесь, детям нужна калорийная пища.

– Значит, вы все знали! – И вдруг я понял, что это удар. Удар по моему самолюбию, по моему тщеславию, по моей тайне…

– Не расстраивайтесь, – сказал директор. – Это не умаляет ваших заслуг. Вы сделали не меньше, чем весь институт. Я говорю искренне.

Я знал, что он не притворяется. У нас, гомо-шимпов, куда лучше, чем у людей, развита интуиция. Мы еще многому можем людей научить.

А директор как будто угадал мои мысли.

– Я надеюсь, что вы сможете нас многому научить. И поэтому нам надо было расстаться. Вовремя. Вы нашли выход, которого не могли найти мы.

– И сегодняшнее заседание с решением отправить меня в зоопарк…

– Было частично инсценировано. Мы уже давно знаем, что вы подслушиваете все наши совещания.

– И Формула? – Этого я не мог вынести.

– Доктор Пименова не в курсе, – улыбнулся директор. – Она бы никогда не согласилась отпустить вас в тропический лес, где вся вода некипяченая.

– Ничего, – сказал я с облегчением, – с ней остался ее любимый Джонни.

Дверь сзади открылась. Я обернулся. Там торчали встревоженные морды Дзитты и Барри.

– Все в порядке, – сказал я. – Полет продолжается.

Я протянул руку, чтобы отключить связь, и понял, что экран связи погас.

– Это был директор? – спросила Дзитта. – Чего он хотел?

– Он требовал, чтобы мы вернулись, – сказал я твердо. – Но я ему отказал. Полет продолжается.

На морде Барри было восхищение. Я победил самого директора.

Дзитта сощурилась. Не поверила. Но промолчит.

Я погладил по голове девушку.

«Не буду я учить ее говорить, – подумал я. – Наш разговор с директором следует оставить в тайне. Президент республики гомо-шимпов должен быть вне подозрений».

Разум для кота

Если я долго не встаю, Мышка подходит к кровати и, зацепив когтями одеяло, осторожно тащит его на себя. Это первое предупреждение. Чаще всего я игнорирую первое предупреждение. Тогда он добирается до руки и дотрагивается лапой. Рука тоже не откликается. Приходится переходить к жестким мерам. Мышка выпускает когти и будит руку всерьез. В конце концов я, конечно, просыпаюсь. Мышка своего добьется.

Я поднимаюсь, ругая кота, он благородно трется бакенбардами о мои голые колени и усаживается посреди комнаты, пока я оденусь и застелю постель. Затем он несется к двери уборной, указывая мне правильный путь, потом ждет меня в дверях ванной.

Только тогда идет на кухню. Но не к своей тарелке, это было бы слишком просто, а Мышка не позволяет себе попрошайничать – это оставим для простых котов.

Мышка сидит у холодильника и глядит на меня. Только глядит. Он верит, что я не оставлю его помирать с голоду. Да и получив свою утреннюю рыбу, Мышка не бросается жадно к тарелке. Он сначала постоит рядом, глядя на меня, словно мысленно считает до десяти.

Вечером, когда приходят с работы, Мышка сидит на кресле в большой комнате – оттуда лучше слышно, как поднимается лифт. По шагам он знает, кто идет. Сколько раз я видел, как Мышка, услышав лифт, не двигается с места, если к двери подходит чужой, скажем, не кормилец. Но если идут свои, Мышка опрометью летит к двери и садится так, чтобы его не задело, когда дверь отворится. При виде родственника – а Мышка глубоко убежден, что мы представляем собой стаю, в которой ему отведено хоть и не самое главное, но почетное место, – Мышка изображает красивого кота, для чего он растягивается на полу во весь свой солидный рост и начинает кататься и принимать элегантные позы. Если очень соскучился по людям за день, будет кататься долго и энергично, но если до того кто-то уже пришел и кормил его, то перевернется разок из вежливости и замрет.