Волки Кальи - Стивен Кинг

Бенни приподнялся на локте.

— И скольких ты думаешь убить?

Джейк обдумал вопрос. От этого вопроса у него засосало под ложечкой, но он все равно обдумал его.

— Не знаю. Если Волков будет семьдесят, мне придется уложить десять.

Внезапно ему вспомнились уроки английского языка, у мисс Эйвери. Желтые плафоны под потолком с лежащими в них дохлыми мухами. Лукас Хансон, который всегда пытался подножкой сбить его с ног, когда он шел по проходу. Разбор предложений на доске: четкое место определения в структуре предложения. Петра Джессерлинг, которая всегда носила свободные свитера и влюбилась в него (так, во всяком случае, утверждал Майк Янко). Бубнящий голос миссис Эйвери. Потом перерыв на ленч. Опять урок, и отчаянная борьба с норовящими опуститься веками. Неужели этот мальчик, этот аккуратный ученик школы Пайпера собирается отправиться к северу от фермерского городка Калья Брин Стерджис, чтобы сразиться с крадущими детей монстрами? Может случиться, что тридцать шесть часов спустя этот мальчик будет лежать мертвым, с внутренностями, размазанными по грязи взрывом неведомого ему снитча? Да нет, такое просто невозможно, не так ли? Домоправительница, миссис Шоу, срезала корочки с сандвичей мальчика и иногда называла его Бамой. Отец учил, как надо рассчитывать пятнадцатипроцентные чаевые. Такие мальчики, конечно же, не должны умирать с оружием в руках. Ведь не должны?

— Готов спорить, ты уложишь двадцать! — не унимался Бенни. — Как же мне хочется быть рядом с тобой! Сражаться бок о бок! Пух! Пух! Пух! Потом мы перезаряжаем револьверы и…

Джейк сел, с любопытством посмотрел на Бенни.

— Ты бы сражался? Если б мог?

Бенни задумался. Его лицо изменилось, стало старше, мудрее. Он покачал головой.

— Нет. Я бы испугался. А разве ты не боишься? Скажи правду.

— Боюсь до смерти, — ответил Джейк.

— Умереть?

— Да, но еще больше подвести остальных.

— Ты не подведешь.

«Тебе легко говорить», — подумал Джейк.

— Раз уж мне придется пойти с маленькими детьми, — продолжил Бенни, — я рад, что с нами будет и мой отец. Он берет с собой арбалет. Ты видел, как он из него стреляет?

— Нет.

— Отлично стреляет. Если какой-нибудь из Волков прорвется мимо вас, он его уложит. Прицелится в то место, где у него жабры, и ему хана!

«А если бы Бенни знал, что жабры — это ложь? — задался вопросом Джейк. — Ложная информация, которую его отец должен передать хозяевам Волков. Если бы он знал…»

Эдди заговорил в его голове, Эдди, умудренный уличным опытом бруклинец: «Да, и если бы рыбы ездили на велосипедах, то каждая гребаная речка становилась бы „Тур де Франс“».

— Бенни, мне действительно нужно поспать.

Слайтман-младший лег. Лег и Джейк, вновь уставившись в потолок. Теперь он злился из-за того, что Ыш устроился на кровати Бенни и вообще сдружился с ним. Теперь он злился на все и вся. И часы, оставшиеся до утра, когда ему предстояло собрать вещи, усесться на пони и отправиться в город, грозили растянуться до бесконечности.

— Джейк?

— Что, Бенни, что?

— Извини, я просто хотел сказать, что очень рад твоему приезду сюда. Мы хорошо провели время, не так ли?

— Да, — ответил Джейк и подумал: «Никто не поверит, что он старше меня. Его послушать… ну, не знаю… ему лет пять, не больше». Конечно, это было несправедливо, но Джейк опасался, что расплачется, если не будет несправедливым. Он ненавидел Роланда за то, что тот приговорил его к этой последней ночи в «Рокинг Би». — Да, просто отлично.

— Мне будет тебя недоставать. Но я готов спорить, что вам поставят памятник в Павильоне.

— Мне тоже будет недоставать тебя.

— Ты счастливый, идешь по Лучу, бываешь в разных местах. Я, наверное, до конца своих дней останусь в этом засранном городишке.

«Нет, не останешься. Тебе и твоему отцу предстоят далекие странствия, если вам позволят уйти отсюда. Думаю, ты до конца своих дней будешь грезить этим маленьким засранным городком. Который был тебе домом. И причина во мне. Я увидел… и рассказал. А что мне оставалось?»

— Джейк?

Больше он выносить этого не мог. Бенни просто сводил его с ума.

— Спи, Бенни. И не мешай спать мне.

— Хорошо.

Бенни повернулся лицом к стене. Вскоре его дыхание замедлилось. Потом он начал тихонько похрапывать. Джейк пролежал без сна до полуночи, наконец, заснул. И увидел сон. Роланд стоял на коленях в пыли Восточной дороги, лицом к несущимся на него со стороны реки ордам Волков. Он пытался перезарядить револьвер, но обе руки не желали его слушаться. Патроны лежали перед ним. Он все еще пытался перезарядить большой револьвер, когда копыта лошадей Волков растоптали его.

На заре дня, предшествующего приходу Волков, Эдди и Сюзанна стояли у окна спальни для гостей в доме отца Каллагэна и смотрели на лужайку, уходящую вниз по склону к коттеджу Розы.

— Что-то он в ней нашел, — сказал Сюзанна. — Я рада за него.

Эдди кивнул.

— Как ты себя чувствуешь?

Она улыбнулась.

— Отлично, — и не кривила душой. — А ты, сладенький?

— Мне будет недоставать настоящей кровати и крыши над головой, я буду мечтать о том, чтобы вновь попасть в такую же, а в остальном все прекрасно.

— Если что-то случится, тебе более не придется волноваться о кровати.

— Это правда, — кивнул Эдди, — но я полагаю, что все пройдет, как по писанному. А ты?

Прежде чем она успела ответить, сильный порыв ветра тряхнул дом, засвистел под свесами крыши. «Семинон говорит: „С добрым утром“», — подумал Эдди.

— Не нравится мне этот ветер, — покачала головой Сюзанна. — Это фактор неопределенности.

Эдди уже открыл рот.

— Если скажешь что-нибудь насчет ка, я двину тебе по носу.

Эдди закрыл рот, провел рукой вдоль губ, словно закрывая их на молнию. Сюзанна все равно легонько, словно перышком коснулась костяшками пальцев его носа.

— У нас отличный шанс победить. Слишком долго все было по-ихнему, и они заплыли жиром. Как Блейн.

— Да. Как Блейн.

Она опустила руку ему на бедро, развернула лицом к себе.

— Но всякое может случится, а потому я хочу тебе кое-что сказать, пока мы вдвоем. Хочу сказать, что очень тебя люблю, Эдди, — она говорила просто, без драматического надрыва.

— Я знаю, что любишь, только никак не могу понять, почему.

— Потому что благодаря тебе я стала единым целым. В молодости я, с одной стороны, думала, что любовь — великая тайна, а с другой мне казалось, что ее придумали голливудские продюсеры, чтобы продавать больше билетов во время Депрессии.