Дом для демиурга Том 1: Поднимается ветер... - Kriptilia

сына, покрасневшего до ушей. Так с ним, наверное, девушки еще не разговаривали. Может быть, сразу переходили к оплеухам? Напился опять, мерзавец, а мать и не уследила. Прямо за обедом, пока баронесса наблюдала за тем, как он беседует с Керо. За одним смотрела, за другим недоглядела...

- Вам достаточно ясен мой ответ? У вас не возникнет желания повторять свои вопросы? - после паузы спросила Керо.

- Ясно, ясно... - буркнул сыночек, надувшись, как ерш на кукане. - Мы, конечно, не герцоги, нас и в порт можно.

Баронесса все-таки отвесила своему непутевому отродью ложкой по лбу:

- Извинись, дурак. Позорище мое...

- Буду я тут перед всякими... - сынок в ответ стукнул тяжелым серебряным кубком по столу, поднялся и вылетел из столовой прочь.

Теперь уж настала очередь Марты краснеть.

- Госпожа Къела... - начала баронесса, но запнулась. После безобразной выходки Элибо вежливых слов не осталось. Только одна мысль в голове: кончится обед - удушу поганца. Пусть потом хоть в тюрьму сажают, хоть на корм рыбам сбрасывают... - Керо, дочка, прости. Без него обедать будем...

Холодная тонкая лапка легла поверх ладони Марты. Девушка улыбнулась, небрежно качнула головой, словно отмахиваясь от досадливой мошки. Тяжелые косы, венцом уложенные вокруг головы, заставляли ее держаться прямо, выставив подбородок вверх, и непонятно было - то ли действительно обиделась, но прическа мешает опустить лицо, то ли и вправду не приняла дурака всерьез.

- Не волнуйтесь, госпожа баронесса. Ваш сын просто выпил чуть больше, чем нужно. Боюсь, я была с ним недостаточно вежлива; прошу меня простить.

- В первый раз, что ли... - вздохнула Марта. - У тебя нет каких-нибудь там травок от пьянства?

- Есть, - дернула плечиком девушка. - Если хотите, я составлю сбор. Однако ж, мой наставник говорил, что тягу к вину нельзя победить, если пьющий не желает этого.

- Знаю, - Марта кивнула. То же самое ей говорили и те бабки-травницы, которым она доверяла. Другие - безмозглые шарлатанки - предлагали втихаря лить в вино какую-то отраву, но баронесса не верила им ни на ломаный серн. - Надеялась просто...

- Если мне будет позволено... - чуть замявшись, сказала предсказательница.

- Говори ты без церемоний... - За столом они сидели вдвоем, а слуги ждали у двери и услышать полушепот не могли.

- Господину барону не стоит принимать еще какие-то травы в дополнение к тем, которые он уже употребляет.

- Что? - опешила Марта. - Какие травы? Если заболел, так...

- Нет, - глядя в тарелку, ответила Керо. - Смесь чернобыльника, красавки, дурмана и конопли используют некоторые предсказатели. Это весьма опасный состав, дурно влияющий на здоровье.

- Зачем ему?

- Некоторые принимают эту смесь в виде настоя, иногда в виде мази, чтобы обострить чувства, - якобы объяснила северянка. - Еще ее используют в обрядах...

- Каких обрядах?

Керо бросила на Марту беглый взгляд и еще тише, чем до того, ответила: - В запрещенных, госпожа баронесса. "Заветники" пользуются такими травами, чтобы внушать адептам лживые видения...

Баронесса Брулен уронила ложку в тарелку.

Полночь. Граф Агайрон на всякий случай взглянул на часы. Тяжелые колбы из голубоватого стекла как раз менялись местами. Чувство времени его не подвело.

Полночь, а Анна пока что не вернулась из дворца. В приглашении речь шла об ужине. К полуночи обязан был закончиться любой ужин, даже самый долгий. Что могло случиться, почему дочь задержалась? Анна уехала раньше, чем он вернулся домой из министерства. Потом граф Агайрон долго работал в своем кабинете, ожидая, что вот-вот подъедет карета, и он позовет дочь к себе для короткого разговора о том, как прошел визит. Не то чтобы он не доверял Анне или ее постоянной спутнице герцогине Алларэ, но привычка знать обо всем, что творится вокруг него за зиму обострилась и превратилась в непреодолимую потребность. Чем меньше первый министр понимал, что происходит во дворце, тем больше хотел об этом знать. Он все еще надеялся встать на след господина Кого-то, вычислить его, разгадать губительную для всех загадку.

Могли ли на карету знатной дамы, украшенную гербами рода Агайронов, напасть какие-нибудь бандиты? Нет, исключено. Дорога от дворца до графского особняка пролегает по самым широким и освещенным улицам столицы, к тому же кучер и двое слуг вооружены. Если Анне вдруг взбрело в голову переночевать у герцогини Алларэ, то почему она не сообщила об этом?

Граф ногами нашарил домашние туфли, которые скинул, пока работал в своем кабинете, поднялся, поплотнее запахнул тамерский шелковый халат и прошел к шнуру, висевшему в углу. Секретарь явился весьма быстро.

- Пошлите к герцогу Алларэ, узнать, вернулась ли герцогиня. Если она вернулась, спросите у нее, что отец девицы Агайрон настоятельно интересуется тем, где его дочь.

Еще час ожидания, пока слуга ездил в особняк Алларэ и возвращался обратно. За это время граф успел выпить две кружки чаю. Одну - до приема лекарства, чтобы унять расшалившиеся нервы, а другую - после, чтобы избавиться от тошнотворного привкуса во рту. Снадобье с неприятным названием "тинктура наперстянки" на вкус было раз в сто противнее, чем на слух. Тем не менее, боли в левом подреберье и спине оно унимало отлично, хотя после каждого приема Агайрону хотелось спать, а лицо отекало так, что кожа на скулах раздражающим образом натягивалась и казалось, что вот-вот лопнет.

Секретарь вернулся с ответом, и граф едва не потянулся к заветному пузырьку темного стекла вновь. Герцогиня Алларэ уехала около семи в компании Анны и не вернулась до сих пор. Герцога Алларэ не было дома, он уехал с визитом, но куда - неизвестно. Графа не интересовало, куда направился красавчик Реми. После того, что он сделал за последнюю седмицу, Алларэ имел право плясать нагишом в соборах и швыряться ночными горшками в министров. Реми, которого граф Агайрон ненавидел примерно половину жизни, спас Собру, которую король и казначей предали.

На старости лет жизнь начала преподносить Флектору Агайрону, господину и повелителю графства Агайрэ, сюрприз за сюрпризом. Многократно проклинаемый Паук оказался не врагом, а союзником, выглядевший пустоцветом Реми Алларэ - самым дельным слугой порядка и законности. Первый министр много лет был уверен,