Любовь против (не)любви - Салма Кальк

Одета она была в стиле «строгий пафос» — какая-то невероятная переливчатая жаккардовая ткань, расшитая мелким жемчугом, а по вырезу горловины — так и драгоценными камнями в ажурной оправе. Такой же берет, украшенный перьями, лежал сбоку на диване, на него нацелился кот — тоже полежать, или погрызть кончики перьев, но был оставлен с носом — хозяйка забрала драгоценную вещь и отложила на маленький столик, где уже лежали книги.

— Васька, знаешь же, что хочешь перьев — иди лови, — усмехнулась хозяйка кота.

Васька? Или послышалось?

— Так вас… и вправду зовут Лизавета Сергеевна? — спросила Катерина по-русски.

И была вознаграждена изумлённым взглядом.

— Кто вы? — Лизавета Сергеевна тоже заговорила по-русски. — Как вы оказались здесь? Жиль знает?

— Жиль не знает. То есть знает — что в этом теле не та душа, какая должна была быть. Потому что Кэт Торнхилл умерла, и я — тоже, — язык не привык выговаривать эти звуки, но кто б его спрашивал!

И как же приятно было после стольких месяцев всё равно что молчания снова заговорить!

— Так, давайте сначала. Кофе, чай? — спросила Лизавета Сергеевна, усадила всё ещё стоявшую Катерину рядом с собой и взяла за руки.

Позвонила в колокольчик, попросила принести чай, кофе и сладости. А Катерина сидела, молчала и хлюпала носом. А потом начала говорить. Обо всём вперемешку — о доме, о настоящем доме, о детях, о болезни и смерти. О госпоже Мэгвин, Бранвен и Старшем народе. О Торнхиллах, Телфордах и Морни. О королеве Бесс. О Робе, Рональде, Джейми и Джоне. О Торнхилле и ремонте. О леди Маргарет и её смерти, и о возвращенцах. О встрече с Жилем.

Где-то в середине рассказа Лизавета Сергеевна взяла со столика зеркало и велела кому-то немедленно прийти. По-русски. И каково же было удивление Катерины, когда на пороге появилась госпожа Лика!

— Да, Лизавет Сергевна? — спросила та на чистейшем русском языке, и перешла на франкийский. — О, это Катрин, невеста маленького Жиля, вы уже познакомились?

— Катя это, Катерина Петровна, — вздохнула Лизавета Сергеевна. — Катя, тебе сколько лет дома-то исполнилось?

— Семьдесят пять, — всхлипнула Катерина, не глядя ни на кого.

Врать бесполезно, тут все маги. Да и незачем.

— Ох*ть дела, — сообщила госпожа Лика и упала в кресло напротив них обеих. — Значит, Катя? Повезло Жилю-то нашему!

— Нет, — замотала Катерина головой. — Не повезло. Совсем. Я и дома не справилась, и тут не справлюсь.

— Чего не справилась-то, я не доехала? — госпожа Лика даже головой потрясла.

Тогда Катерина принялась рассказывать о своих детях, об их постоянных ссорах, о том, чем всё закончилось.

— Катюша, — госпожа Лика села с другой стороны от неё. — Знаешь, всё понимаю, что ты по возрасту, как я и ещё раз я, но ничего не могу с собой поделать. Вижу личико юного ангела и сбиваюсь на «ты». Меня тоже можно на «ты», поняла? Жийону — ладно, на «вы», она-то настоящая аристократка, почти принцесса, она и Марселя-то ещё недавно на «вы» называла, а я — обычная.

Дальше она рассказывала, как в восемнадцать лет она попала в этот мир — обменявшись местами с другой Анжеликой, и была невестой Анри, нынешнего короля «представьте только, какая бы из меня вышла королева, зашибись просто!», но они с Жанно Саважем полюбили друг друга. И Лизавета Сергеевна рассказывала, как её призвали в этот мир найти великий артефакт, и они с её нынешним супругом его нашли, и во время поисков полюбили друг друга. А дома у обеих дам не то, чтобы совсем не ладилось, но — близко к тому. У Лизаветы муж ушёл, а дочка поступила и уехала, у Анжелики мать второй раз вышла замуж, и жила не слишком хорошо. А здесь обе отлично прижились. У Лизаветы дома уже взрослые внуки — от дочери, у Анжелики тоже родственники, но она, как оказалось, с ними не общается. И дети не знают, что она — тоже попаданка.

— Знают Жанно, Ли, Орельен — он меня и вытащил тогда, Анри, Туанетка, в смысле — королева, ты, вроде, её видела, и Жакеточка, я её всё Одёжкой поначалу звала, — усмехнулась Лика. — И Лизавет Сергевна с господином Фалько. И ещё Маттео с Дамиано, принцы здешние, они тоже бывали у нас. Я ещё крепко подозреваю, что у нас там как-то бывал дядюшка Жиль, но он ни разу не раскололся, сколько я ни спрашивала.

Дядюшка Жиль? Ах, да, брат принцессы Катрин, муж сестры герцога Саважа. Все всем родственники.

— Так вот, Кать, про не получилось. Вот лично у меня в родимом доме не получилось вообще ничего, понимаешь? Я там была распоследняя гребаная неудачница. А здесь — очень даже ничего. Моей пакостной натуре очень подошла боевая магия, и когда мне совсем туго и хочется кого-нибудь прибить — мы идём на войну. Вот так работает, — она показала большой палец, таким родным жестом, что Катерина опять заплакала.

— Катюш, не реви, ладно? Или реви, хрен с ним. Тоже надо. Что, Жилю взялась мозг выносить? Это зря, конечно, он у нас мальчик хороший и очень-очень добрый, ему не надо мозг выносить. Выноси каким-нибудь поганцам, их не жаль, и их обычно хватает. Или звони, ну, зеркалом, и приходи, портал обычно поблизости есть, — говорила госпожа Лика. — Выслушаем и утешим.

Просто Лика. Лика Чумакова, вот так.

А Лизавета Сергеевна тоже хлюпала носом и вытирала слёзы.

Они ещё сравнили домашние события, и поняли, что дома и здесь время идёт по-разному. Что Лизавета по году рождения — немногим младше Натальи, а Лика могла бы быть Катерининой внучкой. И Лизавета с Катериной могли видеться на учительских конференциях — пока Лизавета ещё работала в школе. А Катерина, кажется, мельком знала Лизаветиного отца…

Когда пришёл Жиль, то он, как вежливый человек, постучался. Его не услышали, и тогда он просто тихонько заглянул внутрь, и с удивлением увидел всех трёх дам вытирающими носы и болтающими на, кажется, неизвестном ему языке. Кофе давно остыл, чай Лизавета так и не заварила. Жиль посмотрел на это, поморгал и исчез.

И вернулся вскоре с богато одетым крепким мужчиной, кудрявым и совершенно седым.

— Смотрите, господин Фалько, что это с ними? — спрашивал Жиль.

— Что это с вами, госпожа моя Лиза, детка Лика, и — кто вы, прекрасная госпожа? — и как же так, он тоже, он тоже говорил по-русски!

— Клуб попаданок, — фыркнула госпожа Лика.

— Вы что, тоже? — спросила Катерина.

— Нет, Катюша, мой муж местный житель, с какой стороны