Гарри Поттер и методы рационального мышления - Элиезер Юдковский

Директор вздёрнул бровь, а потом вздохнул.

— Откуда столько мудрости в столь юном возрасте? — с лёгкой грустью молвил старый волшебник. — Конечно, она тебе ещё пригодится.

Только для того, чтобы производить впечатление на древних волшебников, которые возомнили о себе невесть что, — подумал Гарри. Вообще-то доверчивость Дамблдора его немного разочаровала. Не то, чтобы Гарри солгал, но Дамблдор казался уж слишком поражённым способностью Гарри глубокомысленно выражаться, вместо того чтобы считать мудростью простую и доходчивую речь, как у Ричарда Фейнмана...

— Любовь важнее мудрости, — сказал Гарри, просто чтобы проверить терпимость Дамблдора к ослепительно очевидным клише, сконструированным прямолинейным сопоставлением образцов безо всякого детального анализа.

Директор важно кивнул:

— Именно.

Гарри поднялся из кресла и потянулся. Ну, пойду я тогда что-нибудь полюблю — это мне обязательно поможет одержать верх над Тёмным Лордом. А когда вам снова понадобится мой совет, я вас просто обниму...

— Сегодня ты мне очень помог, Гарри, — сказал директор. — И поэтому мне хотелось бы задать этому молодому человеку последний вопрос.

Отлично.

— Скажи мне, Гарри, — начал директор (теперь он выглядел лишь озадаченным, хотя в его глазах всё ещё отдавалось эхо боли), — почему тёмные волшебники так боятся смерти?

— Э-э, — протянул Гарри, — простите, но здесь я вынужден поддержать тёмных волшебников.

* * *

Ввух, шшш, дзинь; хлюп, хлоп, бульк...

— Что? — сказал Дамблдор.

— Смерть — это плохо, — Гарри отбросил мудрость ради ясности. — Очень плохо. Чрезвычайно плохо. Боязнь смерти — это как боязнь огромного-преогромного монстра с ядовитыми клыками. Она весьма и весьма разумна и отнюдь не указывает на наличие психического отклонения.

Директор вытаращился на Гарри, словно тот превратился в кошку.

— Ладно, — продолжил Гарри, — давайте зайдём с другой стороны: вы хотите умереть? Потому что если хотите, существует такая магловская штука как «горячая линия по предотвращению самоубийств»...

— Когда придёт моё время, — тихо сказал старый волшебник. — Не раньше. Я не стану торопить этот день, но и не буду искать способа его избежать.

Гарри строго сдвинул брови:

— Похоже, у вас не очень-то сильная воля к жизни, директор!

Дамблдор зашагал по комнате, а потом остановился у хрустального аквариума с золотыми рыбками. Его борода попала внутрь и начала приобретать зеленоватый оттенок, но директор этого не заметил.

— Гарри... — в голосе старого волшебника появилась беспомощность. — Я, похоже, непонятно выразился. Тёмные волшебники не стремятся жить. Они боятся смерти. Они не тянутся к свету солнца, они бегут от ночи в созданные ими бесконечно тёмные пещеры без луны и звёзд. Они тяготеют не к жизни, но к бессмертию. И они так сильно жаждут им овладеть, что жертвуют даже собственными душами! Ты хочешь жить вечно, Гарри?

— Да, и вы тоже, — ответил тот. — Я хочу прожить ещё один день. Завтра я тоже буду хотеть прожить ещё один день. Следовательно, я хочу жить вечно — это доказывается через математическую индукцию. Если вы не хотите умереть, это значит, что вы хотите жить вечно. Если вы не хотите жить вечно — значит, вы хотите умереть. Или одно, или другое... Вы меня не понимаете, да?

Две культуры взирали друг на друга через непреодолимую пропасть принципиального непонимания.

— Я прожил сто десять лет, — тихо сказал волшебник (вылавливая бороду из аквариума и потряхивая ею, чтобы избавиться от зелени). — Я видел и делал великое множество вещей. Слишком многие из них я желал бы не видеть и не делать никогда. Но я не сожалею о том, что живу: я радуюсь, наблюдая, как растут мои ученики. Однако я не хотел бы дожить до того дня, когда мне это наскучит! Что бы ты делал с вечностью, Гарри?

Гарри набрал в грудь побольше воздуха:

— Я бы встретился со всеми интересными людьми в мире, прочитал все хорошие книги и написал что-нибудь ещё лучше, отпраздновал десятый день рождения первого правнука на Луне, отпраздновал сотый день рождения первой пра-пра-правнучки около колец Сатурна, узнал глубочайшие и окончательные Законы Природы, понял природу сознания, выяснил изначальный смысл существования всего на свете, посетил дальние звёзды, обнаружил инопланетян, создал инопланетян, сходил на вечеринку на другой стороне Млечного Пути, когда мы исследуем его вдоль и поперёк, понаблюдал вместе со всеми родившимися на Старой Земле за угасанием Солнца, и раньше я боялся, что не найду способа покинуть эту вселенную прежде, чем в ней закончится негэнтропия, но с тех пор, как я обнаружил, что так называемые законы физики — всего лишь условные утверждения, надежды у меня гораздо больше.

— Я немногое из этого понял, — сказал Дамблдор. — Но должен поинтересоваться: это список тех поступков, что ты на самом деле отчаянно желаешь совершить, или ты просто воображаешь их таковыми, чтобы не уставать, пока всё убегаешь и убегаешь от смерти?

— Жизнь — это не конечный список пунктов, которые следует вычеркнуть перед смертью, — твёрдо сказал Гарри. — Жизнь — это жизнь, её просто продолжают жить. Возможно, я не буду делать то, что сейчас перечислил, а придумаю что-нибудь ещё лучше.

Дамблдор вздохнул и побарабанил пальцами по часам. От прикосновений цифры превращались в непонятные буквы, а стрелки на мгновение меняли направление.

— В том маловероятном случае, если мне будет позволено замешкаться на этом свете до ста пятидесяти, — сказал старый волшебник, — я не огорчусь. Но двести лет — это уже чересчур. Хорошего понемножку.

— Ага, — суховато сказал Гарри, раздумывая о папе с мамой и сроке, который отмерен им, если Гарри ничего по этому поводу не предпримет, — подозреваю, директор, что если бы вы происходили из культуры, где люди привыкли жить четыреста лет, то умереть в двести вам казалось бы столь же трагичным, как, к примеру, в восемьдесят, — последнее слово Гарри произнёс резко, с нажимом.

— Возможно, — миролюбиво согласился старый волшебник. — Я бы не хотел умереть прежде своих друзей, равно как и жить после их смерти. Самое сложное время в жизни — это когда любимые люди ушли до тебя, но приходится оставаться ради других... — Взгляд Дамблдора погрустнел. — Не скорби по мне слишком сильно, Гарри, когда придёт моё время. Я буду с теми, по кому я давно скучаю, в нашем следующем великолепном приключении.

— А! — внезапно понял Гарри. — Вы верите в загробную жизнь. Мне казалось, у волшебников нет религии?