Вещий князь: Сын ярла. Первый поход. Из варяг в хазары. Черный престол (сборник) - Андрей Посняков

Стряхнув с ладоней прилипшие кусочки коры, Снорри с удовлетворением осмотрел убитых и, довольно улыбнувшись, побежал по тропе в сторону Копырева конца, даже не подозревая, что только что спас своему ярлу жизнь. Если б не его шумное появление, вряд ли бы промахнулся сидящий в малиновых кустах лупоглазый мужик с бородавкой на левой щеке. А так… Он даже и тетиву натянуть не успел. Затаился, бросившись наземь, да так и лежал там, покуда светловолосый варяг не скрылся из виду. Затем, выждав еще чуть-чуть, выскользнул из кустов, и, воровато озираясь, обшарил трупы. Знал – вот у этого зашиты в подол рубахи два серебряных дирхема, а вот у того – жемчуг да серьги, да височные кольца, третьего дня снятые с припозднившейся молодицы вместе с ушами. Все нашел: и дирхемы, и кольца, и жемчуг. Улыбнулся, поводил носом, словно большая, вставшая на задние лапы, крыса и, вытерев о траву испачканные в крови руки, пошел обратно к Щековице. Успокоившиеся птицы – вороны, галки, сороки – вернулись на свои законные места, к капищу, где проживали все время, питаясь остатками жертв. И стихло все, только иногда свиристела в малиннике иволга да деловито колотил кору дятел.

– Мы не обещаем тебе легкой смерти, – коверкая слова, тихо произнес Конхобар Ирландец, глядя прямо в глаза пленнику. – Ты пытался бежать и тем доставил нам беспокойство.

Разбойник побледнел, краем глаза следя, как Ирландец нагревает в пламени очага острое лезвие кинжала.

– Мы вообще не будем убивать тебя. Зачем? Эти клинком я выну тебе оба глаза.

Парень сглотнул слюну:

– Чего вы хотите от меня?

– Слов, – охотно откликнулся скромно сидевший в уголке Хельги. – Вернее, доброй беседы.

Они находились в небольшой хижине, что располагалась в самом углу постоялого двора дедки Зверина, за яблонями и амбаром. Хижина эта, как и прочие, до половины уходившая в землю, зимой использовалась под кухню, а летом – для ночлега прибывших с купцами слуг. Сейчас в ней слуг не было, а, с разрешения хозяина, были, не считая пленного, Ирландец и Хельги. Заглянувший, было, Никифор отказался пытать пленного, заявив, что это не по-христиански, и, дабы не скорбеть душой за своих друзей, вынужденных предаваться столь малопочтенному, но, увы, в данном случае, необходимому занятию, отправился к пристани – погулять, подождать с реки Ладиславу, которая вот-вот должна была вернуться, а заодно и прикупить чего-нибудь редкостного типа мощей святого Михаила, которыми, говорят, торговали прямо с ладьи недавно приплывшие греки. Снорри охотно согласился составить ему компанию, не очень-то понимая, зачем ярлу вообще нужен пленник – лучше б уж было сразу его убить, чтоб не возиться. Впрочем, на этот счет у Хельги, как и у Ирландца, было свое, особое, мнение.

– Так мы дождемся от тебя понятного слова? – сплюнув в угол, вновь обратился к пленному Хельги. – Конхобар, ты уже накалил кинжал?

– О да, мой ярл! – Ирландец поднес кинжал прямо к левому глазу парня. Тот инстинктивно отдернул голову, ударившись о стену. Приблизившись к нему, Хельги зашептал, страшно, свистяще, как шептали бы змеи, умей они говорить:

– Ты, знаешь, как делают ромеи в Царьграде? Они редко убивают. Всего лишь выкалывают глаза и оскопляют. Конхобар, мы сможем быстро оскопить его? – Ярл резко обернулся к Ирландцу.

– Пожалуй, – мрачно кивнул тот. – Но, может быть, для начала вырвать ему язык, чтоб не орал? Все равно ведь ничего не скажет.

– Я скажу! Скажу! – закричал пленник. – Все, все, что вы хотите! Это все Утема, гад…

– Если хочешь говорить, то говори тише, – поморщившись, Хельги прикрыл ладонями уши. – Так кто такой этот У тема-гад?

– Да вы уже убили его… – Парень невесело скривил губы. – Это родич мой, у нас за Почайной селенье. Зимой – все больше охота, весной – посад, осенью – урожай. А вот летось… Летось и подбил меня Утема в Киеве полиходейничать. Говорил, мол, летось купчишек в Киеве много, да и люду разного приезжего… вот и хорошо можно пораз-житься кольцами да браслетами.

– Ну и как? – усмехнулся Хельги. – Поразжились?

– Да немного. – Пленник пожал плечами. – Поначалу-то, в прошлое лето, неплохо было. Мечислав – хозяин корчмы со Щковицы – с нами в доле. А вот с тех пор, как прибился к Мечиславу Ильман Карась с Ладоги…

– Кто?

– Ильман Карась. Мечислав ему что-то должен был, с давних пор еще, вот Ильман и приплыл с Ладоги, что-то невмочь ему там стало.

– А что так?

– Да я и не ведаю, что там у него за дела, Утема как-то спросил, так Ильман этот на него так зыркнул, что… Вот и стали мы на Ильмана Карася робить. Умен он, коварен, злохитр.

– Так это для вас и не плохо?

– А я разве говорю, что плохо? Ой… – Пленник вдруг осекся, с откровенным страхом взглянув на ярла. Тот усмехнулся:

– Я знаю, сейчас ты думаешь, как бы от нас убежать, но никакие мысли по этому поводу к тебе пока не приходят. Могу сказать, что и не придут, не успеют.

Парень вздрогнул.

– Еще ты думаешь об Ильмане Карасе, – как ни в чем не бывало, продолжал ярл. Он уже говорил по-славянски чисто, почти без акцента, лишь иногда путал некоторые слова. – Не просто так думаешь – со страхом. Ну-ка, дадут боги, вырвешься отсюда живым, Карась расспрашивать станет: что, где, да с кем был? Ты, конечно, надеешься выкрутиться, с Ильманом-то куда как удобней разбойничать, потому вы ему и служили, хоть и побаивались, ведь так?

Пленный молча кивнул.

– А раз так, ответь – почему?

– Что – почему? – Парень – звали его Ярил Зевота – не понял вопроса.

– Почему с Ильманом Карасем удобно разбойничать? – терпеливо пояснил ярл.

– Ну, не знаю…

Услыхав это слово, Ирландец приставил кинжал к шее Ярила.

– Да скажу я, скажу, – закивал тот. – Вспомню вот только… – Он помолчал немного, испил водицы из поднесенного ярлом корца, облизал губы и продолжил:

– Ну, Карась, казалось бы, издалека, с Ладоги, а такие ходы-выходы в Киеве знает, что и нам неведомы. Мечислав проговорился как-то, будто есть у Ильмана хороший знакомец, не то из княжьей дружины, не то из близких князю людей, долгое время не было знакомца этого, а тут вдруг, не так и давно, наверное, в самом начале изока-месяца, Ильман его встретил, да встречей той, не удержавшись, перед Мечиславом похвастал, а тот уж – перед нами. Нехороший человек Ильман Карась, – глядя в земляной пол, убежденно закончил Ярил.

– Почему нехороший?

– Ну… Раньше мы как делали? Нападем скопом, дадим по башке – и все. Ну, или подпоим в корчме, как чаще всего и бывало. А Карась – нет. Убивать заставляет. Все больше нас, но иногда и сам тоже – нравится ему это. Вот вроде и не обязательно убивать, а он велит – убить. А в последнее время еще и распотрошит тело, словно дикий зверь, да велит в людном месте подкинуть. – Ярил Зевота передернул плечами. – Зверь он, этот Ильман Карась, волк лютый. Может, то и хорошо, что вы меня…

Хельги переглянулся с Ирландцем и взял в руку кинжал:

– Хочешь выйти отсюда целым?

Зевота часто закивал. На глазах его выступили крупные слезы.

– Я сразу же уйду из Киева, – сказал он. – И никогда больше не буду подчиняться Ильману. Хотя… Он, конечно, может найти меня и убить, я ведь про него много чего знаю.

– А ты, парень, не глуп, – засмеялся Хельги, перерезая веревки, стягивающие руки Ярила Зевоты. – Хочешь заработать? Хочешь. Тогда пока не бросай этого Карася. И не часто, скажем, раз в седмицу, как уговоримся, будешь приходить сюда, рассказывать нам про Ильмана и про все делишки его. А чтоб ты нас не обманул…

Ловким движением Хельги срезал клок волос с головы парня.

– Знаешь, зачем?

Ярил грустно кивнул. Еще бы не знать! Видно по всему, этот молодой варяг, так некстати встретившийся на его пути, был страшным колдуном. А волосы в руках колдуна – верная смерть в случае неподчинения, и смерть страшная!

– Хорошо послужишь – получишь свои волосы обратно, – усмехнулся варяг, в который раз читая мысли Ярила. – А теперь иди. Про себя скажешь – убег от варяга, потом скрывался на Подоле, сообразишь.

Ярил вышел с постоялого двора, слегка пошатываясь. Охватившие его чувства были самыми противоречивыми, с одной стороны – радость от чудесного спасения, а с другой – страх перед неведомым варяжским колдуном. И что хуже: подчиняться Ильману Карасю или этому варягу – пока сказать было нельзя. Тряхнув головой, Ярил отогнал от себя нехорошие мысли и, убыстряя шаг, зашагал прочь. А когда дошел до Подола – уже улыбался, все-таки уж слишком ярко светило солнце, и небо дышало ласковой синевой, да и отроду Яриле Зевоте было всего-навсего пятнадцать лет.

А за Подолом, вниз, к Почайне, медленно спускались девушки, неся перед собой «Кострому» – черноокую красавицу Любиму. Подойдя к реке, опустили Кострому на траву, поклонились, запели:

Кострома, Кострома,Ай, не мила девица!Кострома, Кострома,Пропади, сгинь, проснися!

Пропев последнюю строчку, девушки подбежали к лежащей с закрытыми глазами Любиме и начали ее тормошить. Словно нехотя, та открыла глаза, поднялась, еле сдерживая смех, взглянула по сторонам строго, повернулась к реке, запела протяжно: