Александра - Олег Ростов

На этого одеть рабский ошейник. Посадить на цепь. Кормить объедками. Но смотреть, чтобы он не сдох раньше времени. — Вновь взглянула в глаза янычару. — И мы посмотрим, кто будет и что облизывать, чтобы не сдохнуть от голода, поганое насекомое. И если ты ещё раз что-то непотребное скажешь мне своим поганым языком, тебе его вырвут и выбьют все зубы. Понял? Убрать! — Велела охране. Прошла дальше. Взглянула в глаза другому янычару.

— Ты тоже мечтаешь о гуриях? — Спросила его. Он улыбнулся разбитыми губами. Этот был брюнетом. Я заметила, что он с интересом слушал меня, кивал, когда я говорила с предыдущим пленным и улыбался.

— Каждый правоверный мусульманин, мечтает попасть в рай. Разве это плохо, Искандер Султан? Точно также как и христиане, тоже мечтают попасть в рай. — Он смотрел на меня с неким лукавством.

— Как ты меня назвал? — Спросила его.

— Искандер-Султан, госпожа. Дочь падишаха. Разве я не прав? — Я усмехнулась. Какой прошаренный мужчина.

— Прав, конечно. Каждый хочет попасть в рай. А ты где родился?

— Во Фракии, госпожа Искандер-Султан. Я мусульманин, как и мои родители. Как и родители моих родителей. Хотя, мой прапрадед был христианином. Я из греков.

— Достойный ответ. Как твоё имя?

— Арслан.

— Что значит лев?

— Истину говоришь, госпожа.

— Есть семья?

— Есть, Искандер-Султан. Две жены. Старшая и младшая. От старшей двое детей. Сын и дочь. И от младшей жены, слава Аллаху, сын родился полгода назад.

— И что будет с ними, если ты сгинешь?

— Ничего плохого не будет, госпожа. Я позаботился о них. Кроме того, хвала Аллаху, мои родители живы и благополучны. К тому же отец старшей жены уважаемый купец из Константинополя. А он любит свою дочь и внуков. Они не останутся голодными и на улице.

— Молодец, Арслан. Приготовился на всякий случай, да?

— А как ещё, Искандер-Султан? Умный человек всегда думает наперёд.

— Понимаю. — Я усмехнулась. — Скажи, Арслан, ты хорошо управляешься ятаганом?

— Хорошо, госпожа. Я один из лучших мечников. Если не веришь, проверь.

— Проверю. Это обязательно. Значит так, Арслан янычар. Пробудешь у меня два года. Будешь учить моих кадетов биться ятаганом. Всё хорошо сделаешь, отпущу домой, через два года. Даже денег дам, чтобы ты добрался нормально до дома. Согласен?

— А у меня есть выбор?

— Есть. Отказаться и тогда рабский ошейник на шею и всё. Как у этого недостойного, по имени Юсуф.

— Я согласен.

— Вот и хорошо, Арслан. — Посмотрела на дядьку Евсея. — Полковник, этого отдели. Он теперь наш, кадетский. С остальными сам разберись. А у меня дело к более высокопоставленным пленникам.

— Иди, дочка, я всё сделаю. Не беспокойся. — Сказал дядька Евсей. Теперь у меня были на очереди более именитые пленники. Я усмехнулась. Ну вот и всё, Мурад. Теперь осталось взглянуть тебе в глаза, мразь такая.

Мурада мне притащил на аркане Урусоба, вернее один из его нукеров. Когда Урусоба мне это сообщила, я чуть не завизжала от восторга. Даже обняла старейшину рода.

— Урусоба, спасибо тебе, дорогой мой человек.

Ещё двух его родственников — сына и новоиспечённого тестя, так как Мурад, взял не за долго до похода себе ещё одну жену, притащили калмыки. Все трое стояли передо мной на коленях. Примечательно, но их караулили именно татары Урусобы. Я сделала знак и мне принесли полковой барабан. Я села на него. Смотрела на Мурада.

— Ну что, бей Мурад? Как себя чувствуешь, маленький ублюдок?

— Что ты хочешь от меня, ханака? — Спросил он.

— Многого и малого. Твоей крови. Ты убил моего мужа. Подло убил. Ведь ты своим нукерам сказал, чтобы они чернили стрелы в телах убитых, которых затронуло гниение. Это чтобы, даже если стрела не нанесёт человеку сразу смертельного ранения, то всё равно убьёт его со временем, занеся в кровь гной и скверну. Так ведь? — Он промолчал. Я кивнула. — Так, бей. Вот мой муж, вон в той крепости почти год назад и был ранен такой стрелой. И умер от этого. И я не успела спасти его. Он умер у меня на руках. И поклялась, бей Мурад, что не сниму траура, пока не достану тебя, не уничтожу не только тебя, пёс поганый, но и твою семью.

— Я могу заплатить за себя богатый выкуп. — Сказал он. Я встала. Посмотрела на него с верху вниз.

— Ты думаешь мне нужно твоё золото и серебро? Я сама готова была заплатить любому, кто бы притащил тебя на аркане, волоча за своим конём. — Посмотрела на свою охрану, следовавшую за мной. — Позовите сюда атамана Гойду.

Вскоре к нам подбежал Иван.

— Звала, Царевна?

— Звала. Скажи, атаман, у тебя есть умельцы, которые смогут посадить человека на кол? Но только так, чтобы он не сразу умер, а ещё долго жил?

Гойда взглянул на побледневшего Мурада, усмехнулся и кивнул.

— Есть, Царевна. Хороший умелец. У него на колу долго живут. Он из валахов.

— Пусть вкопают четыре кола.

— Ты не сделаешь этого! — закричал Мурад. — Иначе весь Крым поднимется на тебя.

— Это хорошо, что весь Крым придёт ко мне. Не надо будет за каждым потом бегать. И, кстати, зачем ко мне приходить? Я сама приду туда. После того, как ты сдохнешь. И ещё, вкопать не четыре кола, а шесть. Убрать этих троих.

Прошла дальше, здесь меня ожидали ещё более именитые пленники. Это просто праздник какой-то! Первый был турецкий паша. Его уже успели избавить от дорогих и качественных доспехов. Он стоял на коленях в одних шароварах босиком и голый по пояс. На голове запёкшаяся кровь. Руки связаны за спиной. Подозвала казака, который до этого переводил мне турецкий при разговоре с Юсуфом. Мне вновь притащили полковой барабан, я села на него напротив османского военачальника.

— А кто это у нас такой красивый и грозный мужчина? — Спросила его ласково. Сопровождающие меня засмеялись. Казак задал вопрос на турецком. Турок молчал. Я осуждающе покачала головой. — Не надо молчать, особенно если к тебе обращается женщина. Это не вежливо. И так я повторяю вопрос, кто это у нас тут такой красивый и грозный мужчина в шароварах?

— Я мирлива-паша Диджле Кылыч. Командующий турецким отрядом.

— А что, Селиму делать нечего, как лезть на север? Или у него дома всё хорошо? С персами всё решил? Что-то я сомневаюсь. Шахиншах очень не любит османов. И пригнуть его навряд ли получится. Разве нет?

— Персов уничтожат. У них нет артиллерии и практически нет пехоты.

— Ай-яй-яй. И правда, какой серьёзный недостаток для Исмаила. Наверное, надо Сефевидам помочь с артиллерией. В качестве дружбы и установления хороших добрососедских отношений. А ещё я слышала мамлюки Египта не горят большим желанием становится поддаными османов. Я права? — Паша молчал. — Значит права. Знаешь, Диджле Кылыч, я подумаю над этим.

— Над чем?

- Насчёт дружеской военной помощи кызылбаши. Ведь враг моего врага мой друг. Так ведь? — Я усмехнулась.

— Тогда на вас обрушится вся мощь османов, перед которой дрожит весь мир.

— Давай только не будем говорить за весь мир, хорошо? Весь мир так велик, что вы занимаете меньше 10 части этого мира. И никуда вы не обрушитесь. Знаешь почему, мирлива-паша? Потому, что как только Селим двинет на север всю свою армию, в него моментально вцепятся другие хищники. Те же персы с одной стороны. Египет с другой, Генуя с Флоренцией с третьей. Ведь как османы не стараются, но разбить флот Генуи и Флоренции в Средиземноморье у них не получается. Зато сами терпят от случая к случаю поражения на море. И ты, я думаю, паша, сам понимаешь, если итальянцам представится случай, они постараются забрать назад какой-нибудь захваченный вами архипелаг. И Генуя ещё не забыла Кафу, свою колонию, которую вы захватили и всех молодых мужчин и женщин, генуэзцев продали в рабство. Поверь, они это не забыли. А Селиму, как и его отцу приходится держать значительные силы и на востоке и на юге, против Египта и в Средиземноморье. А без этих сил идти на Русь очень чревато. Знаешь почему?

— Почему?

- Слишком большие расстояния. Все ваши коммуникации будут растянуты и станут лёгкой добычей наших отрядов.

— Что будет растянуто? Я не совсем понял?

— Коммуникации. То есть, средства доставки ресурсов для ведения боевых действий. Продовольствие, одежда, особенно тёплая для ведения войны зимой, порох, ядра для артиллерии.

— Еду можно взять на месте.

— Не можно. Перед вашим приходом, население будет уходить, забрав