Река меж зеленых холмов - Евгений Валерьевич Лотош
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мы готовы к переговорам, – наконец проинформировала Смотрящая. – Сейчас наш человек подойдет к воротам. Выйди к нему.
– Сама Цапара, не следует держать меня за дуру. Я не подставлюсь под выстрелы. Ваш человек пройдет через калитку возле ворот. Переговоры пройдут во дворе. И пусть он придет без оружия, чтобы не искушать судьбу. Или так, или никак.
– Хорошо, – после паузы откликнулась Цапара. – К вам идет мой заместитель Хоцобой Типикаль. Открывайте дверь.
– Ждем, – согласилась Яна, касаясь пластинки. – Она отправила людей в обход храма, чтобы обследовать нашу защиту, – сообщила она уже нормальным тихим голосом. – Минут десять-пятнадцать они провозятся, но потом поймут, что стена не защищена.
– Откуда ты знаешь? – шепотом спросила Суэлла.
– Отсюда видно левую часть площади. Там мелькнули трое. На месте Цапары я бы отправила вторую тройку с другой стороны. Остается пятеро: Цапара, ее заместитель и еще трое в прикрытии. Ну что, хочешь с дядькой поговорить?
– Я его пристрелить хочу! – пробормотала тарсачка. – Ублюдок…
– Не ругайся раньше времени. Пошли во двор.
Они осторожно, чтобы не засветиться напротив окна, выбрались из сторожевой будки как раз в тот момент, когда калитка рядом с воротами, скрипнув, отворилась. В проем, пригнувшись, шагнул высокий человек с проседью в бороде. Суэлла узнала его: всего какой-то час назад он разговаривал с Миканом у храма. Тут же калитка за его спиной сама по себе с треском захлопнулась. Седобородый, вздрогнув, бросил взгляд через плечо, но потом повернулся к Суэлле и Яне. Он развел руки в стороны перед собой, игнорируя ствол пистолета, нацеленный Суэллой ему в лицо.
– Не могу пожелать доброго дня, момбацу самы, – ровно сказал он. – День для нас для всех задался паршивым, и для вас – в особенности.
Он покосился на рядами лежащих голых жрецов и охранников, крепко опутанных веревками.
– Когда я узнал, что ты, сама Суэлла, синомэ, да еще и из Северных Колен, я понял, что Джикаэр с Миканом рано или поздно доиграются с огнем. Правда, не предполагал, что так скоро. Джикаэра я вижу. Что с Миканом?
– Сдох! – выплюнула Суэлла. – И сука Тиксё – тоже. Хочешь к ним присоединиться?
– Погоди, Су, – остановила ее Яна. Она снова превратилась в благожелательно выглядящую девицу. – Переговоры угрозами не ведут. Господин Хоцобой, прежде чем мы продолжим…
Внезапно Хоцобой схватился за горло и разинул рот, тщетно пытаясь вздохнуть. Впрочем, невидимая сила тут же его отпустила, и он жадно задышал, глядя на Суэллу изумленным взглядом.
– Это сделала я, господин Хоцобой, не Суэлла, – голос Яны остался таким же доброжелательным. – Я девиант первой категории. Не обращай внимания, что у меня нет оружия – я могу в любой момент убить тебя, а ты не сможешь сопротивляться. Будь так любезен, очень медленно достань пистолет, заткнутый у тебя под хантэном за пояс, и осторожно положи его на землю. Иначе я отберу его силой и могу поранить тебя в процессе.
Хоцобой, надо отдать ему должное, справился с собой почти мгновенно. Он уронил пистолет на землю, выпрямился и неподвижно застыл.
– Спасибо, господин Хоцобой, – поблагодарила Яна, и пистолет, вращаясь, отлетел на несколько саженей. – Весьма благоразумно с твоей стороны. Ты не смог бы попасть в меня или Суэллу, но само наличие оружия настраивает тебя на неверный лад. Поговорим о деле?
– Поговорим, – согласился тарсак. – Сама Аяма, что ты хочешь предложить?
– Господин Хоцобой, я не та, за кого себя выдаю. Мое настоящее имя – Яна Мураций.
Мужчина склонил голову и исподлобья посмотрел на нее.
– Ты имеешь какое-то отношение к Карине Мураций?
– Да. Я ее сводная сестра. На самом деле меня не похитили. Вообще-то продажи катонийских женщин в Граш я расследую по своей собственной инициативе. Но сейчас я действую в соответствии с мандатом, подписанным лично госпожой Кимицей ах-Тамиллой.
Яна протянула небольшую глянцевую пластинку, блеснувшую голографической эмблемой.
– Передай госпоже Смотрящей. Мандат дает мне право отдавать приказы Глазам на всей территории Граша. Разумеется, потом приказы должны подтверждаться моим куратором, но лишь потом. А сейчас я приказываю вашему отряду разоружиться и сдаться. Преступления, в которых вы замешаны, караются смертью, но я гарантирую жизнь всем, кто добровольно сложит оружие. Передай мои слова госпоже Цапаре.
– Ты храбрая женшина, – с уважением сказал Хоцобой. – Из тебя вышла бы хорошая тарсачка. Однако, – его взгляд стал жестким, – мы оба с тобой понимаем, что ты в ловушке. И твоя подруга – тоже. Тебе не выбраться из города и не передать никому сообщение. Сама Цапара предлагает другое. Ты и Суэлла Тарахоя сдаетесь без боя. За это вам обещана легкая быстрая смерть. Пуля в затылок, и все. Остальных женщин вернут в кельи и даже не накажут. Попытайтесь сопротивляться – и вас возьмут в плен. Живыми. И вы еще много дней станете проклинать, что не застрелились сами, пока еще имели такую возможность. Ваши способности вас не спасут. И вместе с вами пострадают другие – будут убиты еще десятеро шлюх, выбранных случайно. А если вы сумеете отбиться от нас, через полчаса здесь появятся силы самообороны. И тогда их прикончат всех.
– Все? – саркастически осведомилась Суэлла. – Может, нам действительно застрелиться самим, сан Хоцобой? Чтобы вас от лишних хлопот избавить?
Мужчина ничего не сказал, продолжая сверлить Яну взглядом.
– Ведь ты на самом деле ненавидишь себя за то, что делаешь, – укоризненно сказала Яна. – Господин Хоцобой, я эмпат. Я умею читать человеческие эмоции. Ты ненавидишь себя и даже желаешь себе смерти. Я слышала о тебе от девочек – ты иногда приходишь сюда, платишь деньги и остаешься на всю ночь, не прикасаясь и пальцем к купленной женщине. Комплекс вины, да? Желание помочь хоть чем-то? Зачем ты здесь? Почему играешь на стороне Цапары?
Внутри мужчины словно что-то сломалось, и он сгорбился, уставившись в землю.
– У меня жена и четверо детей, – глухо ответил он. – Их нужно чем-то кормить. А Цапарра угрожала, что убьет их, если я пойду против нее. Какая разница? Если бы не я, то кто-то еще на моем месте.
– Самое распространенное самооправдание, – усмехнулась Яна. – Все равно кто-то найдется, а так я хоть детишек накормлю. Логика палача на жаловании.