ПОД НЕМЦАМИ. Воспоминания, свидетельства, документы. - К. Александров

На Восточном фронте с 22 июня 1941. Участвовал в боевых действиях в районах Бреста, Пинска, Любеча, Пирятина, Чернигова, Рыльска и др. 4 сентября награжден за боевые отличия Рыцарским Крестом Железного Креста. С 1 декабря — референт по вопросам кавалерии и подвижных частей в Главной квартире ОКХ в Лётцене. В 1942 неоднократно выезжал на фронт с инспекционными поездками в кавалерийские части и с целью изучения опыта использования кавалерии в современной войне. Редактор и составитель полевых наставлений. Полковник (1942). С октября 1942 — на Восточном фронте при штабе группы армий «А» генерал-полковника Э. фон Клейста. Занимался регистрацией мелких самообразовавшихся казачьих частей и подразделений. В ноябре-декабре командовал сводной кавалерийской боевой группой («.Reiterverband von Pannwitz» — около 1 тыс. человек) из казаков, «хиви», кавказцев, румын и обслуживающего персонала в составе 4-й танковой армии Вермахта, с которой отличился в боях под Котельниково. 24 декабря за боевые отличия награжден Дубовыми листьями к Рыцарскому кресту, позднее награжден румынским орденом Михая Смелого III кл. В январе-марте 1943 в Крыму командовал подразделением «Феодосия». 21 апреля получил приказ приступить к формированию 1-й казачьей кавалерийской дивизии на полигоне в Млаве (Польша) на базе I военного округа (Кёнигсберг). 1 июня произведен в генерал-майоры и назначен командиром дивизии. В сентябре 1943 убыл с дивизией в Хорватию в состав LXIX армейского корпуса 2-й танковой армии Вермахта. Генерал-лейтенант (1 апреля 1944). С 1 февраля 1945 — командир XV казачьего кавалерийского корпуса (в номинальном общем составе ваффен СС с 7 ноября 1944) группы армий «Е» (с апреля 1945 — в подчинении командованию ВС КОНР). 29 марта на съезде казаков-фронтовиков в Вировитице избран Походным казачьим Атаманом. Совершив с корпусом тяжелый переход из Хорватии в Австрию к 12 мая, сдался с подчиненными представителям 6-й бронетанковой дивизии 8-й британской армии в районе Клагенфурта (сев. Любляны). В условиях насильственной репатриации в советскую оккупационную зону чинов корпуса пожелал разделить судьбу подчиненных и добровольно последовал за ними. 28 мая в Юденбурге передан представителям «СМЕРШ» 3-го Украинского фронта. До 12 июня содержался в тюрьме в Граце, затем отправлен в СССР. 16 января 1947 повешен в Москве во дворе внутренней тюрьмы МГБ. Останки кремированы и захоронены на Донском кладбище. 23 апреля 1996 Главной военной прокуратурой РФ признан жертвой политических репрессий и реабилитирован. 28 июня 2001 решение о реабилитации отменено по политическим мотивам.

899

Сообщение о состоявшейся казни появилось 17 января 1947. На основании приговора Военной коллегии Верховного Суда СССР под председательством генерал-полковника В. В. Ульриха, выполнявшего соответствующее решение Политбюро ЦК ВКП(б), были казнены П. Н. Краснов, А. Г. Шкуро, Султан-Гирей Клыч, С. Н. Краснов, Т. И. Доманов, X. фон Паннвиц.

900

Тауберт Эберхард — начальник отдела (Антибольшевизм) Имперского министерства пропаганды. Противник развития Власовского движения.

901

Мануильский Дмитрий Захарович (1883–1959) — секретарь Исполкома Коминтерна (1928–1943), способствовал уничтожению многих деятелей Коминтерна в 1930-е. Член Коммунистической партии с 1903. Член ЦК ВКП(б) (1923–1952).

902

Щербаков Александр Сергеевич (1901–1945) — секретарь ЦК ВКП(б) (1941–1945). Член Коммунистической партии с 1918. Член ЦК ВКП(б) (с 1939). С 1942 — начальник Главного политуправления РККА. Заведующий отделом международной информации ЦК ВКП(б) (с 1943). По распространенной версии, умер от последствий алкоголизма.

903

Шверник Николай Михайлович (1888–1970) — член ЦК ВКП(б) (с 1925), Президиума ЦК КПСС (1952–1953, с 1957), Председатель Президиума Верховного Совета СССР (с 1946). Член Коммунистической партии с 1905. Один из руководителей ВЦСПС. В годы войны возглавлял Чрезвычайную комиссию по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков. После 1956 руководил реабилитацией репрессированных коммунистов. Председатель Комитета партийного контроля (1956–1962), Парткомиссии (1962–1966) при ЦК КПСС.

904

Не установлен.

905

Мартин Ганс Лео — полковник Вермахта, начальник ОКВ/ВПр.1У — 4-го отделения («Активная пропаганда на Востоке») отдела пропаганды ОКВ (Oberkommando der Wehrmacht / Wehrmachtspropaganda IV).

906

Так, например, из Берлина с 1941 от имени подпольной антисталинской оппозиции на территорию СССР вещала радиостанция «Старая ленинская гвардия». Авторами программ и дикторами на этой станции были член НТСНП М. В. Тарновский, сотрудник «Известий» H. Н. Минчуков, бывший замнаркома лесной промышленности СССР К. И. Альбрехт (Альберт?), полковники А. Г. Нерянин, Ю. М. Ниман и А. Ф. Ванюшин, инженер С. П. Морозов и др.

907

Из воспоминаний (1976) сержанта H. Н. Никулина: «Петров, как звали почтальона, показавшийся мне таким милым вначале, в конце войны раскрылся как уголовник, мародер и насильник. В Германии, на правах старой дружбы, он рассказал мне, сколько золотых часов и браслетов ему удалось грабануть, скольких немок он испортил. Именно от него я услышал первый из бесконечной серии рассказ на тему “наши за границей”. Этот рассказ сперва показался мне чудовищной выдумкой, возмутил меня и потому навсегда врезался в память: “Прихожу я на батарею, а там старички-огневички готовят пир. От пушки им отойти нельзя, не положено. Они прямо на станине крутят пельмени из трофейной муки, а у другой станины, по очереди забавляются с немкой, которую притащили откуда-то. Старшина разгоняет их палкой: “— Прекратите, старые дураки! Вы, что, заразу хотите внучатам привезти!?” Он уводит немку, уходит, а минут через двадцать все начинается снова”.

Другой рассказ Петрова о себе: “Иду это я мимо толпы немцев, присматриваю бабенку покрасивей и вдруг гляжу, стоит фрау с дочкой лет четырнадцати. Хорошенькая, а на груди вроде вывески, написано: “Syphilis”, это, значит, для нас, чтобы не трогали. Ах ты, гады, думаю, беру девчонку за руку, мамане автоматом в рыло, и в кусты. Проверим, что у тебя за сифилис! Аппетитная оказалась девчурка…”<…>

Войска тем временем перешли границу Германии. Теперь война повернулась ко мне еще одним своим неожиданным лицам. Казалось, все испытано: смерть, голод, обстрелы, непосильная работа, холод. Так ведь нет! Было еще нечто очень страшное, почти раздавившее меня. Накануне перехода на территорию Райха в войска приехали агитаторы. Некоторые в больших чинах. “Смерть за смерть!!! Кровь за кровь!!! Не забудем!!! Не простим!!! Отомстим!!!” и так далее… До этого основательно постарался Эренбург, чьи трескучие, хлесткие статьи все читали: “Папа, убей немца!” И получился нацизм наоборот. Правда, те безобразничали по плану: сеть гетто, сеть лагерей. Учет и составление списков награбленного. Реестр наказаний, плановые расстрелы и т. д. У нас все пошло стихийно, по-славянски. Бей, ребята, жги, глуши! Порти ихних баб! Да еще перед наступлением обильно снабдили войска водкой. И пошло, и пошло! Пострадали, как всегда, невинные. Бонзы, как всегда, удрали… Без разбору жгли дома, убивали каких-то случайных старух, бесцельно расстреливали стада коров. Очень популярна была выдуманная кем-то шутка: “Сидит Иван около горящего дома. “Что ты делаешь? — спрашивают его. — Да вот, портяночки надо было просушить, костерок развел”… Трупы, трупы, трупы. Немцы, конечно, подонки, но зачем же уподобляться им? Армия унизила себя. Нация унизила себя. Это было самое страшное на войне. Трупы, трупы… На вокзал города Алленштайн, который доблестная конница генерала Осликовского захватила неожиданно для противника, прибыло несколько эшелонов с немецкими беженцами. Они думали, что едут в свой тыл, а попали… Я видел результаты приема, который им оказали. Перроны вокзала были покрыты кучами распотрошенных чемоданов, узлов, баулов. Повсюду одежонка, детские вещи, распоротые подушки. Все это в лужах крови…

“Каждый имеет право послать раз в месяц посылку домой весом в двенадцать килограммов”, — официально объявило начальство. И пошло, и пошло! Пьяный Иван врывался в бомбоубежище, трахал автоматом об стол и страшно вылупив глаза, орал: “УРРРРРА! Гады!” Дрожащие немки несли со всех сторон часы, которые сгребали в “сидор” и уносили. Прославился один солдатик, который заставлял немку держать свечу (электричества не было), в то время как он рылся в ее сундуках. Грабь! Хватай! Как эпидемия, эта напасть захлестнула всех… Потом уже опомнились, да поздно было: черт вылетел из бутылки. Добрые, ласковые русские мужики превратились в чудовищ. Они были страшны в одиночку, а в стаде стали такими, что и описать невозможно!»