Мемуары генерала барона де Марбо - де Марбо Марселен

Жерар сразу же стал во главе дивизии и двинулся на врага, а в 10 часов вечера, потеряв 1800 человек и убив 6 тысяч русских, он оказался хозяином поля сражения, откуда русские поспешили уйти.

На следующий день император прибыл в армейские части, которые столь храбро сражались. Он осыпал их почестями и назначил Жерара дивизионным генералом (позже он стал маршалом Франции). Генерал Гюден умер несколько часов спустя.

Если бы Жюно захотел принять участие в сражении, он смог бы запереть русскую армию в узком проходе, где, попав меж двух огней, она была бы вынуждена сдаться, что привело бы к окончанию войны. Поэтому все пожалели о короле Жероме. Последний, хотя и был весьма посредственным генералом, скорее всего, пришел бы на помощь Нею. И все ждали, что Жюно будет строго наказан. Но он был первым офицером, которого Наполеон приблизил к себе и который был с ним во всех его кампаниях, начиная с осады Тулона в 1798 году. Император его любил, и он его простил. Это было несчастье, потому что требовалось наказать Жюно в назидание другим.

Как только русским стало известно о взятии Смоленска, то со всех сторон стали слышаться упреки в адрес генерала Барклая де Толли. Он был немцем. Нация осуждала его за то, что он не проявил достаточно смелости и решимости в ведении войны. Для защиты старинной Московии требовали московского генерала. Император Александр, принужденный уступить, доверил главное командование всеми своими армиями генералу Кутузову, пожилому человеку с малыми способностями, известному тем, что был разбит при Аустерлице, но имевшему одно достоинство, которое в создавшихся обстоятельствах выглядело важным: он был исконно русским человеком, что давало ему большое влияние как на воинские части, так и на широкие народные массы.

Тем временем французский авангард, продолжавший теснить врага перед собой, уже миновал Дорогобуж, когда 24 августа император решил покинуть Смоленск. Жара стояла удушающая. Мы шли по зыбучим пескам. Столь огромному количеству людей и лошадей не хватало провианта, потому что русские оставляли за собой сожженные деревни и хутора. Когда армия вошла в Вязьму, этот красивый город был весь в огне! В таком же состоянии мы нашли Гжатск. Чем ближе мы подходили к Москве, тем меньше запасов было в окрестностях. Погибло некоторое количество людей и очень много лошадей. Спустя короткое время на смену нестерпимой жаре пришли холодные дожди, продолжавшиеся до 4 сентября. Начиналась осень. Армия была всего лишь в 6 лье от Можайска — единственного города, который оставалось взять до вступления в Москву. В этот момент армия заметила, что силы вражеского арьергарда значительно возросли. Все указывало на то, что в ближайшее время наконец состоится большое сражение. 5 сентября наш авангард на короткое время был остановлен русскими, хорошо укрепившимися в редуте на холме при поддержке артиллерии. 57-й линейный полк, который во время первой Итальянской кампании генерал Бонапарт прозвал Грозным, достойно поддержал свою репутацию, овладев этим редутом (Ше-вардинским). Мы уже находились на той территории, где спустя двое суток состоялось сражение, которое русские называют Бородинской битвой, а французы — битвой при Москве-реке.

6 сентября император приказал объявить, что на следующий день состоится большое сражение. Армия с радостью ожидала этого великого дня, надеясь, что он положит конец ее трудностям, потому что уже целый месяц войска не получали ни нормальной пищи, ни снаряжения. Каждый жил как мог. Обе стороны использовали вечернее время для того, чтобы занять окончательные позиции.

У русских Багратион командовал левым флангом, насчитывавшим 62 тысячи человек. В центре находился гетман Платов со своими казаками и 30 тысячами ополченцев. На правом фланге насчитывалось 70 тысяч человек под командованием Барклая де Толли, который был освобожден от верховного командования и остался на второстепенных ролях. Старый Кутузов был главнокомандующим всех войск, общая численность которых достигала 162 тысячи человек. Император Наполеон едва смог противопоставить русским 140 тысяч человек при следующей диспозиции: принц Евгений командовал левым флангом, маршал Даву — правым флангом, маршал Ней — центром, король Мюрат — кавалерией. Императорская гвардия находилась в резерве.

Сражение произошло 7 сентября. Погода была пасмурная, и холодный ветер поднимал клубы пыли. Император, страдавший от ужасной мигрени, находился на небольшом возвышении, где и провел большую часть дня, ходя взад-вперед пешком. Из этого места он мог видеть лишь часть поля битвы, а чтобы разглядеть его целиком, должен был подняться на соседний холм, что он и сделал дважды во время сражения. Императора упрекают в недостаточной активности, однако следует признать, что из центрального пункта, где он находился вместе со своими резервами, он мог получать все необходимые донесения о том, что происходило по всей линии. Если бы он был то на одном, то на другом фланге, перемещаясь между ними по столь пересеченной местности, адъютанты со срочными донесениями не смогли бы его увидеть и не знали бы, где его найти. Не следует, впрочем, забывать, что император был болен, и ледяной ветер, который непрерывно дул, мешал ему держаться в седле.

Я не присутствовал в сражении при Москве-реке, поэтому воздержусь от того, чтобы вдаваться в детали по поводу маневров, выполнявшихся во время этой памятной битвы. Я ограничусь тем, что скажу: после неслыханных усилий французы одержали над русскими победу, а сопротивление русских было очень и очень упорным. Москворецкая (Бородинская) битва считается одним из самых кровавых сражений нашего века. Обе армии понесли громадные потери, которые оцениваются в общем в 50 тысяч человек убитыми или ранеными! Французы потеряли убитыми или ранеными 49 генералов, всего же в их армии выбыло из строя 20 тысяч человек. Потери русских на одну треть превышали урон французских войск. Генерал Багратион, лучший из их генералов, был смертельно ранен. На земле осталось лежать 12 тысяч лошадей. Французы захватили очень мало пленных. Это говорит о храбрости побежденных.

Во время сражения произошло множество интересных эпизодов. Так, когда левый фланг русских, который дважды был прорван в результате неслыханных усилий Мюрата, Даву и Нея и каждый раз восстанавливался, приходил в себя третий раз после французской атаки, Мюрат поручил генералу Белльяру умолять императора прислать часть своей гвардии для того, чтобы закрепить победу. Без этого для победы над русскими потребовалась бы еще одна битва! Наполеон готов был удовлетворить эту просьбу, но маршал Бессьер, командующий Императорской гвардией, сказал ему: «Я позволю себе возразить Вашему Величеству, ведь в данный момент гвардия находится в 700 лье от Франции». Возможно, это возражение повлияло на решение императора, а может быть, он не счел, что битва зашла столь далеко, чтобы пускать в дело свой резерв. Император отказался. Две другие подобные просьбы ждала та же судьба.

Вот один из наиболее примечательных фактов этого сражения, столь богатого различными проявлениями храбрости. Весь центр вражеской линии там и сям прерывался высотами, на которых были расположены редуты, реданы, и там же находилось сильное укрепление, где стояло много пушек. После значительных потерь французы овладели всеми этими сооружениями, но не смогли закрепиться в укреплениях. Вновь овладеть этим очень важным местом было трудно даже для пехоты. Командир 2-го кавалерийского корпуса генерал Монбрен в подзорную трубу заметил, что у входа в это укрепление его горжа (горловина) не была полностью закрыта и что русские части входили туда повзводно. Он заметил также, что, обогнув высоту, можно было обойти валы этого укрепления и окружавшие его овраги и холмы, приведя эскадроны до самого входа в укрепление по совсем не крутому склону, проходимому для кавалерии. Исходя из этого, генерал Монбрен предложил проникнуть в это укрепление сзади со своей кавалерией, в то время как пехота будет атаковать спереди. Это весьма дерзкое предложение было одобрено Мюратом и императором, и Монбрену поручили его выполнить. Но пока этот бесстрашный генерал отдавал распоряжение о том, как следует действовать, он был убит пушечным выстрелом. Это была великая потеря для всей армии! Однако его смерть не привела к отказу от выполнения предложенного им плана, и император послал генерала Коленкура — брата своего обер-шталмейстера — заменить Монбрена.