Военные мемуары. Единство, 1942–1944 - Шарль Голль

И что же? Вопреки всем и вся существовал суверенитет воюющей Франции, существовали французы на всех полях сражений, существовали сражающиеся французские территории, раздавались голоса французов, свободно выражающие волю нации. Вопреки всем и вся существовала Сражающаяся Франция. Когда же огонь войны перекинулся на землю нашей Северной Африки, то там оказалась французская армия, чтобы славно послужить авангардом союзников в Тунисе. Нашлись французские силы для участия в сражениях, начиная от Сирии и берегов озера Чад; нашлись французские суда для участия в исполинской борьбе за линии коммуникаций на всех морях, французские эскадрильи для нападений на врага во всех воздушных пространствах. Вопреки всем и вся сегодня существует объединенная Французская империя, ресурсы и энергия которой служат родине. Наши армии, снабженные оружием, так же как мы сами в 1914–1918 снабжали оружием по-братски и без всяких условий доблестные армии — американскую, русскую, бельгийскую, греческую, румынскую, польскую, чехословацкую, — будут непрерывно усиливать свое участие в общей борьбе. Когда будут подведены итоги наших усилий и наших потерь, начиная с 3 сентября 1939 и кончая последним днем этой войны, и когда с этим будут сопоставлены ужасные условия, в которых мы оказались, тогда станет ясна глубина измены, которая свела на нет столько порывов и вызвала столько жертв, и тогда все увидят, что и эти порывы и эти жертвы стали свидетельством выдающейся заслуги Франции.

Я говорю — Франции! Потому что возрождение нашей великой нации ведет начало от самого глубокого национального инстинкта. Существуют на свете умы, которые считали возможным рассматривать действия французских армий независимо от чувств и воли, рожденных в самых глубинах нашего народа; они воображали, что наши солдаты, наши моряки, наши летчики в отличие от всех солдат, моряков и летчиков вселенной пошли бы в бой, не интересуясь причинами, ради которых они шли навстречу смерти, ради которых они приносили себя в жертву. Эти «теоретики», воображавшие себя реалистами, способны считать, что для французов, и только для одних французов, военные усилия нации могут существовать вне национальной политики и национальной морали. Мы заявляем этим реалистам, что они не знают реальности! Массы французских граждан, которые так или иначе участвуют в войне на протяжении последних четырех лет или последних восьми месяцев, делают это по призыву Франции, для достижения целей Франции, в согласии с желаниями Франции. Всякая система, которая строилась бы на иных основах, выродилась бы в авантюру или же проявила бы свою полную беспомощность. Но Франция, та Франция, которая рискует своей жизнью, своим величием и своей независимостью, не примирится в таком серьезном деле ни с авантюрой, ни с беспомощностью.

Она не примирится с ними особенно потому, что нация начала на своей территории ту же борьбу, которую за пределами страны ведут ее замечательные союзники, штурмующие Европу с востока и с запада. Как ни тяжела эта борьба Франции, мы все же можем сказать, что еще никогда французское Сопротивление столько не сделало и в то же время столько не претерпело. Никогда на нашей земле не были столь многочисленны и столь успешны смелые выступления героических боевых групп наших организаций, никогда открытое или тайное противодействие всем требованиям захватчика или его сторонников не было лучше и эффективнее организовано, чем это сделано теперь под руководством нашего Совета Сопротивления, который действует в самой Франции в братском согласии с нами. Никогда до этого вооруженное восстание, имеющее целью в нужный момент оказать весьма значительную помощь союзным армиям, не подготовлялось с такой методичностью и решимостью. Но и потери никогда не были столь тяжелыми. В результате совместных действий врага и находящихся у него в услужении предателей десятками тысяч исчисляются храбрецы, отдавшие за Францию свою жизнь на плахах и виселицах; сотни и сотни тысяч наших рабочих, крестьян, буржуа были депортированы; миллионам и миллионам наших детей, женщин, мужчин навязан режим голода и террора. Пусть же не слишком задерживается освобождение этого народа, протягивающего руки к своим друзьям, авангардом которых он был еще вчера и будет завтра! Пусть как можно скорее французские вооруженные силы будут готовы участвовать в освобождении! Пусть при всяких обстоятельствах будет сохранено достоинство Франции.

Да, наш народ объединился для войны. Но еще раньше он объединился в интересах национального возрождения. Только недалекие люди могут воображать, что после того, как было пролито столько крови и слез, перенесено столько унижений, что после всего этого наша страна согласится восстановить режим прошлого, прекративший свое существование, после того, как капитулировали его армии, либо сохранить строй угнетения и доносов, который был порожден катастрофой поражения. Эти недалекие люди, повторяю, хорошо сделают, если освободятся от этих заблуждений: Франция не спящая принцесса, которую тихо разбудит гений освобождения. Франция — истерзанная узница, которая под ударами палачей в своем узилище поняла причины своих несчастий и по достоинству оценила гнусность своих тиранов. Освобожденная Франция не вернется на путь, ведущий к пропасти, и не захочет остаться на дороге, ведущей к рабству. Франция уже избрала новый путь.

Она намерена отныне стать свободной и признать только тот суверенитет, который непосредственно и без каких либо преград осуществляется ею самою, короче говоря, она хочет вверить себя великому свету подлинной демократии. Эта Франция потребует, чтобы все те, кому она это поручит, выполняли последовательно, энергично и с достоинством ее волю, по мере того как она будет ее изъявлять. Она потребует, чтобы ее правители управляли, чиновники не использовали во зло свои обязанности, солдаты занимались только ее защитой, судьи судили справедливо, ее дипломаты ничего так не опасались бы, как неумелой защиты интересов родины. Четвертая Французская республика потребует, чтобы служили ей, а не она служила кому бы то ни было. Она положит конец всем привилегированным коалициям, преследующим цели наживы, коалициям, которые довели ее до опасного положения, способствовали проникновению иностранных интересов во все области ее жизни, принизили уровень гражданской сознательности и препятствовали социальному прогрессу.

Да, после крушения отжившего строя и перед лицом другой гнусной системы, которая разваливается на наших глазах, громадное большинство французов — мужчин и женщин — испытывают гнев и отвращение к виновникам своих страданий. Нация сумеет добиться, чтобы все, я говорю все ее дети, могли отныне достойно жить и трудиться в условиях социальной безопасности. Не уничтожая таких рычагов деловой активности, как инициатива и законная прибыль, нация сумеет потребовать, чтобы естественные богатства, труд и техника — три элемента всеобщего процветания — не эксплуатировались в интересах лиц. Нация сумеет добиться, чтобы все экономические ресурсы ее земли и ее империи были использованы не по усмотрению отдельных лиц, а для общего блага. Если еще существуют Бастилии, пусть они добровольно раскроют свои ворота! Ибо когда начинается борьба между народом и Бастилией, то неправой всегда оказывается Бастилия. Но Французы намерены вести свои дела в обстановке порядка и, выйдя из одной войны, не хотят начинать другую гражданскую.