Убить волка (СИ) - Priest P大

Пережив осаду столицы, Чжан Фэнхань превратился в верного сторонника Янь-вана. Более того, еще недавно в руках он держал одолженный им зонтик. Стоило кому-то  негативно отозваться о Янь-ване, как Чжан Фэнхань тут же закипал от злости. Он страстно желал прямо объявить на весь мир, что, мол, мой принц самый лучший на свете.

Пожилой глава института Линшу все никак не мог успокоиться и продолжил:

— Текущая ситуация разительно отличается от событий двухсотлетней давности. Тогда императорский двор обложил народ непомерными налогами и утратил его доверие, что привело в итоге к восстанию. Сейчас же в нашу страну вторглись внешние враги, а Император... Пусть некоторые из принимаемых им мер и указов чересчур строги, нельзя отрицать, что он трудится в поте лица на благо своего народа. Если в это неспокойное время мы передадим жетон Линьюань другому кандидату, кто может гарантировать, что тот не воспользуется им со злым умыслом? — спросил Чжан Фэнхань. — Принц происходит из благородного рода. Во время осады столицы ему легче легкого было воспользоваться суматохой, взойти на престол и сбежать. Но вместо того, чтобы отправиться в Лоян, он стоял на крепостной стене и храбро защищал город! Если подобный человек не достоин жетона Линьюань, то кто тогда его достоин?

Ду Ваньцюань отличался гибкостью и проницательностью, поэтом не стал вступать в споры, а со смешком ответил:

— Верю, что таланты и душевные качества Его Высочества безукоризненны. Но когда речь заходит о его здоровье, тут мы люди посторонние и почти ничего не знаем об этом, не так ли? Давайте все же прислушаемся к барышне Чэнь и примем решение, когда придет ее письмо, хорошо? А пока закажем ещё еды и вина.

Лицо Чжан Фэнханя немного расслабилось. Он покачал головой и стал сокрушаться:

— Ох, неужели, дожив до глубоких седин, я и так и не научился усмирять свой нрав? Прошу господина Ду не принимать мои слова близко к сердцу.

Не успел он вымолвить и слова, как за окном раздался трепет птичьих крыльев.

Тогда Ду Ваньцюань с усмешкой заметил:

— Стоило упомянуть о Цао Цао, и он тут как тут [2].

Когда Ду Ваньцюань распахнул окно, в комнату влетела юркая маленькая деревянная птичка, которая дважды успела клюнуть стол и замерла. Эта птица сильно отличалась от той, что принесла послание генерала Чжуна. Генерал передал свое письмо через доверенных лиц, в то время как Чэнь Цинсюй, уехавшая вместе с армией на северо-запад, отправила письмо прямо оттуда.

Если печать у генерала Чжуна была, скорее, чисто для вида, то брюшко птицы Чэнь Цинсюй было тщательно защищено потайным механизмом. Для того, чтобы открыть его, нужно было знать, в какой последовательности воткнуть тонкую иглу в двадцать семь отверстий. Всего одна ошибка и хранившийся в брюшке птицы цзылюцзинь мгновенно воспламенялся, и становилось невозможно узнать содержимое послания.

Создание подобных деревянных птиц требовало небывалого мастерства, поэтому в Линьюань изготовили всего пару экземпляров. Даже Чан Гэну не было о них известно. Их придумали, когда во время осады принц выразил беспокойство, что иностранцы могут перехватить послание.

Ду Ваньцюань взял в руки серебряную иглу, и это мгновенно приковало к нему взгляды его товарищей. Чжан Фэнхань почувствовал напряжение, повисшее в воздухе.

Не успел Ду Цайшэнь сломать печать и достать письмо, как его внезапно перебили.

— Погодите.

Ду Ваньцюань и Ляо Жань подняли глаза и внимательно посмотрели на Чжан Фэнханя.

Все они состояли в одной организации. Но при этом Чжан Фэнхань с Чэнь Цинсюй никогда не встречались и разительно отличались по характеру, поскольку Чэнь Цинсюй была молода, а старик Чжан Фэнхань безвылазно торчал в институте Линшу. Откуда ему было знать, о чем она думает? И все же интуиция подсказывала, что ее ответ совсем его не порадует.

Чжан Фэнхань заметно напрягся и протянул:

— В данный момент все побережье Восточного моря к югу от реки Янцзы захвачено иностранцами. Генерал Чжун самолично отправился защищать страну на восточном фронте, но он не рискнет безрассудно вступать в бой. Имеющихся у него войск с учетом того, в каком они состоянии, недостаточно, чтобы удержать реку. Говорят, что иностранцы жестоки и беспощадны и уже сожгли Цзяннаньскую библиотеку... Это не так страшно, книги можно напечатать новые, а вот с людьми такой трюк не пройдет.

Тут его голос немного задрожал:

— Земли, где гуйхуа всю осень нежно благоухают, лотосы полыхают [3] теперь выжжены дочиста, казна пуста, а запасы цзылюцзиня иссякли... Кругом разруха. Если Линьюань решит остаться в стороне, то не лучше ли нам сразу разойтись по домам, чтобы позаботиться о детях, а организацию распустить?

Чжан Фэнхань продолжил:

— Что такое жизнь? Раз мы не можем игнорировать проблему и решили вновь явить миру наш жетон, то, пускай мы всего лишь самые обычные люди, я не хотел бы доверить наш символ недостойному человеку. Обстановка в мире сейчас такова, что при дворе всем заправляет Янь-ван, а на границе — маршал Гу. Маршал Гу... конечно, старый друг Линьюань, но никогда не проявлял к нам особого интереса. Человеку, за спиной которого стоит мощь Черного Железного Лагеря, недосуг разбираться с нашими плохо организованными ресурсами. Если по какой-то непонятной причине вы, господа, решите отказаться от кандидатуры Его Высочества, то мне интересно... что вы планируете дальше делать?

Он изо всех сил старался склонить Ду Ваньцюаня на свою сторону и говорил настолько пламенно, что даже на лице Ляо Жаня отразилось изумление.

Но Ду Цайшэнь был прожженным дельцом, и его не так-то просто было переубедить. Казалось, слова господина Фэнханя тронули его сердце, но тем не менее, он ловко ушел от темы:

— В юности Его Высочество настолько сблизился с Линьюань, что мы могли уже тогда принять его в ряды нашей организации. А когда враг осадил столицу, разве не Линьюань помог принцу развернуть придуманную им систему связи? Разумеется, в смутные времена мы всегда беспрекословно готовы ему услужить. В таком случае не будет ли передача жетона всего лишь пустой формальностью?

«Боюсь, что господин Ду заблуждается, — отрицательно покачал головой Ляо Жань. — Без жетона Линьюань может оказать лишь незначительную помощь. Только обладатель жетона вправе требовать от членов организации пожертвовать всем, что у них есть, ради спасения родины. Жетон имеет значение: Линьюань уже две сотни лет не давал о себе знать. У нас все завязано именно на этом деревянном жетоне. В тяжелые времена каждый привык думать только о себе. Без жетона Линьюань даже состоятельные люди вправе в качестве помощи выделить всего пару гонцов, чтобы передавать новости. Не думаю, что подобная сила сравнима с огромными отрядами из цзянху».

Когда Ляо Жань закончил, Ду Ваньцюань изменился в лице.

В отличие от Чжан Фэнханя, у которого кроме его псов за душой ничего не водилось, Цайшэнь обладал несметными богатствами и владел огромным семейным делом. Бедняку живется легко — в отличие от человека зажиточного, которому надо кормить множество ртов.

Если кому и было невыгодно, чтобы деревянный жетон Линьюань снова был использован, так это несомненно Ду Цайшэню.

Разумеется, пока никто ни в чем его не упрекал, а Ляо Жань позволил ему сохранить лицо, но обладатель жетона Линьюань вправе был управлять отрядом под названием Даофатан [4]. Если кто-то из членов организации отказывался подчиняться его приказам и пускался в бега, то Даофатан, выслеживая свою цель, преследовали нечастного до самого края света. Таким образом, пока жетон оставался без хозяина, Ду Цайшэнь мог жертвовать Линюань лишь незначительные суммы. Зато если новый хозяин жетона прикажет, купец будет вынужден передать ему все свое состояние до последней монеты.

Ляо Жань по одной собрал бусины.

— Прошу господина Ду достать фрагмент, принадлежащий семье Чэнь.

Ду Ваньцюань помедлил прежде, чем вскрыть брюшко птицы. Оттуда выпал последний деревянный фрагмент. Стоило ему коснуться стола, как он тут же притянулся к другим кусочкам, образовав иероглиф «Юань».