Фактор Ясеня - Павел Андреевич Кузнецов

как-то не по себе наблюдать тугие капли изумрудной зелени, падающие с потолка, проступающие через стены, лужами скапливающиеся на полу, чтобы спустя мгновение провалиться через зловещие прогалины к далёкой земле. Точно загипнотизированный, я наблюдал, как такая капля — крупная, почти сантиметр в поперечнике — словно специально примеривается, чтобы понадёжней приголубить бесплотную пелену. Чтобы наверняка. Она будто имела собственную логику, собственные мысли, собственную стратегию поведения внутри превратившейся в решето техники.

Немного покачавшись под потолком, напитавшись микроскопических капелек, эта огромная чудо-капля опасно ухнула вниз, одним махом преодолев разделяющее нас расстояние. В месте контакта по пелене пошли зеленоватые блики. Так по воде плывут разводы от упавшего камня. Несколько мгновений кислота — а может плазма или расплав? — пыталась выполнить свою смертоносную задачу. Честно пыталась. И до последнего казалось, что у неё запросто может получиться задуманное.

Дзанг, дзанг, дзанг… Пульсация намертво присосавшейся к защитной плёнке капли длилась, казалось, целую вечность. Разводы на поверхности пелены стали утихать. А затем раздалось отчётливо слышимое даже изнутри защитного контура шипение. Капля вдруг вскипела и… истаяла, обратившись паром. На потолке почти сразу выступили зелёные следы конденсата. Но важно было другое — пелена выдержала. Жуткая химия оказалась бессильной против человека, выведенного для выживания в раскалённой короне звезды.

Однако зелёная дрянь всё равно сделала своё дело — не так, но эдак. Она сотворила то, что не стал делать я сам своими полями — практически повсеместно вырубила электронику. Да и могло ли быть иначе в зияющем проплавами аппарате⁈ Вот только это было уже неважно, потому что на смену агрессивной химии пришёл последний, третий, ингредиент боевого блока ракеты — термический.

Температура в помещении мгновенно приблизилась к таковой у солнечного протуберанца. По сравнению с недрами звезды — мало; по сравнению с приемлемым уровнем для теплокровных — неизмеримо много. В ярчайшей вспышке испарилось всё, и далеко не одна лишь уязвимая человеческая плоть. Даже корпус пошёл разрывами, на глазах превращаясь в погрызенную молью невесомую ткань. Сквозь вязь потустороннего рисунка, возникшего на месте некогда несокрушимой брони, вполне можно было составить полную картину неба до самого горизонта.

Мой кокон всё это время оставался непроницаемым. Поэтому яркая вспышка термического взрыва, могущая запросто сжечь сетчатку глаза одним лишь световым излучением, не возымела на моих женщин никакого эффекта. Поэтому же Ярослава и не видела, как некрасиво умирает её верный телохранитель. Я сам наблюдал за происходящим ровно до того момента, пока не сдохла корабельная электроника, так что последний акт разворачивающейся драмы пришлось додумывать, отталкиваясь от чутья мечника. Фактически достраивать картинку в воображении, экстраполировать чувственное восприятие на физическую реальность. А вот то, что от корабля остались лишь огрызки не до конца прогоревших тугоплавких сплавов, можно было понять и без всякого чутья.

Едва всепожирающее пламя термического взрыва опало, ему на смену пришёл интерактивный образ взволнованной кошки. Мисель, явно из капитанского кокона «Селенги», смотрела пристально и… с облегчением. Её вкрадчивый голос наполнил сознание, вытесняя все неприятные мысли: метиллия переживала, и сильно.

«Ну что там у вас? Живой? А электроника показывает, что вас сбили…»

«Сбили корабль внешников. Не нас. Мы с девчонками ещё полетаем… правда, недолго», — подмигнул валькирии, всем видом показывая радость её взволнованному образу.

«Раз шутишь, значит, всё в порядке… — протянула Бестия. — Поосторожней там, когда пад… в смысле, садиться будешь».

Не смогла сдержать шпильку, но в голосе радость и ощутимое облегчение. Я же огляделся по сторонам. Мой защитный кокон к этому моменту оставался единственным функциональным элементом в недрах фактически прекратившего существование аппарата. Именно он падал к земле, ибо летать я так и не научился — что бы ни говорил своей пепельноволосой кошке. Конечно, если не считать полётом падение под действием вездесущей силы тяжести…

Столкновение с землёй удалось погасить направленным импульсом, создавшим под ногами нечто вроде силовой линзы. Можно даже сказать, почти сел — не упал. Со стороны это больше всего походило на касание грунта мыльным пузырём, на стенках которого играли последние блики заходящего солнца.

Принцесса мало что успела понять в происходящем. Вот мы сидим — а вот уже падаем, и почти сразу мягкое касание грунта. На земле я сразу накрутил два дополнительных уровня своей пелене и покрепче прижал невесомое женское тело к груди. К слову, Милене тоже досталась толика моего внимания. Её я всё время падения аккуратно придерживал за талию, поэтому валькирия гордо приземлилась на ноги. Впрочем, отходить от меня она тоже не спешила. Так и говорила с сёстрами и с искином яхты, прижимаясь ко мне покатым бедром. Республиканская гордость гордостью, но жизнь порой вносит свои коррективы. Я же сразу по приземлении принялся насиловать республиканскую электронику связи. Первой на очереди была Королева.

— Мила, ничего не хочешь мне рассказать? — поинтересовался я, когда на голограмме возник образ правительницы Ясеня. В этот раз почти лишённый игривых черт, собранный и сосредоточенный на чём-то неведомом мне со своей стороны канала.

— О чём именно? Хотя бы намекни, — и ни тени волнения в голосе.

— На Яру покушались. Кортеж уничтожен, остался только мой кокон… Надеюсь, теперь мне удалось придать правильное направление мысли? — должен признать, спокойствие Королевы на фоне всего случившегося выводило из себя.

— А ты уверен, что покушались именно на Яру? — вздёрнула бровь эта интриганка в притворном недоумении.

— Псионцы не могут не понимать, что для моих полей такая атака — что комариный укус. Раз разделал их лорда и не поморщился.

— Что ж, логично. Я пришла примерно к тем же выводам, — уже серьёзней заметила женщина. — Ладно, Леон, признаюсь тебе как на духу: вся церемония и была затеяна, чтобы заставить моих врагов действовать без должной подготовки, на нервах. А это значит…

Милослава сделала эффектную паузу, предлагая мне достроить умозаключение.

— Делать ошибки. Оставлять следы. Действовать как лайнер в складском ангаре, ломая всё вокруг и сужая круг поисков.

— Леон, ты должен меня понять, — вновь перехватила мысль Королева. — Я просто не могла не воспользоваться теми возможностями, которые подарило твоё присутствие на планете. Понимаю, для неполитика это понять и принять сложно, но мы именно так живём. Мы — это