Откройте небо (Сборник) - Роберт Силверберг

3.

ТОЧКА ОТСЧЕТА: СЕГОДНЯ.

ВРЕМЯ «ИКС»: ПЛЮС ДЕВЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ

Ожидая на крыльце дома на ранчо начала ежемесячного заседания Комитета Сопротивления, Полковник уговаривал себя не спать. Но в последнее время его сознание слишком легко соскальзывало из мира солнечного света в царство теней и обратно, и когда он сидел тут, медленно покачиваясь в кресле-качалке и затерявшись в водовороте грез, было трудно различить, где сон, а где явь.

Стоял яркий апрельский день, на редкость ясный и сухой после одного из самых сырых сезонов дождей. Теплый воздух, казалось, трепетал, и холмы покрывала высокая, сочная трава, которой совсем скоро предстояло поблекнуть от летнего зноя.

Плохи дела, так много густой травы. Осенью, когда она высохнет, могут начаться большие пожары. Пожары… Пожары…

Дремлющее сознание Полковника заскользило назад сквозь годы, к тому дню, когда из-за появления Пришельцев в Лос-Анджелесе бушевали пожары. Сцена, которую он видел по телевизору: мрачное, красноватое небо, яростные языки пламени, поднимающийся к небу гигантский, ужасающе черный столб дыма. Дома взрываются, как шутихи,— бим! бам! бум! — квартал за кварталом. И хрупкие маленькие самолеты парят над пожарищем, пытаются подлететь поближе, чтобы сбросить груз воды или химикатов.

Майк на борту одного из этих самолетов… Майк…

Прямо над бушующим пламенем, сражается с ветром и восходящими потоками горячего воздуха…

Будь осторожен, Майк… Пожалуйста, Майк…

— Все в порядке, деда. Я здесь.

Полковник открыл глаза и заморгал. Видение исчезло. Нет пожара, нет дыма, нет маленького самолета, летящего над огнем. Только широкое безоблачное небо, зеленые холмы вокруг и высокий симпатичный подросток с длинным красным шрамом на щеке. Сын Энса, вот кто это. Милый мальчик. Полковник заметил, что обмяк в своем кресле, и раздраженно подтянулся.

— Я что-то говорил, мальчик?

— Ты звал меня. «Майк! Будь осторожен, Майк!»,— вот что ты сказал. Но я ничего такого не делал, просто ждал, пока ты проснешься. Тебе приснился сон?

— Наверно. Так, грезы. Сколько времени?

— Половина первого. Отец послал меня сказать тебе, что заседание вот-вот начнется.

Полковник проворчал что-то в знак понимания и согласия. Но не шелохнулся.

Спустя некоторое время появился сам Энс и медленно побрел к ним по широкому, выложенному плитами патио. Сегодня он хромает больше обычного, подумал Полковник. Иногда он задавался вопросом, не показное ли это, хромота Энса, просто ради того, чтобы под этим предлогом позволить себе пропустить лишний стаканчик. Но Полковник своими глазами видел обломок белой кости, торчащий из плоти Энса, когда тот три года назад упал с лошади на крутой тропе, ведущей к роднику. Не забыл он и то, как они с Ронни очищали рану и соединяли сломанные кости, два хирурга-дилетанта, и притом вынужденные действовать без всякой анестезии.

— Что происходит? — резко спросил мальчика Энс— Разве я не велел тебе отвести дедушку на заседание?

— Ну, деда уснул, и я не решился будить его.

— Не уснул,— возразил Полковник,— просто задремал.

— А мне показалось, что ты спишь. Тебе приснился сон, и ты произносил мое имя.

— Не его,— объяснил Полковник Энсу.— Майка. Я сегодня весь день думаю о пожаре. Вспоминаю.

— Он имеет в виду своего брата,— в свою очередь объяснил Энс сыну.— В честь которого назвали тебя.

— Знаю,— ответил мальчик.— Он погиб, сражаясь с Пришельцами.

— Он погиб случайно, сражаясь с пожаром, возникшим, когда приземлились Пришельцы,— поправил его Полковник.— Это не одно и то же.

Однако он знал, что это бесполезно. Раз возникнув, легенда с годами лишь крепла. Пройдет двадцать, тридцать лет, и никто не отличит факты от вымысла. Ну, ему наплевать, что будет через двадцать лет.

— Пошли,— сказал Энс и протянул отцу руку.— Пошли в дом, па.

Полковник отклонил его руку и поднялся самостоятельно, со всей быстротой, на которую был способен.

— Сам справлюсь,— буркнул он, прекрасно отдавая себе отчет в том, насколько раздраженно это прозвучало.

В последнее время он слишком часто говорил таким тоном, однако ничего не мог с этим поделать. Ему было семьдесят четыре, но он частенько чувствовал себя еще старше. Слишком неожиданно для него. Он всегда чувствовал себя моложе своих лет. Но теперь не было медицины, которая могла для стареющего человека повернуть время вспять, как это было пятнадцать-двадцать лет назад, и практикующие доктора по большей части нигде не учились, а просто прочли те медицинские книги, которые смогли достать, и надеялись на лучшее. Так что теперь семьдесят четыре означало уже настоящую старость, близость к пределу.

Они медленно двинулись к дому, старик, у которого все тело закостенело, и прихрамывающий мужчина помоложе, окруженный, словно аурой, запахом алкоголя.

— Нога сильно беспокоит? — спросил Полковник.

— То лучше, то хуже. Сегодня не самый хороший день.

— И выпивка помогает, наверно? Думаю, из старых запасов немного осталось.

— Хватит еще на несколько лет,— ответил Энс.

Полковник знал, что как-то утром, после того, когда Великий Мор наконец закончился, его сыновья спустились в опустевшую Санта-Барбару — город-призрак, вот во что превратилась Санта-Барбара, все ее население теперь состояло из нескольких вселившихся в чужие дома пришлых — и опустошили те заброшенные винные склады, которые сумели найти.

— Когда ничего не останется, можно будет раздобыть еще. Если, конечно, доживу до этого дня,— с кривой улыбкой закончил Энс.

— Тебе не следует столько пить, сын. Мне хотелось бы, чтобы ты подумал об этом.

Энс ответил не сразу, и Полковник знал, что он борется со злостью. В последнее время злость очень легко овладевала им, но он, похоже, справлялся с ней лучше, чем когда-либо.

— А мне хотелось бы, чтобы многое происходило по-другому, но почему-то так не получается,— в конце концов отрывисто бросил Энс— Каждый делает, что может, чтобы справиться со всем этим… Осторожно, вот дверь, па. Сюда. Иди сюда.

Члены Комитета Сопротивления — они изменили название несколько лет назад; показалось, что Армия Освобождения звучит слишком уж претенциозно,— собрались в столовой. При появлении Полковника все встали — дань уважения доблестному старому председателю. Однако доблестный старый председатель ныне стал жалок, пора его сдавать в архив. Большую часть работы теперь делали Энс и Ронни. Но Полковник все еще оставался председателем, по крайней мере номинально. Он сделал вид, что принимает эту дань уважения за чистую монету, холодно улыбнулся и кивнул каждому.