Вся Агата Кристи в трех томах. Том 3 - Агата Кристи

Что такого я сделала, что ты меня возненавидела? Я тебя всегда обожала. Всегда окружала вниманием и заботой.

Энн всем корпусом повернулась к Сэре. И горько, многозначительно промолвила:

— Можно подумать, что ты одна чем-то жертвовала.

Сэра глядела на нее во все глаза, ничего не понимая.

— Жертвовала? Какие жертвы?

Голос Энн задрожал. Она нервно сжала руки.

— Я пожертвовала ради тебя всей моей жизнью, отказалась от любви, а ты этого даже не помнишь!

— Понять не могу, о чем ты, — по-прежнему недоумевала Сэра.

— Где уж тебе понять! Имя Ричарда Колдфилда тебе ничего не говорит. «Ричард Колдфилд? — удивилась ты. — Кто это такой?»

В глазах Сэры блеснуло понимание. И ей сразу стало не по себе.

— Ричард Колдфилд?

— Да, Ричард Колдфилд. — Энн перешла в открытое наступление. — Тебе он не понравился. Но я-то его любила! И даже очень. Я собиралась выйти за него замуж. Но из-за тебя от него отказалась.

— Мама…

Сэра была потрясена.

— А я имела право на счастье, — с вызовом продолжала Энн.

— Я… Я… Право же, я не знала, что ты любила его, — смутившись, с трудом выговорила Сэра.

— А ты и не желала знать. Тебе это было ни к чему.

Ты делала все, чтобы помешать нашей женитьбе. Разве не так?

— Так… — Сэра пролистала в памяти те дни. Воспоминание о собственной детской самоуверенности покоробило ее. — Я… Я полагала, что с ним ты не будешь счастлива.

— Кто дал тебе право решать за другого человека? — Голос Энн звенел от ярости.

А ведь то же самое она слышала в свое время от Джерри. Тот сразу забил тревогу. Но она была так довольна собой, так ликовала по поводу победы над ненавистным Колифлауэром! Теперь-то ей ясно — это была всего лишь необузданная детская ревность. Но она заставила страдать маму, превратила Энн в несчастную издерганную женщину, осыпающую сейчас ее, Сэру, упреками, на которые нечего возразить.

Она только и смогла выдавить из себя еле слышным шепотом:

— Ах, мама, я не знала… Я не знала…

Энн между тем целиком погрузилась в воспоминания.

— Мы с ним могли быть счастливы, — произнесла она. — Он был одинок. Первая его жена умерла при родах, ребенок тоже, случилось это совершенно неожиданно и было для него великим горем. Знаю, Ричард не лишен недостатков — бывает чрезмерно самоуверен, начинает командовать, а молодым людям такое сразу бросается в глаза, — но под этой оболочкой скрывается простой, хороший, добрый человек. Мы бы жили душа в душу и вместе состарились.

Вместо этого я нанесла ему тяжелейшее оскорбление — прогнала прочь. Прогнала в отель на южном побережье, где он встретил юную безмозглую хищницу, которой на него наплевать.

Сэра отпрянула от матери. Каждое ее слово причиняло ей невыносимую боль. Собрав все свое самообладание, она попыталась привести доводы в свое оправдание.

— Если тебе так хотелось выйти за него замуж, так взяла бы и вышла, сказала она.

Энн круто повернулась в ее сторону.

— Ты не помнишь сцены, которые ты закатывала, эти вечные скандалы между вами? Вы сцеплялись как кошка с собакой. А провоцировала ссоры ты нарочно. Это составляло часть твоего плана.

(Точно, это было частью ее плана…) — Такое происходило каждый божий день и было совершенно невыносимо. Я и оказалась перед выбором. Ричард поставил вопрос ребром — он или ты. Ты — моя дочь, моя плоть и кровь, я выбрала тебя.

— И с тех пор, — понимающе сказала Сэра, — ты меня возненавидела.

Теперь ей все стало ясно.

Она подобрала свою меховую накидку и повернулась к двери.

— Теперь, по крайней мере, мы знаем, что к чему, — сказала она.

Говорила она решительно и четко. Мысли о погубленной жизни Энн уступили место в ее голове мыслям о ее собственной погубленной жизни.

В дверном проеме она остановилась и обратилась к женщине с горестным лицом, которая ни слова не возразила на ее последнее обвинение.

— Ты, мама, ненавидишь меня — за то, что я искалечила твою жизнь, сказала Сэра. — А я ненавижу тебя за то, что ты искалечила мою.

— К твоей жизни я никакого отношения не имею, — отрезала Энн. — Ты сама сделала свой выбор.

— Давай не будем, мама? Только без лицемерия. Я пришла к тебе в надежде, что ты отговоришь меня выходить за Лоуренса. Ты прекрасно знала, что я им увлечена, но хочу от этого наваждения избавиться. И при желании ты могла бы мне помочь. Знаешь ведь, что надо говорить и делать в подобных ситуациях.

— Какая дикость! Ну зачем мне было хотеть, чтобы ты вышла за него замуж?

— Затем, что ты знала — счастлива я с ним не буду.

«Раз несчастна я, так пусть будет несчастна и она», — так рассуждала ты. Хватит, мама, играть в прятки. Признавайся, разве ты не испытала известного удовлетворения от того, что моя семейная жизнь не заладилась?

Охваченная внезапным порывом откровенности, Энн воскликнула:

— Да, иногда я думала, поделом ей, поделом.

Мать и дочь впились друг в друга ненавидящими глазами. Затем Сэра рассмеялась, громко и неприятно.

— Ну вот мы и поговорили! Прощай, дорогая мама!

Она простучала каблуками по коридору и решительно захлопнула за собой дверь квартиры.

Энн осталась в одиночестве.

Все еще дрожа, она вслепую доплелась до кровати и навзничь кинулась на постель. Слезы навернулись ей на глаза и потекли по щекам, И вот ее тело содрогнулось от небывалых рыданий.

Она плакала и плакала.

Долго ли это продолжалось, она не знала, но, когда последние всхлипывания начали утихать, вдруг тихонько звякнула посуда и в спальню вошла Эдит с подносом в руках. Поставив его на тумбочку, она уселась на краешек кровати и принялась ласково гладить плечо своей госпожи.

— Ну будет, будет, голубушка моя, успокойтесь… Вот чашечка хорошего крепкого чая, и, что бы вы ни говорили, вам придется его выпить.

— Ах, Эдит, Эдит… — Энн приникла к своей верной служанке и подруге.

— Тихо, тихо… Не принимайте так близко к сердцу.

Все обойдется.

— Что я только наговорила… Что наговорила…

— Ничего, ничего. Садитесь-ка, а я налью вам чаю.

Ну-ка, выпейте.

Энн послушно села и отхлебнула горячего чаю.

— Ну вот и хорошо. Через минутку вам станет лучше.

— Как я могла — Сэре…

— Не надо сейчас волноваться.

— Но как я могла сказать ей такое?

— По мне, так лучше сказать, чем все думать да молчать. А то в душе желчь разливается. Это уж точно.

— Я была так жестока, так жестока…

— А я скажу — плохо то, что вы так долго все в себе копили. Лучше