Владимир Высоцкий: Я, конечно, вернусь… - Федор Раззаков

8–9 июля Высоцкий вроде бы пришел в норму: не пил, наркотики не требовал. Как вдруг 10 июля в Театре на Таганке умирает актер Олег Колокольников, с которым Высоцкий когда-то дружил, даже снимался в одном телефильме – «Комната» (в середине 60-х). И Высоцкий вновь «развязывает». Как вспоминает О. Афанасьева: «Володе важен был повод „развязать“. Нужна была какая-то определенная причина. Ведь в последние годы они с Колокольниковым практически не виделись… И снова – и шампанское, и водка… С этого времени наркотиков уже не было…»

11 июля В. Золотухин оставляет в своем дневнике следующие строчки: «…Высоцкий мечется в горячке, 24 часа в сутки орет диким голосом, за квартал слыхать. Так страшно, говорят очевидцы, не было еще у него. Врачи отказываются брать, а если брать – в психиатрическую; переругались между собой…»

В субботу 12 июля Высоцкий везет Оксану в ювелирный магазин «Самоцветы», что на Арбате, где они покупают обручальные кольца. Вот как об этом вспоминает администратор магазина Э. Костинецкая: «Накануне прихода Высоцкий позвонил мне: „Элеонора Васильевна, я могу завтра прийти?“ Интересно, что он решил явиться в субботу, когда директор и его зам были выходными. А ведь с нашим заместителем, Ольгой Борисовной, он был в дружеских отношениях. Из этого я заключила, что он хотел как можно меньше привлечь внимания к своему визиту.

Пришел Высоцкий в сопровождении молоденькой девочки лет 18–19. Помню, она была одета в розовый костюм. И, глядя на нее, я тогда почувствовала жгучую ревность! Не женскую, нет. Просто для меня Высоцкий был этаким драгоценным камнем, к которому не надо было прикасаться. Выглядел он не очень… Я еще его спросила: «Володя, у вас, наверное, был вчера веселый вечер. Не желаете ли рюмочку коньячку?» Но его спутница твердо сказала, что, если он выпьет, она с ним никуда не поедет. Тогда я принесла бутылку минералки, которую Высоцкий и выпил. После чего сказал: «Мне нужно купить обручальные кольца для одного приятеля и его невесты». Я поинтересовалась размерами. «Точно не знаю, – сказал Владимир Семенович. – Но примерно как на меня и вот на нее…»

Я промолчала, лишь многозначительно посмотрела на него и позвонила в секцию, попросив принести лотки с обручальными кольцами. По моему совету он выбрал обычные тоненькие колечки, без всяких наворотов. После чего пригласил меня на концерт: «Я вам позже сообщу, где он состоится, – сказал Володя. – Но обещаю, что это будет лучшее выступление в моей жизни!» Однако меньше через две недели его не стало…»

Вечером того же дня Высоцкий играет в «Преступлении и наказании». Он не хотел выходить на сцену, за несколько дней до спектакля был у Любимова, но тот уговорил под предлогом того, что на спектакль придет японская делегация. Отыграл спектакль Высоцкий только благодаря наркотикам, которые привез ему кто-то из друзей из Склифа. То же самое произошло и на следующий день, когда Высоцкий играл 217-го «Гамлета». В дневнике Аллы Демидовой читаем: «13 июля 1980 года. В 217 раз играем «Гамлета». Очень душно. И мы уже на излете сил – конец сезона, недавно прошли напряженные и ответственные для нас гастроли в Польше. Там тоже играли «Гамлета». Володя плохо себя чувствует: выбегает со сцены, глотает лекарства… За кулисами дежурит врач «Скорой помощи». Во время спектакля Володя часто забывает слова. В нашей сцене после реплики: «Вам надо исповедаться» – тихо спрашивает меня: «Как дальше, забыл…»

В антракте поговорили… о плохом самочувствии и о том, что, слава богу, можно скоро отдохнуть. Володя был в мягком добром состоянии, редком в последнее время…»

С 14 июля возобновились концертные выступления Высоцкого – первый концерт был дан в НИИ эпидемиологии и микробиологии имени Габричевского (сумма гонорара – 400 рублей). На концерт Высоцкого вез организатор представления – Александр Аллилуев. Он вспоминает: «Высоцкий стремительно выкатился из подъезда своего дома, отделился от компании и подошел к машине. Приветливый, внимательный, никакой напыщенности, очень простой, но с огромным чувством достоинства.

Несмотря на мои протесты, что сзади нет места (там лежал разный автомобильный хлам), он впорхнул в машину, уселся – ноги выше головы, почти у меня на спине: «Нормально, говорит, хорошо. Мне очень удобно». Спросил, кто его будет слушать. Я ответил, что будет много молодежи, много его поклонников, медики в основном. Он оживился, пожаловался, что ему нездоровится, что сердечко пошаливает и нога болит. Я предложил устроить его к друзьям-специалистам и подлечиться, а он ответил: «Нет уж: или лечиться, или петь и плясать!»

Доехали. Володя начал осторожно выбираться из машины. Мне показалось, что он бережет ногу. Подумалось: «Как же он будет выступать?»…

А в зале смертоубийство: вместо 200 набилось 500 человек, завхоз белый от страха – боится, что не выдержат перекрытия и провалимся вниз с 4-го этажа…

Володя на сцену даже не вышел, а прямо вылетел, как джинн из бутылки, одновременно с песней. Так сказать, с визиткой: «На братских могилах…». Мгновенно все замолкли, и я забыл все на свете, все свои страхи.

Держался он отлично: просто, никакого позерства, наигранности. Совершенно искренний, располагающий к себе человек…»

Об этом же воспоминания другого очевидца – Киры Аллилуевой, у которой в этом НИИ работал родной брат: «На концерте я обратила внимание, что Володя очень плохо выглядел, лицо у него было белое, как бумага. Но он взял себя в руки и так чудесно пел! И когда в конце концерта Володе устроили овацию, поднесли чудесные розы, он взял их и ушел, я побежала за братом за кулисы.

Стоит совершенно бледный Володя, очаровательная девочка-поклонница разбирает розы. Мы подходим, я кидаюсь к Володе, целую его с восклицанием: «Спасибо за концерт! Вы так чудесно пели!» Володя от неожиданности отпрянул и к Саше, моему брату: «А это кто?» – «А это моя сумасшедшая сестра!» Я говорю: «Вы знаете, я так хотела попасть на ваш концерт!», в это же время открываю сумку и продолжаю: «Вы любите выпить?» Володя удивленно уставился на меня. «Я поправилась: „Нет, в смысле чая!“ У него отлегло: „Это я люблю. Только хороший“. – „А у меня хороший!“ Достаю ему пачку цейлонского чая, потом вторую…»

На том концерте Высоцкий впервые исполнил последнюю из написанных им песен «Грусть моя, тоска моя».

Шел я, брел я, наступал то с пятки, то с носка.Чувствую, дышу и хорошею!Вдруг тоска змеиная, зеленая тоска,Изловчась, мне прыгнула на шею.Я ее и знать не знал, меняя города,А она мне шепчет: «Как ждала я!..»Как теперь? Куда теперь? Зачем, да и когда?Сам связался с нею, не желая…Грусть моя, тоска моя – чахоточная тварь, —До чего ж живучая хвороба!Поутру не пикнет – как бичами не бичуй,Ночью – бац! – со мной на боковую:С кем-нибудь другим хотя бы ночь переночуй!Гадом буду, я не приревную.

16 июля Высоцкий дал свой последний в жизни концерт – в Подлипках, для работников Центра управления полетами. Закончил он его словами: «Могу сказать одно: мне работалось здесь очень удобно, я разошелся и сейчас меня еле остановили… А сейчас я вас благодарю. Всего вам доброго!»