Заповедник для академиков - Кир Булычев

— Козлик, — сказала она. — Ты обдумал?

В этот момент в архив заглянул кто-то из сотрудников, и «козлику» пришлось прикрыть трубку ладонью.

— В два в гостинице? — спросил он.

— Нет, — вздохнула дама его сердца. — С гостиницей подождем, сейчас я должна взять у тебя коллекцию.

— Что случилось?

— Срочно нужны деньги. Поехали в магазин, ты покажешь?

— Но я принес деньги.

— Сколько?

Леонид Саввич оглянулся и ответил как положено:

— Это не телефонный разговор. Встретимся, скажу.

— Милый, я не могу ждать, — возразила Антонина. — Мне нужно твое решение немедленно. Она мне за ночь шесть раз звонила.

— Но я сейчас не могу уйти. Совершенно невозможно.

— Ничего страшного, я к тебе заеду. Это же минутка.

— Мне надо будет пропуск выписать… Хорошо, я тебя внизу встречу.

— Тогда жди через час. У тебя внутренний? Снизу позвоню.

Леонид Саввич даже не успел все продумать и испугаться, как открылась дверь и зам по режиму — из всех людей именно он — впустил в архив Антонину.

— Принимай землячку, — сказал он. — Надо погостеприимнее быть.

— Спасибо, Тихон Анатольевич, — пропела Антонина. — Век буду вашей должницей. Приедете ко мне — шкурки подберем для вашей супруги.

Зам гоготнул и пошел кривыми ногами к двери.

— Какие еще шкурки? — Леонид Саввич был растерян. — И как ты к нам прошла?

— Шкурки, потому что я твоя землячка, из Перми, у нас там звероферма, а я ее директор.

— Я же не из Перми!

— А ты побольше шуми, побольше!

— И ты ему шкурки пришлешь?

— Ты у меня первый среди чудаков.

— Может получиться неудобно…

— Уже получилось.

Леонид Саввич вздрогнул. Он очень боялся потерять место. С дипломом Историко-архивного сорокалетнему мужчине трудно устроиться.

Антонина опустилась на свободный стул напротив Леонида Саввича. Вынула из сумочки очки, не спеша надела их, и серые выпуклые глаза стали громадными, как у стрекозы.

— Ты меня подвел, — сказала она негромко. — Ох и подвел ты меня, зайчик!

Леонид Саввич стал доставать из-под стола кейс с альбомом, он был готов уже на все — только бы не вылететь из института.

Антонина снизила голос до шепота.

— Ты вчера не предохранялся?

— Как? — Вчерашний роман был покрыт дымкой древности.

— И я от тебя понесла. Будем рожать богатыря.

Среди мужчин сегодня еще существуют экземпляры, которые уверены, что о зачатии будущая мать знает в тот же день. Или допускают такую мысль.

Леонид Саввич относился именно к этим мужчинам. Кидая ему в лицо обвинение, Антонина ничем не рисковала.

— Я не понял, — сказал библиограф. — Разве так бывает?

— С тобой, суслик, чего только не бывает. Я с утра была у гинеколога, и он сообщил, что я изнасилована особо яростным самцом и теперь рожу богатыря — как две капли воды ты, мой зайчик.

— Ну ладно, ладно, — примирительно сказал Леонид Саввич. — Так не бывает.

— Это у твоей Сонечки не бывает… впрочем, не исключено, что я соглашусь на аборт. Скинемся по тысяче баксов?

Тут Леонид Саввич расплылся в улыбке. Как-то Сонечка делала аборт, раз в жизни. Он обошелся в десять раз дешевле.

— Улыбаешься? — грозно спросила Антонина и тут же сменила тон. Обвела взглядом длинные полки с папками и спросила: — Тут все записано?

— Да, все записано… — Леонид Саввич не успел переключиться, он все еще думал о цене аборта.

— И рост, и вес, и фотографии персонажей?

— Все, все! — И куда она клонит? Леонид Саввич уже начал понимать, что страстная любовница таит в себе серьезную угрозу его существованию.

— Ну, покажи, — сказала Антонина.

— Что покажи?

— Личное дело Владимира Ильича Ленина покажи.

— Невозможно, — сказал библиограф.

— Это почему так?

— Нет такого дела — тут целый кабинет, сотни дел! Это же вся жизнь нашего государства!

— Вот именно, — согласилась Антонина. — И что ты решил с марками?

— Я хотел бы их взять, но, конечно, не за ту сумму, которую ты назвала.

— А какую сумму я назвала?

— Две тысячи долларов, — прошептал Леонид Саввич. Их могли подслушать.

— Три тысячи, — ответила Антонина.

— Разве? — Он в самом деле забыл, ему казалось, что была названа меньшая сумма. Впрочем, это не играло роли.

— Ну, берешь? — спросила Антонина.

— Лапочка, — голос Леонида Саввича стал высоким, детским и беспомощным, словно он жаловался на пчелу, которая его укусила, — лапочка, у меня нет такой суммы.

— Сумму я ссужу, — сказала Антонина. — Когда будешь платить за аборт.

— Нет, я не могу себе этого позволить.

Тонкий нос библиографа покраснел, глаза стали щелочками — он чувствовал, что пропал. Все было ненастоящим. И марки, и любовь, и Алик за дверью номера…

— И что же, там есть его волосы, ногти, отпечатки пальцев? — спросила Антонина.

— Ты о Ленине?

— Разумеется. О нем, мой барбосик.

— Наверное, есть. Я же не изучаю его ногти.

— А есть, которые изучают?

— Антонина, не делай вид, что не понимаешь! — вдруг рассердился Леонид Саввич. — Совершенно очевидно, что за эти годы несколько докторских, не говоря о кандидатских, защитили о ногтях Ильича.

— Первый ноготь левой ноги, большой ноготь правой ноги…

— А вот смех твой опять же неуместен. Каждая молекула тела нашего вождя представляет неоцененный интерес для науки. Ты это понимаешь, но шутишь.

— Ну и покажи мне диссертацию.

— Какую?

— Допустим, по отпечаткам пальцев Ильича.

— Я не знаю, где лежат данные.

— Отыщи. Вон у тебя компьютер стоит.

— В него еще далеко не все занесено.

— А ты ищи, ищи. Хочешь коллекцию марок получить?

— Хочу.

— Хочешь снова надо мной надругаться?

— Зачем ты так… у меня к тебе зарождается чувство.

— Хочешь еще три тысячи баксов?

— Ну зачем тебе это?

— Я любопытная. Я прямо выкипаю от любопытства.

— Может, хочешь послушать записи голоса Ильича? Они у меня в открытом хранении.

— Отпечатки пальцев. И быстро.

— Антонина, я же сказал, что это невозможно.

Раздался тонкий требовательный сигнал.

Антонина вытащила из сумки мобиль.

— Да, — сказала она. — Это я, кто еще! Тебе что, пароль сказать? Ну то-то. Что? Работаю. Именно сейчас работаю. Патронов не жалею. Хорошо, отзвоню.