Наваждение - Пола Волски

Но зачем продолжать? Неужто Дреф не видит, что дядюшка уже на его стороне? Через миг на его глазах за толстыми линзами очков выступят слезы. И как быстро все вышло у Дрефа, это даже несправедливо! Она так и знала. Дядюшка Кинц с его добрым сердцем стал легкой добычей.

- А не сможем ли мы их выручить? - спросил он, не дав Дрефу закончить. - Хорла и его детей заставляют профанировать дар - немыслимо! Чудовищно, да что там, просто жутко - и к тому же затрагивает всех тех, кто посвятил себя изучению чародейных искусств. Сие граничит со святотатством, с осквернением всего чистого и высокого. Этого нельзя допустить. И мы не допустим.

- Что с вами, дядюшка? - поразилась Элистэ. Она никогда не слышала от него столь горячих речей. В детстве она считала, что видит дядю насквозь, но теперь усомнилась в этом.

- Ох, простите, дети мои. Конечно, старик замучил вас своими сетованиями. Стало быть, так: мы сделаем все, что сможем, для несчастных родичей Валёра, это дело решенное, тут не о чем говорить.

Элистэ подумала, что Дреф не удовлетворится подобным решением, и оказалась права.

- А что с Шорви Нирьеном, сударь? - спросил он, приподнявшись из кресла. - Ему вы не сможете помочь?

- Я мало что знаю о господине Нирьене, - мягко возразил Кинц.

- Узнаете, и очень много, если он уцелеет. Сударь, вы сами видели несчастья, выпавшие на долю семейства Дерривалей, но их несчастья блекнут перед бедами, что обрушились на всех вонарцев. Вы не видели, как Кокотта за какие-нибудь четыре часа пожирает восемь десятков жертв. Вы не видели, как Заза пышет огнем на безоружных мирных жителей...

- Столь великие плоды чародейства - и так пошло использовать! Подумать только! Позор! Недопустимо!

И вновь Элистэ взглянула на дядюшку так, словно видела его в первый раз.

- Тем не менее так их используют в Шеррине, - продолжал Дреф, нащупавший уязвимое место хозяина. - И впредь будут использовать, пока у власти Уисс Валёр со своими присными. Для таких, как они, чары - всего лишь орудия пытки и смерти, с их помощью они порабощают соотечественников. Шорви Нирьен - один из немногих, способных, как мне кажется, спасти государство; а вы, быть может, единственный, кто способен спасти Нирьена.

- Вы очень его почитаете, дружок, этого Шорви Нирьена?

- Он человек необыкновенных способностей.

- Не сомневаюсь, особенно по части привлечения верных сторонников. Что-то, однако, следует предпринять, это ясно. Вероятно, я слишком долго пребывал в одиночестве, предаваясь своим занятиям. Это было прекрасно, но, кажется, пришло время защищать все, что мне дорого, а это во что-то обойдется. Значит, мне предстоит вновь окунуться в суету мирскую. Как странно! Этот ваш Нирьен, как вы говорили, томится в застенке?

- Томился десять дней назад. Кто знает, где он теперь. Когда процесс над ним кончится, его, понятно, отвезут из Дворца Правосудия назад в "Гробницу". Там, на выходе, его разденут донага и свяжут запястья; затем в тюремный двор, на Бирсову повозку - и прямиком на площадь Равенства, в пасть Кокотты...

Дядюшка Кинц содрогнулся.

- У них не принято тянуть время, - сухо заметил Дреф. - Тут многое зависит от распорядка процесса - когда он начнется и сколько продлится. Экспры, несомненно, постараются выжать из него все что можно, поэтому процедура затянется. Может быть, суд отложат на несколько дней, чтобы подогреть общественный интерес к нему брошюрами, памфлетами и выступлениями в газетах. Да и сам процесс может затянуться не в пример всем прочим. Я видел, как Народный Трибунал за какой-нибудь час отправлял на смерть добрую дюжину человек, но Шорни Нирьен - особая статья. Пойдут опросы свидетелей, предъявление улик, разумеется подтасованных, ритуальные обличения...

- Как я рад, что столько времени прожил вдали от всего этого, пробормотал Кинц.

- Скорее всего, он еще жив и содержится в "Гробнице". Но долго ли? спросил Дреф, словно обращаясь к себе самому.

- Мальчик мой, я сделаю все, что в моих силах. Но вызволить вашего мастера Нирьена из "Гробницы" - задача труднейшая, я не уверен, что моих скромных способностей достанет на...

- Мастер Кинц, у нас будет время обсудить это на обратном пути. А сейчас я бы хотел попросить вас собраться в дорогу. Завтра чуть свет нам нужно ждать на тракте - а то не поспеем к дилижансу на Шеррин. Нельзя терять ни минуты. В Фабеке отвратительные дороги, путешествие займет дней восемь, если не больше. - Дреф, казалось, вернулся к тому, что не давало ему покоя: - И если достигнем столицы, то не затем ли, чтобы узнать, что Нирьен погиб?

- Вот тут-то я безусловно смогу вам помочь, - оживился дядюшка Кинц. - Нам не придется путешествовать дилижансом. Глориэль доставит нас в Шеррин.

- Глориэль?

- Это... она... то есть... Проще вам ее показать, чем объяснять. Идемте, друг мой. И ты тоже, моя дорогая.

Дядюшка Кинц поднялся, взял горящую свечу и поспешил к черному ходу. Элистэ и Дреф, растерянно переглянувшись, пошли следом.

Ночь уже вступила в свои права. Свеча Кинца по Дерриваля, пробивающийся из окон свет и сияние почти полной луны позволили им разглядеть какое-то непонятное и необычное устройство. На маленькой поляне в нескольких ярдах от дома возвышалась платформа с круглым отверстием посередине. С обеих сторон от платформы поднималось по высокой деревянной мачте, оснащенной блоком. Между мачтами свисал огромный бесформенный опавший тряпичный мешок; его удерживали канаты, пропущенные сквозь кольцо в верхней части, - они проходили через блоки и были закреплены специальными зажимами. К нижней части мешка с помощью многочисленных веревочек, притороченных к ткани, крепилось нечто вроде огромной плетеной корзины с перильцами. В корзине же находилось некое сложное механическое устройство из стекла и металла, напоминающее приплюснутую полусферу.

- Что это, дядюшка? - спросила заинтригованная Элистэ.

- Минутку, дорогая моя, все увидишь сама. Свет. Нам нужно больше света. - Кинц поднес свечу к двум фонарям на мачтах у помоста. - Ну вот. Позвольте представить - Глориэль.

- Но что это?

- Воздушный шар, - вполголоса заметил Дреф, и Элистэ удивленно взглянула на него. Дреф как зачарованный уставился на причудливое устройство. - Я не ошибся, сударь?

- Отнюдь. Не многие бы узнали его в спущенном виде, но вы всегда отличались сообразительностью.

- Давно он у вас, дядюшка Кинц?

- Пожалуй, больше года. И только благодаря тебе, моя милая. Если б не твоя подсказка, я бы не догадался, что на свете есть подобные чудеса.

- И он взаправдашний? Он в самом деле летает?

- Как птица.

- И отнесет нас в Шеррин поверх этих грязных дорог?

- Нынче же ночью, дорогая моя. Правда, дух захватывает?