Конфедерат. Ветер с юга. Рождение нации - Владимир Поляков

– Не повезло… глупо как… жаль.

И всё. Конец. Только и остается, что закрыть глаза человеку, которого искренне считал свои другом. Хорошо, что никто не пытался что-то сказать, как-то вмешаться. Стоп, сейчас ещё ничего не кончилось. Фил мёртв, но Вайнону можно и нужно вытаскивать из лап костлявой. Доза морфина подействовала даже сверх ожидаемого, просто вырубив её. Зато в таком состоянии она ничем не мешала мне осмотреть рану. Сквозная, то есть пулю вынимать не надо. Плюс или минус? А бес его знает, я ж не врач! Так, вершков нахватался, да и то весьма скромно. Можно лишь надеяться на… На врача. Вот он, соскочил с лошади и бросается к раненой. Понимает, что его не просто так дёрнули в таком резвом темпе.

Сразу что меня, что других погнали поганой метлой, чтобы не мешались под ногами у профессионала. Правильный подход, но… очень сложно было заставить себя отойти в сторону.

И Вильям подошёл, но он больше смотрел не в сторону колдующего врача, а на тело Фила, нашего общего друга. Стоял и молчал. Да и что тут вообще можно было говорить?

Хотя нет… Можно и даже нужно!

– Заказавший это покушение сдохнет, – негромко, но с абсолютной уверенностью говорю я. – Я, Виктор Станич, полковник Конфедерации, клянусь в этом своей честью. И мне плевать, кто это будет, пусть хоть сам Линкольн. А потом я принесу доказательства его смерти на могилу Фила. А перед этим покажу Вайноне. Она должна выжить! Так будет правильно.

– Да, правильно, – отозвался Степлтон. – И Джонни тебя тоже поддержит.

– Не сомневаюсь. А пока… Мне нужен хоть один пленник. Вы взяли хотя бы одного живым?! Ну!

– Двоих, полковник. – Улыбка сержанта О’Ши могла напугать многих неподготовленных людей. Что он, что О’Рурк… им бы в фильмах ужаса монстров играть, даже грима минимум бы понадобилось. – Те, которые бежать пытались. Догнали. По лошадям стреляли. Только один это… ноги поломал, когда под ним лошадь убили. А второй жив и здоров. Только… побили его сильно, лежит и стонет, стонет и лежит.

– Стонет, значит, сдыхать в ближайшее время не собирается, – оскалился я. – А долгой жизни у этих всё равно не будет. Кто ж им её позволит. Но сначала они мне всё расскажут. Стонущего сюда тащите. И кого-то из учеников нашего доктора, капитана Шмидта, сюда. Говорить он должен быстро и без перерыва. Живее, черти полосатые, шевелитесь же!

О, «дикие» шевелились. Понукал я их скорее порядка ради, да и чтобы эмоции, меня переполнявшие, выплеснуть. Плюс хоть немного отвлечься от мучившего беспокойства за жизнь Вайноны, поймавшей пулю там, где, казалось бы, ей ничего не должно было угрожать. Эх, до чего ж паскудный расклад неожиданно случился!

Зато случившееся событие было больно уж знаковым. Это не абы что, а подготовленное, серьёзное покушение. На кого? На меня, на Борегара, на нас обоих? Все три варианта имели право на существование. Утверждать что-либо можно будет лишь после экстренного допроса оставшихся в живых исполнителей. И допрос этот явно будет проходить не по закону в привычном его понимании. А значит…

– Генерал, сейчас тут будет не самая пристойная картина, – обратился я к Борегару. – Вам этого видеть не стоит, слишком уж неприглядное зрелище. Нечто подобное обычно происходит в одном известном вам доме на окраине Ричмонда.

– Про вашу «Базу», Виктор, знают уже не только в Ричмонде. Говорят, что если янки хочет увидеть преддверие преисподней, то пусть посетит «Базу», где привратником Люцифера служит подполковник Смит.

– Ожидаемая известность, но не думал, что так быстро всё произойдёт.

– Слухи летят на крыльях ветра и со шпионскими донесениями, – улыбнулся Борегар. – Но вы правы. Я отойду. И прослежу, чтобы никто из моих офицеров не оказался рядом. Да и вы можете поручить эту… работу выполнить без вас.

– Да, могу. Но не вижу смысла. Убили моего друга. Женщина, которая мне дорога, сейчас ранена и за её жизнь борются врачи. Я просто должен услышать из первых уст сказанное убийцей. Это порой помогает составить более полную картину. Что до вас… Тот, кто сменит Дэвиса, не должен быть замешан в подобном.

– Я?

– Ну не Пикенс же! – хмыкнул я с максимально доступным мне скепсисом. – Он нужен, важен, полезен, но только не на самой вершине. И вы понимаете это не хуже меня. Игры в демократию ещё ни одну страну до добра не довели. Франция, США… Вам ли, потомку французских аристократов, этого не понимать. Не смотрите по сторонам, тут только «дикие», а они не болтают перед чужаками. А чужие для них почти все.

Пьер Гюстав Тутан де Борегар молчал… Недолго, с минуту. А потом произнёс, сопровождая слова вполне понятным жестом:

– Так вы предлагаете…

– Не сразу, а шаг за шагом. Благо и пример одного великого корсиканца ещё не успел забыться. Исторические прецеденты – крайне полезная штука.

– А ведь Европа…

– Да, всё верно, Европа. Но не вся. Некоторые слишком полюбили заигрывать с новомодными либеральными веяниями. Опасными! Но об этом лучше потом. У нас ещё пленник есть, его надо по-быстрому выпотрошить.

– Что сделать?

– Допросить. Грубо, но эффективно. Как на Базе.

Борегар лишь кивнул, подтверждая, что понял использованное мной выражение, после чего выразил соболезнования в связи с гибелью друга, пожелал удачи и удалился. Мне же оставалось лишь начать со всем пристрастием допрашивать одного из двух пленников. Одного, потому как второй, со сломанными ногами, был вырублен из реальности неслабой дозой морфия и теперь валялся бесчувственной тушкой. Его сначала малость подлечить, а уж потом рвать на куски с целью добыть информацию. А то помрёт ещё аккурат в процессе допроса, что будет крайне нерационально.

Тело Филиппа уже унесли. Вайнона… Прямо рядом с тем местом, где я наспех её перевязал, развернули палатку-операционную. Хотя доктор уже успел обнадёжить, что девушка должна выжить, но вот восстанавливаться после ранения ей придётся долго. Ну да это уже не столь важно. Главное, чтобы выжила. А уж остальное… поправимо. Она жива.

А вот Филу не повезло. Совсем. Потом будут церемония прощания, похороны… Но это потом, а сейчас другое, сейчас не оплакивать друга, а сделать первый шаг к отмщению за его смерть. Тем более и лейтенант Доминик ван Табер прибыл. Тот самый ученик доктора Шмидта, один из оных. Может лечить, может и калечить, это в зависимости от полученного приказа. Проверенный, не болтливый, не терзающийся рефлексиями по поводу не совсем точного следования «клятве Гиппократа». Сначала сунулся было к доктору Сэнфорду, занятому лечением Вайноны,