Ужасный век. Том I - Андрей Миллер

— Так как же мы поступим?

— Вам нужно покинуть столицу. И немедленно, пока путь через южные ворота ещё безопасен: это, быть может, ненадолго. Мои люди сопроводят вас.

— Что? Нет!

— Боюсь, сейчас это единственное разумное решение.

— Это совершенно невозможно, Валид! Даже если бы я желал сбежать, а это абсолютно не так, я бы всё равно не имел права на подобный малодушный поступок. После гибели халифа именно на мне в полной мере лежит ответственность за судьбу халифата, и я…

— Именно поэтому и нужно бежать, визирь. Вы должны выжить.

— Я должен сражаться за Альма-Азрак!

Валид усмехнулся, скривившись и от горечи, и от боли.

— Сейчас, наверное, уже полгорода занято ашраинами, да ещё та эскадра… Боюсь, что шансов на что-то хорошее у нас немного. Я, конечно же, останусь в городе, чтобы исполнять долг до конца — никто не освобождал меня от клятв перед лицом Иама. Но вам нужно бежать. Вряд ли эти подонки сравняют Альма-Азрак с землёй. А даже если так — это только город. Вы же, как сами сказали, несёте ответственность за весь халифат. Что ждёт государство без вас? Боюсь представить. Вами нельзя рисковать.

Не хотелось даже отчасти соглашаться с этими суждениями, однако Валид бы прав абсолютно во всём. Ещё недавно мураддины держали ситуацию в руках — а теперь? Никто ведь толком не готовился защищать столицу: у Муанга нет сильного флота, а сушей никакая армия не грозила дойти сюда.

Джамалутдин-паша, впрочем, не был знатоком военного дела. А вот что касается нынешней своей ответственности — всё понимал совершенно ясно.

Очевидного наследника престола нет, а желающих представить себя таковыми уже утром будет хоть отбавляй — в очередь отсюда до самого Фадла выстроятся. Единственный, кто способен помешать им разорвать страну на части — это он, визирь. Формальная власть до провозглашения нового халифа из рук Джамалутдина-паши никуда не денется.

И с этой властью, словно с дорожной сумой, нужно скакать прочь. Как это ни горько.

— Что ж… — растерев лицо руками, визирь поднялся и попытался придать себе пристойный моменту вид. — Будучи в этот прискорбный момент главой великого Мураддинского халифата, назначаю вас, достойнейший, наместником Альма-Азрака, передавая полные полномочия по защите города и управлению им до… решения этой ситуации тем или иным путём. Призываю всех присутствующих благородных людей быть свидетелями тому. Кроме того, прошу вас пред лицом Иама быть свидетелями и того, что я покидаю город не из трусости, а с тяжёлым сердцем и признавая разумность доводов почтенного Валида ар-Гасана. А теперь… не будем терять времени, раз уж его, к великой горести, осталось немного.

Визирю хотелось обнять предводителя Святого Воинства на прощание, он счёл подобный жест совершенно неуместным. Вскоре Джамалутдин уже скакал к южным воротам в сопровождении всадников Валида, подавляя желание обернуться.

Как знать, чем это кончится? Вернётся ли он в родной Альма-Азрак? Не хотелось запомнить великий город таким.

Единственное, что утешало в этот час визиря — понимание, что отступление с поля боя ещё не означает поражение в войне. А именно войну ему предстояло теперь вести: пусть, как очень хотелось надеяться, не в буквальном смысле слова.

***

После боя лишних мыслей не бывает: выжил — и хорошо, ничто такой отрады омрачить не может. Но увы, всё меняется ещё быстрее, чем похмелье после пьянки настаёт: это Ангус знал прекрасно.

Мураддинские парламентёры сбежали с площади, и толпа на подступах к ней тоже редела на глазах — мстить за смерть проповедника никто из верующих простолюдинов не собирался. Наверняка местных куда больше занимало теперь бегство от обозлённых ашраинов или защита своих домов от них же: тут не до попрания веры.

Возможно, Джамалутдин с Валидом запрутся во дворце. Возможно, дадут дёру из города. Но не это теперь беспокоило Ангуса, и даже не смерть Люльи, с которой уже ничего не поделаешь. Им самим предстоит выбираться, и лучше бы сделать это побыстрее — но капитан уже дал понять, что так просто всё не закончится.

Наёмники, раздвинув телеги, вывалили из лагеря на площадь — разве лишь кроме тех, кто не мог ходить. Некоторых успели построить в аккуратные коробки, но большая часть пока обступала командиров беспорядочной оранжево-красной массой. Солдаты шумели: сначала это был обычный гул толпы, но вскоре он сменился скандированием отрядного девиза.

— Это, выходит — почти все теперь…

— К сожалению.

Потери считать придётся позже. Но хорошо, если от Ржавого отряда осталась половина того числа, каким он месяц назад подошёл к стенам Фадла. И если Валид действительно перебил большую часть живших у порта, а это едва ли блеф — то погибли в основном лучшие. Те, кого так просто не заменишь новобранцами в строю, а повышенными — среди офицеров. Это не говоря о Люлье, об охране дворца — самых отборных бойцах.

Даже если сегодня всё сложится хорошо — «ржавые» понесли потери, каких не было много лет. И впереди у отряда не самые простые времена, это Ангус понимал превосходно. А ведь ещё есть загадочные планы балеарцев…

Воодушевление после удачного взятия форта прошло. Солдаты явно были бодрее — им проще.

— Что дальше?

— Ну, соберём какую-то охрану для раненых с бабами. Пусть Бенедикт ведёт их к кораблям, когда это станет более-менее безопасно. Ты возьмёшь побольше людей, пойдёшь к Храму Сотворения и дворцу. Пора их грабить, а то Вальверде всё вынесет сама. Она и так заберёт большую часть… справедливо.

— В смысле?

— Что «в смысле»? Забыл, как грабить? Или не догадываешься, во сколько встанет место на кораблях?

— Нет. Я не понял, что значит «ты пойдёшь».

— Это значит «без меня». Угадай, куда я собираюсь и зачем. С одной попытки.

Ангус, конечно, догадывался.

— Ну так я с тобой.

Шеймус уже набрал воздуха в грудь — видать, хотел обрушить на Ангуса тираду о разнице между просьбой и приказом. Однако этого так и не произошло. В том, как капитан молча повёл головой и плечами, промелькнуло нечто, Ангусом толком не понятое. Возможно, он оценил порыв друга, а может — это было то, чего лейтенант за Шеймусом никогда прежде не замечал. Отчаяние — так, наверное, называется.

Но Шеймус почти сразу собрался с духом.

— Из нашего светлого рыцаря херовый командир для грабежа, и он