Арлекин. Скиталец. Еретик (сборник) - Бернард Корнуэлл

– А я думал, что он твой друг.

– Когда я был в силе и при деньгах, друзей у меня было хоть пруд пруди, однако брат Гермейн никогда не принадлежал к их числу. Он всегда был верным сыном Церкви, и мне вообще не следовало вас знакомить.

– Почему?

– Когда Гермейн узнал, что ты Вексий, он передал наш разговор епископу, епископ рассказал архиепископу, тот – кардиналу, ну а кардинал сообщил тому, кто его подкармливает. Неожиданно Церковь заинтересовалась Вексиями и особенно тем, что твоя семья когда-то владела Граалем. Заметь, именно тогда вновь объявился Ги Вексий и к нему проявила внимание инквизиция. – Он помолчал, устремив взгляд на горизонт, потом перекрестился. – Твой де Тайллебур наверняка инквизитор. Голову даю на отсечение. Он доминиканец, а в инквизиции по большей части как раз и служат псы Господни. – Он обратил на Томаса уцелевший глаз. – Кстати, а почему их так прозвали?

– Это шутка, – пояснил Томас, – по-латыни «Domini canis», если в два слова, значит «Господни псы».

– По-моему, совсем не смешно, – хмуро сказал мессир Гийом. – Если ты попадешься одному из этих ублюдков, то живо узнаешь, что такое раскаленные докрасна щипцы и истошные вопли. Правда, я слышал, что они сцапали Ги Вексия. Если так, то, надеюсь, ему довелось хлебнуть лиха.

– Значит, Ги Вексий в заточении? – удивился Томас, слышавший от брата Гермейна, что его кузен примирился с Церковью.

– Вроде бы. Я слышал, что он якобы распевал псалмы на дыбе инквизиции. И уж наверняка напел им и про то, что твой отец обладал Граалем, и про то, как сам плавал в Хуктон, чтобы отыскать его, и как он потерпел неудачу. А значит, их не могли не заинтересовать Хуктон и все, кто туда наведывался. А кто туда наведывался? Правильно, я. Думаю, именно по этой причине Кутансу и велели найти меня, взять под стражу и доставить в Париж. А сами они тем временем послали людей в Англию – выяснить, что там да как.

– А заодно и убить Элеонору, – мрачно заметил Томас.

– Ну, за это они заплатят.

– А теперь, – продолжал Томас, – они послали людей сюда.

– Что? – удивился мессир Гийом.

Юноша указал на три рыбачьих суденышка, шедшие на веслах прямо к «Пятидесятнице». Они были еще слишком далеко, и он не мог разглядеть, кто находится на борту, но что-то невольно заставило его насторожиться.

Иветта, появившаяся на корме с хлебом, ветчиной и сыром, проследила за взглядами рыцаря и лучника, подошла поближе, всмотрелась, отпустила ругательство, какое могла знать только дочь моряка, и бросилась к кормовой каюте, крича мужу, чтобы он скорей поднялся на палубу.

Глаза девушки были привычны к морю, и она сразу поняла, что это не рыбачьи лодки. Слишком много людей было на борту каждого суденышка. Спустя некоторое время Томас сам и увидел их, причем его глаза, больше привычные высматривать врага среди ветвей и листвы, приметили блеск кольчуг. Ну а то, что ни один дурак не отправится в море в кольчуге, если он не намерен сразиться, понятно каждому.

– У них арбалеты. – Виллеруа вышел на палубу, завязывая тесемки у ворота широченного кожаного плаща и переводя взгляд с приближающихся суденышек на облака, словно, появись там ветер, он мог бы воочию увидеть его дуновение. Увы, море лишь медленно вспучивалось и опадало, но ни барашков, ни даже ряби не было и следа. – Арбалеты, – хмуро повторил капитан.

– Ты предлагаешь мне сдаться? – язвительно поинтересовался мессир Гийом.

– Оно, конечно, не мое дело указывать благородному сеньору, как сражаться, – прогудел моряк с ничуть не меньшим сарказмом, – но твои люди могли бы не полениться и вытащить на палубу из трюма большие балластные камни.

– На кой черт? – осведомился мессир Гийом. – Что ты собираешься с ними делать?

– Швырнуть их в этих ублюдков, что же еще? Суденышки у них хлипкие, а? Мои каменюки пробьют им днища, и я здорово посмеюсь, когда эти недоумки будут барахтаться в воде в своих кольчугах. – Виллеруа ухмыльнулся. – Трудно плавать, когда ты весь в железяках.

Камни принесли, и Томас приготовил свой лук и стрелы. Робби облачился в кольчугу и прицепил на пояс дядюшкин меч. Двое ратников мессира Гийома вместе с ним самим заняли места на шкафуте – там, где попытка абордажа казалась наиболее вероятной, ибо планшир был ближе всего к воде.

Томас поднялся на более высокую корму, где к нему подошел Уилл Скит. Томаса он не узнал, но, увидев лук, протянул руку.

– Это я, Уилл, – сказал Томас.

– Я знаю, что это ты, – отозвался Скит. Он солгал и смутился. – Дай мне опробовать этот лук, парень.

Томас вручил ему большой черный лук и печально наблюдал за тем, как его друг не может натянуть его даже наполовину. Скит бросил оружие обратно Томасу. Он был явно сконфужен и сказал:

– Я уже не тот, что прежде.

– Ты еще будешь прежним, Уилл.

Скит сплюнул за борт.

– Что, король и вправду посвятил меня в рыцари?

– Ей-богу!

– Порой, Том, мне кажется, будто я припоминаю то сражение, но потом все расплывается. Словно тонет в тумане.

Скит устремил взгляд на три приближавшиеся лодки. Они выстроились в линию. Гребцы налегали на весла, и Томас увидел, что на носу и корме каждого судна стоят стрелки.

– Ты когда-нибудь стрелял с палубы, с воды? – спросил Уилли.

– Никогда.

– Ты движешься, и она движется. Все ходит ходуном. Это усложняет дело. Тут, парень, главное – не торопиться.

С ближайшей лодки раздался оклик, но преследователи находились еще слишком далеко, и то, что крикнул один из них, растворилось в воздухе.

– Святой Николай, святая Урсула, – взмолился Виллеруа, – пошлите нам ветер. Побольше ветра, ну что вам стоит?

– Он собрался стрелять! – воскликнул Скит, заметив, как арбалетчик с центрального суденышка поднимает свое оружие.

Короткая толстая стрела глубоко вонзилась в корму «Пятидесятницы». Мессир Гийом, не обращая внимания на опасность, взобрался на борт и ухватился за бакштаг, чтобы сохранить равновесие.

– Это люди Кутанса, – сказал он Томасу, и тот увидел, что некоторые из плывших в ближайшей лодке носят черное с зеленым, цвета осаждавших Эвек.

Полетели новые стрелы: две засели в досках кормы, еще две просвистели мимо мессира Гийома и попали в обвисший парус, но большинство улетело в море. Каким бы спокойным оно ни казалось, арбалетчикам было не так-то просто целиться с раскачивающихся туда-сюда утлых суденышек.

Все три атакующих корабля были невелики, в каждом по восемь – десять гребцов и столько же стрелков или ратников. Надо полагать, их решили использовать из-за быстроходности в штиль, и, хотя брать с них на абордаж такой крупный корабль, как «Пятидесятница», казалось рискованной затеей, одно из них, видимо, все же решило подойти к кораблю Виллеруа вплотную.