Дети Силаны. Паук из Башни - Илья Крымов

«Как жестоко».

– Тяжелые времена требуют тяжелых решений.

«Я не понимаю никаких мотивов теплокровных бесхлорофильных существ».

– Видимо, этот неоднозначный поступок был единственным приемлемым шагом. Император положил конец тэнкрисскому феодализму, раздробленности, которая перемалывала народы мира в бесконечной военной мясорубке. Он собрал нас и сковал единой стальной волей, дабы мы служили ему и его потомкам. Потрясения, грозившие уничтожить труд всей его жизни, были слишком опасны. Пока жила старая Меския, жили те, кто заложил первые камни в ее основание, была жива мечта о свободе. Он похоронил мечтателей вместе с их мечтой.

«Почему нельзя было просто уничтожить эти старые районы, раз он их так боялся?»

– Понимаешь, Даргул, у меня нет однозначного ответа. Но я могу объяснить это так, как понимаю сам. В те времена, когда твои предки еще неподвижно стояли в лесах, позволяя рубить и жечь себя, мир был куда более кровавым и диким. Тогда пришедший к власти великий тиран беспрерывно водил свои армии на покорение новых территорий, ему нужен был монумент его силе и жестокости, дабы устрашать и приводить к послушанию. Он воздвиг гробницу над районами, полными трупов, навечно заперев неупокоенных внутри, и всякий, кто осмеливался оспаривать его власть, смотря на неприступные стены древних мавзолеев, невольно ощущал мощь того, против кого помышлял. Это политика власти страха, – я невольно сглотнул, – которая осталась актуальной и в наши дни. Однако со временем кое-что изменилось. Потомки первого Императора правили потомками первых подданных, которые рождались внутри империи как ее законные граждане. Императоры входили во власть как легитимные правители, как монархи, которых народ принимал добровольно. Памятник, увековечивший годы кровавого правления основателя династии, стал неуместен. Со временем историю аккуратно подправляли, переписывали, а потом и вовсе вымарали упоминания о подземных гробницах из памяти подданных. Впоследствии стало принято считать, что запрет на изучение древнейшей истории пошел от основателя, но я больше в это не верю. О них забыли и запретили вспоминать. Земля поглотила их, а на всех известных входах были поставлены печати. Первый Император имел боевой облик льва, схожий с тем, который носит нынешний правитель. Я внятно объясняю?

– Ты понял все это, прочитав надпись на входе?

– Большую часть – да. Она внесла ясность и выстроила цепочку умозаключений. Но я бы не смог, если бы не интересовался запретной историей раньше.

– Это нарушение закона.

– Я уже говорил, что думаю о законах… Всем стоять! Занять позиции для круговой обороны! Оружие к бою!

Горничная и гвардейцы окружили меня, Инчиваль зажег огненный шар в одной руке и выхватил ножницы другой. Он уже давно почти не пользовался своим Голосом, маг для поддержки пехоте был нужнее, чем смертоносный рукопашник.

– Враг не замечен!

– Где противник, тан полковник?

– Бри? Я никого не чувствую!

– Вы смотрели на здания? – спросил я вслух. – Я нашел как минимум три черты, характерные для трех совершенно разных архитектурных стилей. Я видел здания, построенные в этих стилях в трех разных концах света. Этот город – предтеча множества мировых культур, но нигде, ни на одном фасаде я не видел ни одной горгульи, кроме вот этой!

Я первым открыл огонь, и солдаты среагировали солидарно. Уродливый темный силуэт, дотоле сидевший на фасаде здания абсолютно неподвижно, сорвался с места и в несколько прыжков взобрался на крышу. Не знаю, что насторожило меня больше, то, что три попадания его не замедлили, или то, что я не почувствовал его эмоций.

– Перезарядить ору…

Я не успел договорить, потому что громадная черная тень спрыгнула на отряд, прямо на плечи рядового Брайана Сэндала, и сломала его пополам своим весом. Бедолага сложился надвое. Раздался грохот выстрелов, затем существо располосовало еще одного солдата и оторвало голову третьему – люпсу. Несмотря на скорость движений и смазанный силуэт, было очевидно, что нападающий – и сам люпс.

– Отставить огонь! В штыковую! – рявкнул я, опасаясь, как бы солдаты не перекалечили друг друга.

Двое солдат одновременно вонзили штыки в тело убийцы, но он круто развернулся, ломая винтовки, и исчез в густой темноте над нашими головами, являя чудеса прыгучести.

– Восстановить позиции и оказать раненым помощь!

– Раненых нет! Трое мертвы!

Убийца вернулся, на этот раз спрыгнул гораздо ближе ко мне. Он сбил с ног четверых солдат, сломал шею пятому и бросился на остальных. Провожатые ринулись навстречу, вступили врукопашную и показали себя отменными воинами. Тяжелые удары посыпались на люпса градом, при этом гвардейцы успевали передергивать затворы и стрелять в упор, в ход пошли «Тумаки», но убийца никак не желал угомониться. Извернувшись под невероятным углом, люпс вцепился в горло одному из гвардейцев – оторванная голова взлетела в воздух. Двое других не замедлились, а лишь взвинтили темп боя, давая моим солдатам возможность прийти в себя. Наконец убийца смог обойти их и, получая одну пулю за другой, преодолел разделявшее нас расстояние.

– А ну стоять!

Волна магического огня пригвоздила его к земле, но, теряя куски плоти, он смог совершить последний прыжок. Себастина встретила люпса ударом правой и отправила в стену ближайшего дома со скоростью артиллерийского снаряда. Старинное здание обвалилось, а убийца вырвался из-под груды обломков и обезумевшим быком ринулся в лобовую атаку, хотя должен был умереть уже множество раз! Внезапно он споткнулся и упал, затем вскинулся, попытался прыгнуть, но снова упал. Из-под камней брусчатки на наших глазах прорастали все новые и новые побеги, опутывающие тело люпса. Осмотревшись, я увидел Даргула, чьи ноги проросли вниз, раздробив камень. Карликовый оок оказался незаменим там, где подвели и пули, и грубая сила, и даже магия.

«Он упорен, но не вырвется. Добейте его поскорее».

– Никому не двигаться! – приказал я. – Осмотрите раненых!

Перехватив саблю, я в сопровождении Себастины стал приближаться к корчившемуся на земле врагу.

– Подсвети мне.

– Да, хозяин.

В ноздри ударил сильный запах гниения, как тогда, на мосту между Дном и Стадфордом. На теле люпса не осталось ни одного живого места, оно было испещрено ранами, исторгающими зловонную жижу, местами обгорело до костей, но все равно он продолжал попытки вырваться, а выпученные глазные яблоки вращались независимо друг от друга.

– Что же с ним сделали…

– Л’Мориа! – услышал я, отчего едва не отскочил. – Бриан… Л’Мориа!..

– Силана, прости мне мои грехи… Яро?!