Игра теней - Тэд Уильямс

— Кто… ты… такой?

Едва слышный шепот коснулся его слуха. Нет, это был даже не шепот, а шелест цветов, распускающихся под лучами солнца. Сладостный звук, неуместный посреди беспросветного мрака.

— Кто здесь? Это ты, Штормовой Фонарь?

Он знал, что воин сумеречного племени тут ни при чем — слова его никогда не звучали нежной мелодией, они были холодны и прозрачны, как капли, падающие с ветвей после дождя. А сейчас с ним говорила женщина, он это чувствовал. Голос ее ласкал измученную душу. И он знал, как она выглядит: юная девушка с темными глазами и черными волосами, та самая, что часто являлась ему во сне.

— Кто ты? — упорно вопрошал он, вглядываясь в темноту.

Падение не останавливалось, но то было не просто низвержение в бездну — нет, он летел к неведомой цели.

— Я знаю тебя? — допытывался он.

— Кто я? — Она замолчала, словно вопрос привел ее в недоумение. — Я не знаю. А кто ты?

Какой глупый вопрос, пронеслось у него в голове. Однако ответить на него оказалось непросто.

— У меня есть имя, — сообщил он. — Но я позабыл его и сейчас не могу вспомнить.

— Со мной произошло то же самое, — откликнулась она. Голос ее по-прежнему был тихим, но упоительно мелодичным. — Я позабыла свое имя. Как странно…

— Тебе известно, где мы?

Он узнал ответ прежде, чем голос ее вновь зазвучал в его сознании.

— Нет. Мы потерялись. Потеряли себя.

Он ощутил в голосе незнакомки печаль и понял, что страх и отчаяние ведомы не только ему. Больше всего на свете он хотел бы помочь ей или хотя бы утешить. Сам он уже обрел утешение в сознании того, что его одиночество не беспредельно и еще одна живая душа разделяет его участь.

— Я хочу тебя увидеть, — сказал он. — Я уже видел тебя прежде.

— Ты видел меня?

— Да, ты наблюдала за мной. Это ведь была ты? Кто-то гнался за мной по пятам, и холмы были охвачены пламенем…

— Так это был ты! — В голосе ее зазвучала радость узнавания и обретения. — Я боялась за тебя.

— Я хочу тебя увидеть.

— Но кто ты? — повторила она.

— Я не знаю, — раздраженно бросил он и тут же спохватился, ибо осознал, что своим раздражением отгоняет ее прочь.

То, что он до сих пор способен раздражаться и досадовать, явилось неожиданностью для него самого. Ему казалось, что темнота, окружавшая его со всех сторон, поглотила все чувства.

— Я знаю только, что я это я, — попытался он объяснить. — Знаю, что видел тебя прежде. Знаю, что ты…

Он запнулся, ибо в этом мире, лишенном четких представлений и очертаний, слова утрачивали смысл.

— Ты проникла в мое сердце, — признался он наконец. — Прежде этого никому не удавалось… с тех пор, как я расстался с ней…

Он говорил о своей сестре, о второй половинке своей души, пытался вспомнить ее имя и не мог этого сделать. В ответ последовало долгое молчание.

— Ты ее любишь, — донесся до него нежный шелест.

— Люблю, — отозвался он и тут же ощутил, как связь их ослабела.

Облако непонимания разделило их, и девушка с темными глазами вновь начала отдаляться.

— Не уходи! — взмолился он. — Я должен тебя увидеть! Я хочу…

Он вновь запнулся, не в состоянии подобрать слово, способное выразить суть его желания. В голове его царило смятение, и все же он понимал: ему необходима причина, чтобы цепляться за жизнь. Ему хотелось обрести убежище, дарующее покой, встретить родственную душу, откликающуюся на самые сокровенные помыслы. Но его окружала беспросветная тьма, и лишь нежный шепот разгонял ее, подобно лучу надежды.

— Я начинаю кое-что различать вокруг, — внезапно произнесла она. — В какое странное место мы попали!

— Что ты имеешь в виду?

— Посмотри! Здесь стены, высокие стены. А это, кажется… дорога?

Теперь он тоже видел в темноте какие-то размытые очертания. Сумрак, сквозь который они неслись, поредел, в нем брезжил свет и угадывались неясные контуры. В самом центре можно было различить подобие дороги — точнее, то были мостки через пустоту. Эта опасная пустота стремилась поглотить все. Она существовала, но в то же время являлась угрозой всему сущему. То был сгусток небытия, готовый поглотить бытие.

— Нет, это не дорога, — произнес он, вглядываясь в контуры, становившиеся все более отчетливыми. — Это мост.

Через мгновение они встретились на этом мосту — юноша и девушка, которые видели друг друга смутно, как сквозь толщу воды. Они уже не были детьми, но еще не стали взрослыми, и смысл невероятных и пугающих событий, происходящих в мире, оставался для них тайной.

Темные глаза незнакомки неодолимо притягивали его, хотя он не мог долго смотреть в них — ее лицо начинало расплываться, словно зрение, утомленное созерцанием пустоты, отказывалось воспринимать живую человеческую плоть.

Ее глаза завораживали не только потому, что были большими и темными, как глаза неведомых животных, взирающие на путника из лесных дебрей. Его поразило, что незнакомка не просто смотрит на него, но, без сомнений, видит его. Если она его видит, значит, он не призрак, не плод собственного воображения. Эта мысль помогла ему вынырнуть из пучины безумия. Он ощущал себе путником, долго бродившим в заснеженной равнине и внезапно увидевшим приветливый огонек костра. Взгляд ее давал шанс на спасение.

— Кто ты? — вновь задал он важнейший вопрос.

— Я уже говорила тебе, что не знаю.

Девушка ответила так же, как прежде, но слегка улыбнулась, и улыбка неузнаваемо преобразила ее печальное лицо.

— Я не могу понять, вижу я сон или сама кому-то снюсь, — задумчиво произнесла она. — Один из нас снится другому, согласен? А может, мы оба — всего лишь чужие сны?

Он знал, что это шутка. Девушка не была порождением его фантазии, она была явью, заставившей его поверить в реальность собственного существования.

— Кто ты? — обратилась она к нему.

— Узник, — сказал он, ощущая, как из мрака забвения всплывают воспоминания о пережитом. — Изгнанник. Жертва.

— Многие из живущих в этом мире могут назвать себя жертвами, — вымолвила она, и в голосе ее послышалось не только сожаление, но и горечь. — Я спрашиваю о том, кто ты такой, а не о том, что с тобой случилось.

Он пребывал в замешательстве, не зная, что сказать. Жалобы и сетования не находили у нее сочувственного отклика, а ему так хотелось поплакаться на свою горькую участь и бесчисленные невзгоды, ниспосланные богами. К кому еще боги были так неоправданно жестоки?

— Ты не понимаешь. Со мной что-то не так, — начал он и тут же осознал, что на узком мостике над бездной небытия многословные объяснения невозможны. — Я безумец. Я калека.