Падшие ангелы Мультиверсума - Леонид Алехин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оставшись один, Тэньши вытянул перед собой руки с напряженными пальцами. Присел, сгибая колени. Его глаза теперь неотрывно смотрели в одну точку.
Эта точка находилась на потолке. И постепенно приближалась к нему.
Между скрюченными, как когти, пальцами «одержимого» затрещали зеленые искры. Но прежде, чем они превратились во что-то более серьезное, вроде огненных шаров или молний… Прежде, чем Тэньши вывернул податливую реальность наизнанку и закрутил ее тугим узлом вокруг своего врага…
Аркадий Волох опутал его клубком стрекательных щупальцев. И сам обрушился на Тэньши с потолка.
Янтарная оболочка дала Икари разгадку Лабиринта и сделала неуязвимым к его ловушкам. Он шел впереди, указывая дорогу, не оборачиваясь, в уверенности, что его спутники следуют за ним. Владимир, обнимая жмущуюся к нему Дарью, качал головой. А увидев разрушенного Минотавра (Даша задрожала), громко прищелкнул языком.
Икари поднял руку, указывая на Янтарную Дверь. Как бы говоря: «Вот мы и пришли». «Янтарь» потек с его тела. Процесс этот оказался болезненным – клон упал на колени, согнулся, держась за живот. Уперся лбом в пол. Его окружили в замешательстве, не зная, что делать. Владимир протянул руку к плечу японца.
– Что с ним такое? – громко спросил он.
А «янтарь» собирался в дрожащую лужу возле Двери и застывал. К Двери от него протянулась струйка-отросток – связующая пуповина.
– Положите ее туда, – с усилием выдавил Икари. У него прорезался сильнейший акцент.
Потом Глеб заметит, что вместе с одеждой и телеприставкой у японца пропал языковой мнемософт, который он носил не снимая. А пока рыцарь отнес Ирину к Двери и бережно опустил ее на разлитый «янтарь».
Непостижимая субстанция всколыхнулась и выбросила десятки нитей, которые оплели ее руки, ноги и голову. Никаких симбиотических трюков с врастанием под кожу.
Глеб еще постоял над ней. И отошел назад, уступая дорогу Владимиру.
Тот сомнамбулически шел к Двери широкими деревянными шагами. Перед самой желтой стеной он остановился. Обернулся к Даше. Что-то беззвучно произнес.
И погрузился в «янтарь».
– Что мы должны теперь делать? – спросила Даша, почему-то у Сергея.
Икари, распластавшийся на полу, был без сознания. Отшельник пожал плечами.
– Ждать, – ответил за него Глеб.
Медленно, аккуратно (левый сгибатель и правда барахлил) Глеб опустился на колени рядом с Ирой. Хотелось прикоснуться к ее лицу или руке, но он стеснялся при Сергее. Оставалось смотреть. И чувствовать поднимающуюся в груди волну – горячую и теплую, как стакан молока с медом.
Он сиделка койке, разглядывая символ Электрического Агнца на стене. Его руки, левая в перчатке с длинным раструбом, были сжаты в общий кулак между коленями. Она первой нарушила молчание.
– Ты не любишь свое тело, – сказала она с упреком. –А это значит, ты не любишь себя. Так нельзя, родной мой.
Он повернулся к ней. И медленно, с продуманной жестокостью к себе, стянул перчатку с левой руки.
Квазиорганику должны были напылить завтра. А сейчас протез представал во всем неприкрытом бесстыдстве. Прутья полимерного каркаса, перевитые жгутами синтетических мышц. И так от кончиков пальцев до самого плеча. Самое унизительное – на ладони стоял штамп изготовителя. Точная копия символа над тумбочкой.
– Как можно любить это? – спросил он.
Ира опустилась на колени перед кроватью, передним. И прежде, чем он успел отдернуть свою новую руку (рефлексы еще пошаливали), переплела свои живые пальцы с его, холодными, углеплас-тиковыми. Нежно прижалась губами к тыльной стороне этого изделия медтехов. Там, где у человека располагается первый сустав большого пальца.
– У нас есть всего один выход, – сказала она, улыбаясь сквозь слезы. – Я буду любить твое новое тело, А ты будешь любить меня,
Этого ведь никогда не было, правда? Он лежал в больнице один. Кроме следователей Ордена, никто, даже Сергей, не приходил его навещать. Он не мог оставить Иру одну.
Но сейчас Лейтенант больше не был в этом уверен. Разве наша память не может иногда лгать?
Сергей:
Бусы из рябины. Он закончил их вырезать, когда уже стемнело. Тихо прошел в ее комнату, постоял, слушая ровное дыхание. Нагнулся, осторожно застегивая их на тонкой шее.
– Ав! – Ира укусила его за нос,
Он отпрянул, она звонко засмеялась. Вскочила с кресла, повиснув у мужа на шее, заглядывая вплотную ему в глаза. У них всегда перехватывало дыхание в эту минуту.
– Я думал, ты заснула со своей приставкой, – он обнял ее,проводя кончиками пальцев по спине. «Когда ты так делаешь, мне хочется мурлыкать, –говорила Ирина. – Ты будишь во мне кошку». –Не хотел тебя будить.
– А я и заснула. Диск кончился, – она укусила Сергея за ухо. – Но ты так громко топал и скрипел в коридоре, что я проснулась. А что это у меня на шее?
«Тринадцать рябиновых бусин», – хотел сказали, он, но из пересохшего горла вырвалось:
– Я тебя люблю.
Ира подняла брови в притворном удивлении. А ее руки уже расстегивали его рубашку, вытаскивая ее из-за ремня брюк. Она закатила на себе пижаму и прижалась животом к животу Сергея. Потерлась о него медленно, волнообразно.
– Говори еще, – потребовала она.
– Я люблю тебя.
– Еще.
– Люблю.
– Еще, –она опустила рубашку ему на локти, целуя ключицы, грудь, соски.
Он сжал зубы. Из низа живота рвалось животное яростное урчание. Потянулся к ней, она уже голая, гибкая, встала коленями на кресло, оглядываясь на него через плечо. Теперь пришла ее очередь шептать, вскрикивать и рвать ногтями в клочья ветхую обивку.
Ночь бродила за окном и стряхивала с веток живую влагу. Редкую, как слезы счастья на ресницах.
Невидимая волна катилась по коридору, захлестывая каждого на своем пути.
Даша:
Он обернулся, и она успела прочесть по его губам: «Я скоро вернусь, любимая». Или он сказал это вслух?
Икари:
Это было давно и не с ним, но было. Не может же чужая, заемная память лгать?
Им было шестнадцать. Они были ласковы и жестоки друге
другом, как можно, только если ты веришь в любовь, клятвы и собственное бессмертие.
Однажды он больно обидел ее, и она ушла купаться в Залив. Он приходил каждую ночь на берег и ждал ее возвращения.
Кишат в морской траве
Прозрачные мальки… Поймаешь –
Растают без следа.
Как-то ему показалось, что она плывет к нему. Но это треугольный плавник акулы резал серебряную лунную шаль.
Волна катилась дальше, выплескиваясь из коридора, из подвалов черной пирамиды «Неотеха» дальше, в Город.
Лежащий без сознания хакер по имени Антон и его невольный коллега Харуки Мураками вспоминали женщин, которых не существовало. Одна из них жила в Виртуальной Реальности и в клетках персонального базиса. Вторая – в вымышленном мире, записанном на индивидуальный мнемософт.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});