Избранное. Мудрость Пушкина - Михаил Гершензон

1842 г. Остаф. Арх. IV. С. 161 и 167.

439

Жили для лучших людей своего времени (нем.).

440

Жихарев, в «Вестн. Европы» 1871, сент. С. 52.

441

Русская Старина. 1903, март. С. 538.

442

Рукоп. письмо в Императорской Публ. Библиотеке.

443

Лонгинов в «Современнике» 1856 г. Т. 58. Отд. V. С. 6. По словам Лонгинова, Чаадаев и сам сочинил в 1849 году проповедь под заглавием: «Воскресная беседа сельского священника Пермской губернии, села Новых Рудников», рукопись которой подарил ему, Лонгинову (Русский Вестник. Т. 42. 1862 г. № 11. С. 155, прим.).

444

«Письма об изучении природы» – работа А. И. Герцена (1846).

445

В основе представлений Т. Н. Грановского-историка лежало понятие закономерного процесса (двигателя истории) как развития идей, распространения просвещения и нравственного совершенствования человечества.

446

Известия Отд. русск. языка и словесности Имп. Акад. Наук. 1896 г. Т. I. Кн. 2. С. 387.

447

Письмо Хомякова. – Русский Архив. 1884. Кн. 4. С. 282: ср. Русский Архив. 1900. Кн. 11. С. 414. Плодом этой болезненности надо, по-видимому, считать письмо Чаадаева к Шевыреву, подлинник которого хранится в Имп. Публ. Библ. Оно помечено: «Басманная, 20 июля». Чаадаев просит Шевырева навестить его, так как он болен и не выходит из дому; кроме того, он желал бы о многом поговорить: «Я оставлю Москву. Надобно ее оставить не с пустыми руками. Остальные, немногие предсмертные дни хотел бы провести в труде полезном, а для этого нужно или укрепиться в своих убеждениях, или уступить потоку времени и принять другие. Ваша теплая душа поймет, что с сомнениями тяжело умирать, какие бы они ни были».

448

Жихарев был его племянник и в последние годы – ближайший к нему человек.

449

Это письмо напечатано в «Полярной Звезде». Кн. 5. С. 221. Сравн. Соч. Герцена. Женев. изд. VII. С. 263.

450

«Дорогой мой, дело идет о своей шкуре» (франц.).

451

Этот листок сохранился среди бумаг Екатерины Николаевны Орловой, вдовы Михаила Федоровича; Чаадаев, как мы знаем, был дружески близок с ними, – и с Екатериной Николаевной после смерти мужа.

452

Русский Архив. 1893. № 3. С. 285–286.

453

Оно напечатано в статье проф. Кирпичникова, в «Русской Мысли». 1896. № 4. С. 153–154.

454

Синий чулок (франц.).

455

Лемке. Чаадаев и Надеждин. – Мир Божий. 1905, декабрь. С. 91–92.

456

Да приидет царствие Твое (лат.).

457

Иоанн. XVII, 11.

458

Эта фраза была опущена в русском переводе, напечатанном в «Телескопе». – Прим. М.Г.

459

Фотия.

460

1829.

461

Бесполезно пытаться точно определить, в каком именно месте земли находился этот источник света; но то достоверно, что предания всех народов мира единогласно признают родиной первых человеческих познаний одни и те же страны.(Примечание принадлежит Чаадаеву [Ред.].)

462

Как Шлейермахер, Шеллинг, Кузен и др. (Примечание принадлежит Чаадаеву [Ред.].)

463

Тогда, например, люди уже не будут искать великий Вавилон в том или другом земном государстве, как это делали еще недавно, но почувствуют, что сами живут среди грохота его разрушения, т. е. они поймут, что вдохновенный историк будущих веков, рассказавший нам это ужасающее падение, имел в виду не крушение одной какой-либо державы, но крушение материального общества вообще, того общества, какое мы видим. (Примечание принадлежит Чаадаеву [Ред.].)

464

Александр, Селевкиды, Марк Аврелий, Юлиан, Лагиды и т. д. (Примечание принадлежит Чаадаеву [Ред.].)

465

Из зрелища, представляемого Индией и Китаем, можно почерпнуть важные назидания. Благодаря этим странам, мы являемся современниками мира, от которого вокруг нас остался только прах; на их судьбе мы можем узнать, что сталось бы с человечеством без того нового толчка, который был дан ему всемогущей рукою в другом месте.

Заметьте, что Китай с незапамятных времен обладал тремя великими орудиями, которые, как говорят, всего более ускорили у нас прогресс человеческого ума: компасом, книгопечатанием и порохом. Между тем, к чему они послужили ему? Совершили ли китайцы кругосветное путешествие? открыли ли они новую часть света? обладают ли они более обширной литературой, чем какою обладали мы до изобретения книгопечатания? В пагубном искусстве убивать были ли у них, как у нас, свои Фридрихи и Бонапарты? Что касается Индостана, то жалкая доля, на которую обрекли его сначала татарское, потом английское завоевания, ясно обнаруживает, как мне кажется, то бессилие и ту мертвенность, какие присущи всякому обществу, не основанному на истине, непосредственно исходящей от высшего разума. Я лично думаю, что такое необыкновенное уничижение народа, являющегося носителем древнейшего естественного просвещения и зачатков всех человеческих знаний, заключает в себе сверх того еще какой-то особый урок. Не в праве ли мы видеть здесь приложение к коллективному уму народов того закона, действие которого мы ежедневно наблюдаем на отдельных лицах, именно, что ум, по какой бы то ни было причине ничего не заимствовавший из массы распространенных среди человечества идей и не подчинившийся действию общего закона, но обособившийся от человеческой семьи и совершенно замкнувшийся в самом себе, неизбежно приходит тем в больший упадок, чем своевольнее была его собственная деятельность? В самом деле, была ли когда-либо какая другая нация доведена до такого жалкого состояния, чтобы стать добычей не другого народа, но нескольких торговцев, которые в своей родной стране сами являются подданными, здесь же неограниченными властителями? Притом, помимо этого неслыханного уничижения индусов, явившегося следствием их покорения, самый упадок индусского общества начался, как известно, гораздо раньше. Его литература и философия и самый язык, на котором они изложены, относятся к давно уже исчезнувшему порядку вещей.

466

Когда говорят о какой-нибудь культурной нации, что она находится в застое, то надо прибавить, с каких пор она пришла в это состояние, иначе эта фраза совсем не имеет смысла. (Примечание принадлежит Чаадаеву [Ред.].)

467

Мат., VI, 33. (Примечание принадлежит Чаадаеву [Ред.].)

468

С тех пор, как эти строки были написаны, г. Гизо в значительной степени оправдал нашу надежду. (Примечание принадлежит Чаадаеву [Ред.].)

469

Иоан., XVII, 11. (Примечание принадлежит Чаадаеву [Ред.].)

470

См. другое письмо.

471

Ни Геродота, ни Тита Ливия, ни Григория Турского нельзя упрекать за то, что они заставляли Провидение вмешиваться во все человеческие дела; но надо ли говорить, что не к этой суеверной идее повседневного вмешательства Бога хотели бы мы снова привести человеческий ум? (Примечание принадлежит Чаадаеву [Ред.].)

472

В том самом Риме, о котором столько говорят, где все бывали и который все-таки очень мало понимают, есть удивительный памятник, о котором можно сказать, что это – событие древности, длящееся доныне, факт другой эпохи, остановившийся среди течения времен: это Колизей. По моему мнению, в истории нет ни одного факта, который внушал бы столько глубоких идей как зрелище этой руины, который отчетливее обрисовывал бы характер двух эпох в жизни человечества и лучше бы доказывал ту великую историческую аксиому, что до появления христианства в обществе никогда не было ни истинного прогресса, ни настоящей устойчивости. В самом деле, эта арена, куда римский народ стекался толпами, чтобы упиться кровью, где весь языческий мир так верно отражался в ужасной забаве, где вся жизнь той эпохи раскрывалась в самых упоительных своих наслаждениях, в самом ярком своем блеске, – не стоит ли она перед нами, чтобы рассказать нам, к чему пришел мир в тот момент, когда все силы человеческой природы уже были употреблены на постройку социального здания, когда уже со всех сторон все предвещало его падение и готов был начаться новый век варварства? И там же впервые задымилась кровь, которая должна была оросить фундамент нового здания. Не стоит ли поэтому один этот памятник целой книги? Но, странное дело! ни разу он не внушил ни одной исторической мысли, полной тех великих истин, которые он в себе заключает! Среди полчищ путешественников, стекающихся в Рим, нашелся, правда, один, который, стоя на соседнем знаменитом холме, откуда он свободно мог созерцать удивительные очертания Колизея, казалось, видел, по его словам, как развертывались перед ним века и объясняли ему загадку своего движения. И что же? он видел одних только триумфаторов и капуцинов. Как будто там никогда не происходило ничего другого, кроме победных шествий и религиозных процессий! Узкий и мелочный взгляд, которому мы обязаны известным всему миру лживым произведением! настоящее поругание одного из прекраснейших исторических гениев, когда-либо существовавших! (Примечание принадлежит Чаадаеву [Ред.].)