Хаидэ - Елена Блонди

Не соврал Пень. А как же… и что делать? Быстро надо. А один разве что сделаешь. А зачем один-то?

Он искоса посмотрел на черную шумную тень Бииви.

Не кинут детишков мутам. Знамо не кинут, раз она сказала, что велели. Но укусить носили, вона синие какие. Да что ж за — разве ж можно, чтоб кусало малых? Их и так чуть. Валяй хоть сто девок, а плодны не все. Правда, эти не свои. Но все ж дети. И что ж Пень, нашептал и убег. Не жалко ему дитев своей любы? Пойми их, степных драконов. Может и нелюди вовсе. Но и у нелюдей за детишков бабы помрут. Как эта вот.

— Бии…

— Э?

— Быки матери-горы мне верят?

— А то. Ты самый первеющий тойр.

— А если я…

— Чего?

Нартуз остановился, хотя время в голове суетилось все быстрее. В темноте поблескивали глаза младшего напротив.

— Если жрецы скажут одно, а я скажу — другое? За кем пойдут?

Парень с шумом выдохнул, сводя губы.

— Я так — за тобой. Еще Кос пойдет. И Гесет. И Текина семья пойдет. И Казрай с братьями… и…

Нартуз повернулся и быстро пошел дальше. Бииви, торопясь следом, на ходу загибал пальцы на грязной руке:

— Топтун, может, нет. Но ему винища обещать можно. А-а-а, еще Канка! Помнишь Канку, Нарт? За ней все пойдут, кто ее валял! А тебя она любит. Вот и еще вот, — он растопырил пальцы на обеих руках, сжал кулаки и снова растопырил.

— Да мы куда бежим?

— Скоро уж.

Тойр свернул за поворот, где за углом, чадя, капал черной копотью факел. И останавливаясь, протянул с угрозой:

— А-а-а.

Абит шагнул ему навстречу.

— Вы зачем сюда? Обратно надо!

— А сам? Ваши бычата там, на брусе. А ты убег!

Нартуз наступал, тесня Абита широкой грудью, толкал, в бешенстве от того, что не умел справиться с мыслями. И хоть кого-то нужно было толкнуть сейчас, чтоб выбить из головы картинку с детьми, висящими над гнилым логовом подземных мутов.

Абит повернул плечо, подставил под удар, чтоб устоять. И сам толкнув, развернул Нартуза обратно.

— Пошли. Это не наши, Нарт. Мелик и малой в пещере, там Тека с сыном и Ахатта. А стражей нет. Уже нет. Вход закрыт, крепко.

— Погодь…

Нартуз встал, цепко хватая бродягу за локоть, дернул к себе.

— Как? А кто же там? У Мутов?

— Это бычата, старший. Ваши дети.

— На… на-ши?

— Твоя девочка там, Нарт. И еще двое.

В большой голове Нартуза будто защелкали клешни, рассекая пополам мысли. Девочка. Его девка значит, младша. А он ее видел-то раза три. Это ж той женки, которую отдал Топтуну. Разок поймал в лабиринте, насыпал в подол рубашки ягод. Смеялась, замурзанная вся.

И он понял, заливаясь горячим стыдом, смешанным со страхом — не помнит как звать.

Повернулся и побежал обратно, не заботясь, успевают ли за ним спутники. Те топали рядом и когда издалека донеслись смутные голоса, Нартуз на бегу спросил еще, недоумевая:

— Она что? Она из-за бычат так? На себя-то?

Абит промолчал и Нартуз стиснул зубы, охваченный черной ненавистью к шестерке белых владык, которые взяли детей, зная лучше, чем он — что сделает светлая женщина, которая пришла одна, спасать своего сына.

У входа в маленькую пещеру старший хлопнул Бииви по спине, показывая — стой. И ворвался внутрь, рыча и сверкая глазами, пронесся вдоль стены, отпихивая ногой шлепающие головы мутов. Без промедления кинулся на молодого тойра, что стоял, держа в руке конец веревки. Дал парню затрещину, отбрасывая ногой к дальней стене, и одновременно перехватывая веревочную петлю. От рывка веревка натянулась, петли на детских ножках зашевелились, ослабляя хитрые временные узлы.

— Ы-ы-эхх, — застонав, он кинул веревку, уже ненужную, и бросил большое тело над ямой, на лету цепляя вяло качающиеся фигурки. Упал на колени, перевалился на грудь, отшвыривая ребенка куда-то на голос Пня, подхватил на плечо другого. И вскидываясь на узкой каменной закраине, вскочил, длинной рукой подтягивая к себе последнее тело, что болталось совсем рядом. Веревка, распустив узел, скользнула в яму. И там чавкнуло, зашлепало и забормотало, утягивая ее к себе, вниз. Нартуз стоял, прижимаясь спиной к неровной стене, и онемевшими от усилия руками прижимал к себе два спеленутых тельца. Боялся повернуть голову. Но Абит сам окликнул его:

— Она у меня, бык! — поднял на руках спящую девочку с голубоватым даже в красном свете факелов лицом.

Тойр выдохнул и кривя лицо, стал медленно пробираться по краю, глядя под ноги, где обманутые невкусной веревкой муты шлепали, поднимались, вынюхивая живое. На входе, держа откинутую шкуру, подпрыгивал Бииви. И рядом с ним вдруг еще тени, две, нет больше!

Выходя, тойр оглядел небольшую группку мрачных мужчин. Один из них держал небольшой факел, водил им, освещая грязное лицо Бииви, смятое яростью — Нартуза. Посветил в детские полумертвые лица.

— Бии, — Нартуз отступил, когда кто-то из мужчин попытался взять из его рук детей, — там бревно. Выбей, пусть подавятся.

— Ага-ага! — младший кинулся внутрь, махнув рукой парням. И те пошли следом, с мрачным весельем осматривая стены и примериваясь к крюкам камнями, подобранными у ног.

— Куда? — отрывисто спросил Нартуз у стоящего с девочкой на руках Абита и, не дожидаясь ответа, быстро пошел к входу в большой зал. Скулы его болели от напряжения и были похожи на два каменных обломка.

Пока Нартуз бегал по лабиринтам, собирая разбегающиеся мысли, Пастух велел выкатить бочки с пивом. И тойры, приплясывая и гудя, ждали, жадно рассматривая стоящую над ними княгиню. Жнец, недовольно поглядывая на Пастуха, который, встав вплотную к княгине, о чем-то тихо говорил ей, усмехаясь и показывая на стадо под ногами, занимался тойрами, нараспев выкрикивая обещания и посулы.

— Праздник пришел к великим быкам!

— Йээх! — откликались мужчины, хватая друг друга за плечи и раскачиваясь.

— Пусть ваши глаза насмотрятся, а уши наслушаются!

— Ы-ы-ы! да! Наш жрец, наш Жнец!

— Видите, какие волосы, а плечи! Груди, как сладкие яблоки!

— В-в-ваа, баба какая!

— Сотни таких приведет вы в теплые пещеры горы! Вложите семя в мягкие лона, заполните свет великим потомством…

Пастух улыбался, ползая глазами по распахнутой рубахе женщины.

— Они думают, что я привел тебя показать им. Тупое стадо. На деле я показываю тебе. Видишь, как сильны эти самцы? Ты можешь выбрать, женщина-облако. Быть там, под их потными тушами, пока не умрешь. Или с радостью уйти туда, где была твоя смуглая сестра.

Хаидэ усмехнулась. И он говорит о выборе. Она могла бы промолчать, но последний быстрый взгляд над головами тойров не показал ей сторожа, что передавал знаки в пещеру мутов. И, кажется, жрецы не заметили, что его нет. Ей нужен Пастух с его водянистыми пристальными глазами. И Охотник. Он глазеет на тойров, лениво, будто забыв, это те самые быки, что расшвыряли костер, спасая Ахатту.