«Жажду бури…» Воспоминания, дневник. Том 1 - Василий Васильевич Водовозов

на одном собрании, где он был, не обходилось без истории. Какая-нибудь история непременно происходила: или выведут его под руки из зала жандармы, или принуждены бывают вытолкать свои же приятели. Если же этого не случится, то все-таки что-нибудь да будет такое, чего с другим никак не будет: или нарежется в буфете таким образом, что только смеется, или проврется самым жестоким образом, так что наконец самому сделается совестно».

960

См. иную характеристику Н. Н. Новикова: «Многие участники наших вечеринок должны хорошо помнить его звучный, слегка картавящий баритон, сверкавшие через золотые очки близорукие, но умные глаза его и остроумную, полную сарказма речь, блиставшую философской эрудицией. Именно о нем вспоминает с такой симпатией и благодарностью, как о своем первом наставнике в вопросах философии, А. В. Луначарский. Пасынок попечителя Виленского учебного округа, Н. Н. Новиков в начале 80‐х гг. — студент Петербургского технологического института. Отсюда он вместе с Бурцевым за участие в кружках, примыкавших к “Народной Воле”, высылается в Западную Сибирь, в Пелым. К концу 80‐х гг. Н. Н. опять в Киеве [является] активным участником сборищ в доме А. Г. Маньковской, а затем уезжает в Бернский университет учиться. Ближайший сотрудник проф. Авенариуса, он приглашается последним к научной деятельности, но Н. Н., примкнувший за эти годы к направлению группы “Освобождение Труда”, предпочитает вернуться на родину, чтобы продолжать свою революционную деятельность. Однако заграничная агентура департамента полиции, осведомленная о связи Н. Н. с Плехановым и друг. эмигрантами и товарищами по Сибири (Бурцев), принимает меры к пресечению деятельности Н. Н. на родине. Немедленно по прибытии в Киев, 9 мая 1894 г., Н. Н. заточается на долгие месяцы в Лукьяновский тюремный “замок”. <…> Н. Н. то выпускали, то опять сажали в “Лукьяновку” и отправили в новую ссылку только в феврале 1895 года. В промежутках между тюремным сидением, не входя формально в действующие с.-д. организации, Н. Н. сделал все, что было в его силах, чтобы приобщить киевскую марксистскую молодежь к идеям, усвоенным им лично от самого Г. В. Плеханова и из европейской марксистской литературы. <…> Когда пришел приговор, Н. Н. сослали на 4 года в Вологодскую губ. Потом я встречал его уже опустившимся от рокового недуга, сведшего в раннюю могилу многих лучших русских людей. В Ростове, в Киеве, в Питере встречались мы потом. Блестящий философ и подававший большие надежды теоретик русского марксизма оказался выброшенным за борт русским неудачником, тщетно обивавшим пороги редакций в поисках издателя для его литературных работ. Сибирская и вологодская ссылки и тюрьма сломили этого даровитого человека, и он погиб где-то, безвестный, в какой-то петербургской больнице — задолго до торжества революции» (Мошинский И. Н. Указ. соч. С. 140–141).

961

В примечании к статье «Германский рейхстаг» за подписью В. В. Водовозов (его «Политические обозрения» в предыдущих номерах газеты помещались без нее) говорилось: «Ввиду обращаемых ко мне запросов сообщаю здесь, что я, занятый в настоящее время другими работами, не веду и не руковожу “Политическим обозрением” в “Киевских откликах”, как предполагалось сначала, но я намерен время от времени помещать в газете статьи по политическим вопросам» (Киевские отклики. 1903. № 11. 1 дек.).

962

См.: Водовозов В. Германский рейхстаг // Там же. № 11, 14. 1, 4 дек.; В[одовозов В.] Движение в сторону всеобщего голосования в Германии // Там же. № 18. 8 дек.

963

Имеется в виду «Русь» А. А. Суворина, которую многие воспринимали как рассчитанный на либеральные круги «филиал» консервативно-официозного «Нового времени» А. С. Суворина, но это, как отмечал ее сотрудник, было неверно, ибо отец и сын рассорились и газета «возникла и выросла из неприязни и вражды к “Новому времени”» (Кугель А. Р. Листья с дерева: воспоминания. Л., 1926. С. 147).

964

в долгосрочной перспективе (фр.).

965

См.: Змей Горыныч. Сказки жизни // Киевские отклики. 1903. № 17. 7 дек.

966

О фельетоне, который В. В. Водовозов сохранил в своем архиве, он написал: «Конец фельетона Феникса (начало, столь же благоуханное, к сожалению, утеряно), послужившего не первым уже, но одним из первых существ[енных] поводов для разногласий между редакцией “К[иевских] откликов” (бр[атьями] Ал[ександровски]ми) и сотрудниками, окончательно вышедшими из газеты 11 дек[абря] 1903 г. После этого фельетона Гр. Ал[ександровск]ий дал обещание, что Феникс писать более не будет. Обещание было повторено 6 дек[абря], а 7 дек[абря] в № 17 появился следующий фельетон, подписанный “Змей Горыныч”» (ГАРФ. Ф. 539. Оп. 1. Д. 1759. Л. 16).

967

В ночь на 27 января 1904 г. японский флот атаковал русскую эскадру на внешнем рейде Порт-Артура, а в феврале японские войска высадились в Корее.

968

В ходе сражения, произошедшего 14–15 мая 1905 г. в Корейском проливе у острова Цусима, русская эскадра под командованием вице-адмирала З. П. Рождественского потерпела сокрушительное поражение.

969

Неточность: еще 10 декабря 1903 г. Г. В. Александровский писал В. В. Водовозову: «После вчерашнего разговора я целую ночь думал о том, каковы могут быть последствия его для меня и для газеты, и пришел к выводу, что, в сущности, то невозможное положение, которое было до сих пор, нисколько не устраняется, дело остается по-старому и, значит, по-старому меня ждет целый ряд страданий, которые не знаю, как перенесу. В самом деле, что было до сих пор? Ни С. Н. [Булгаков], ни Н. А. [Бердяев] не принимали участия в газете, писали в ней только Вы, и, скажу прямо, Вы измучили меня. Теперь, хотя Ваши фамилии и будут с завтрашнего дня сняты с объявления и снято большинство объявлений, Вы по-прежнему работаете у нас, а значит, пока дело не наладится, по-прежнему подвергаете меня нравственной пытке до обвинений в спекулировании Вашими именами включительно. Мне кажется, что после того, что Вы говорили мне в лицо наедине, у Вас нет веры ни в мою порядочность, ни в порядочность брата, а тем более — газеты. Если Вы остаетесь сотрудником, помещая по три раза в неделю статьи, я буду себя чувствовать так невыносимо за каждый промах в газете, как чувствовал до сих пор, за большинство случаев незаслуженно выслушивая от Вас тяжелые оскорбления. И потому для меня представляется один выход: пока, Василий Васильевич, не пишите ничего,