Дюна. Первая трилогия - Фрэнк Герберт

Фейд-Раута опять прыгнул, ударил с лета.

Пауль с застывшей улыбкой сделал чуть замедленный выпад, словно наркотик начал действовать, но в последний миг он сделал резкий нырок и встретил руку Фейд-Рауты острием криса.

Фейд-Раута ушел в сторону, перебросил оружие в левую руку. Но побледневшая на скулах кожа выдала его боль.

Пусть теперь и он поволнуется, подумал Пауль. Пусть подумает о яде..

— Предательство! — крикнул Фейд-Раута. — Он отравил меня! Я чувствую яд в руке!

Пауль впервые за время поединка ответил ему:

— Всего лишь капелька кислоты. Плата за наркотик на императорском клинке.

Фейд-Раута овладел собой и ответил такой же холодной улыбкой, левой рукой взмахнул клинком в шутовском салюте. Но его глаза сверкали яростью.

Пауль перебросил крис в левую руку, чтобы правильно повернуться к противнику. И они вновь закружили по залу.

Фейд-Раута начал понемногу приближаться к Паулю. Он высоко держал свой нож; в раскосых глазах и в том, как он стиснул челюсти, читалось озлобление. Он ударил вправо-вниз, и оба соперника сошлись в ближнем бою, клинок к клинку.

Пауль, остерегаясь правого бедра Фейд-Рауты, где, как он подозревал, была скрыта отравленная пружинная игла, заставил Фейд-Рауту развернуться левым боком. И почти пропустил иглу, которая выскочила из-под пояса. Только движение корпуса Фейд-Рауты предупредило его, и острие не достало до тела всего какой-нибудь миллиметр.

На левом бедре!

Да, коварство в коварстве внутри коварства, напомнил себе Пауль, Используя навыки, развитые подготовкой Бене Гессерит, он прогнулся пытаясь обмануть Фейд-Рауту, но из-за необходимости все время уклоняться от иглы на бедре противника потерял равновесие, оступился и в следующий миг оказался на полу, а Фейд-Раута навалился на него.

— Видел, что на моем бедре? — шепнул ему Фейд-Раута. — Это твоя смерть… глупец!

И он стал поворачиваться, подводя иглу.

— Эта штука парализует твои мышцы, а мой нож докончит дело! — объяснил он. — И никто ничего не обнаружит!

Пауль напрягся. Он слышал, как в глубинах его мозга бесчисленные предки кричат, приказывая ему произнести кодовое слово — остановить Фейд-Рауту и спасти себя.

— Я не сделаю этого! — выдохнул он.

Фейд-Раута удивленно замер — на какую-то долю секунды. Но ее было довольно, чтобы Пауль заметил плохо уравновешенное напряжение в мышцах ног противника, — ив следующий миг они поменялись местами. Теперь Фейд-Раута оказался под ним, задрав только правую ногу, и не мог повернуться, потому что игла на левом бедре засела в полу.

Пауль высвободил левую руку — собственная кровь помогла ему, сделав руку скользкой. Нанес удар крисом снизу под челюсть Фейд-Рауте. Клинок вошел в мозг — Фейд-Раута дернулся и обмяк, но лег не навзничь, а вполоборота — игла, застрявшая в полу, все еще удерживала его.

Глубоко дыша, чтобы успокоиться, Пауль оттолкнулся от трупа и поднялся на ноги. Он встал над мертвым телом с крисом в руке и нарочито медленно перевел взгляд на Императора, стоявшего у противоположной стены.

— Ну вот, Ваше Величество, — произнес Пауль. — Еще одним человеком меньше в вашем войске. Хотите еще поиграть словами, притворяться и высокомерничать? Или обсудим то, чему должно случиться? Короче говоря: ваша дочь выходит за меня и Дому Атрейдес тем самым открывается дорога к трону.

Император повернулся, посмотрел на графа Фенринга. Серые глаза встретились с зелеными. Эти двое так давно и-хорошо знали друг друга, что одного взгляда им было достаточно.

Убей этого выскочку, хотел сказать Император. Да, этот Атрейдес молод и находчив, но он также устал и в любом случае не соперник тебе. Вызови его… ты знаешь, как это делается. Убей его.

Фенринг медленно перевел взгляд на Пауля.

— Сделай это. — прошипел Император.

Граф смотрел на Пауля и видел его так, как учила его пользоваться зрением его леди Марго, — по-гессеритски. Он видел тайну и скрытое пока величие юного Атрейдеса.

«Да, я мог бы убить его», — сказал себе граф. И он знал, что это было правдой.

Но что-то остановило графа, и он только мельком подумал о своих преимуществах — скрытности, хитрости — и о том, что его побуждения были не ведомы никому.

Пауль воспринял часть всего этого через бурлящие вихри времени и понял наконец, почему никогда не видел Фенринга на вероятностных линиях будущего. Фенринг был одним из тех, кто мог бы стать, но так и не стал Квисатц Хадерахом. Почти Квисатц Хадерах, искалеченный ошибкой в генетической структуре. Евнух, чей талант целиком ушел на скрытность и хитрость… Пауль ощутил глубокое сострадание к графу. Это было первое братское чувство за всю его жизнь…

Фенринг, уловивший чувства Пауля, произнес:

— Я вынужден отказаться, Ваше Величество. Шаддама IV охватила ярость. Он, раздвинув свиту, подошел к Фенрингу и с размаху ударил его в челюсть. Лицо графа потемнело от прилившей крови. Он посмотрел прямо в глаза Императору и нарочито невыразительным голосом проговорил:

— Мы были друзьями, Ваше Величество. И только ради этой дружбы я забуду о том, что вы ударили меня.

Пауль кашлянул.

— Так мы говорили о троне, Ваше Величество, — напомнил он.

Император обернулся.

— Трон мой! — рявкнул он.

— Я предоставлю вам трон на Салусе Секундус, — сказал Пауль.

— Я сложил оружие и пришел сюда, доверившись вашему слову! — закричал Император — А вы осмеливаетесь угрожать.

— Вы в безопасности рядом со мной, — сказал Пауль. — Атрейдес обещал это вам. Но Муад'Диб приговаривает вас к изгнанию на вашу тюремную планету… впрочем, не страшитесь, Ваше Величество: я приложу все имеющиеся в моем распоряжении силы, чтобы сделать Салусу Секундус удобнее. Поверьте, она станет планетой-садом, мягкой и уютной.

Поняв скрытое значение слов Пауля, Император вперил в Пауля яростный взор.

— Ну вот, теперь мы видим истинные мотивы…

— Видим, — согласился Пауль.

— А что Арракис? — поинтересовался, раздувая ноздри, Император. — Еще одна планета-сад, мягкая и уютная?

— Муад'Диб дал слово фрименам, — ответил Пауль. — Здесь потекут под открытым небом воды и зазеленеют оазисы, обильно дарящие плодами. Но, конечно, мы не забудем и о Пряности… Поэтому на Арракисе всегда будет существовать Пустыня… и яростные бури, и тяготы, закаляющие человека, мужа и воина. У нас, фрименов, есть пословица: «Бог создал Арракис для укрепления верных». Нельзя же идти против воли Божьей!