Анжелика в Квебеке - Анн Голон

— Вы правы, — сказала она и добавила: — Вы восхитительны!

— И вы непобедимы! — пробормотала Беранжер. Обе женщины понимали, что ужасный дикарь может разгневаться, если не увидит, как она провожает его славное войско. Своим отсутствием она продемонстрирует ему пренебрежение или страх. Самое страшное — это пренебрежение. Вот какому испытанию он подвергал ее. И, к счастью, она вовремя разгадала его намерения. Женщины надеялись, что Анжелика не обманулась. От этих дикарей можно ожидать чего угодно!

Но она была уверена, и они успокоились, глядя на нее. Пелена спала с их глаз. Они как будто заново открывали для себя это красивое лицо, которому они так завидовали, пленительный взгляд ее зеленых глаз, в которых светился ее ум. Они благодарили небо, что Анжелика так умна. Она спасет их. От нее зависят их жизни, их судьбы и судьбы тех, кто им дорог. Сейчас было не время для упреков, что она все украла у них, что она самым недостойным способом удерживала поклонение всех мужчин и пылкую любовь самого пленительного из них: Жоффрея де Пейрака.

В чертах ее лица они прочитали усталость и волнение. С самого утра она бегала и растрачивала свои силы. Не стоило и удивляться, что у нее немного растрепанный вид.

Беранжер подошла к ней и дрожащей рукой начала приглаживать ей волосы.

Анжелика вглядывалась в даль и пыталась проследить за продвижением флота ирокезов, поэтому она сделала нетерпеливый жест, чтобы отстранить молодую женщину. Но г-жа де ла Водьер заупрямилась и в несколько приемов соорудила прекрасную прическу. Это занятие на несколько минут отвлекло ее от мрачных мыслей. Сабина де Кастель-Моржа вошла в замок и вернулась, неся пальто Анжелики. Ночь была холодной.

Лишь почувствовав, как ее дрожащие плечи окутали теплой одеждой, Анжелика вспомнила о существовании двух других женщин.

— Благодарю! — сказала она. Она посмотрела на обеих.

— Вы можете уйти, если вид этого спектакля слишком тягостен для вас.

Но они покачали головой.

— Они не остановились? — с надеждой в голосе тихо спросила Сабина де Кастель-Моржа.

— Увы! Боюсь, что они просто поджидают остальных.

При входе в узкую гавань флот ирокезов перестроился. И теперь он продолжил движение; во главе была самая большая пирога, а за ней следовали четверки. На первой лодке стоял «жонглер», затянутый в бизонью шкуру, с мордой животного на голове.

Различив на борту лодки это чудовище в свете факелов, Беранжер сдавленно вскрикнула и бросилась к Анжелике.

— Мы погибли! Мы все умрем!

— Не смотрите.

Жена прокурора спрятала лицо в ладонях. Она не знала, что лучше: закрыть глаза или уши. Время от времени она подглядывала сквозь пальцы, завороженная этим зрелищем, потом вдруг страх охватил ее, и, отвернувшись, она уткнулась в плечо Анжелики.

На притихший и ослепший Квебек обрушилась лавина завываний и гневных окриков.

— Вы нас предали, французы!

— Мы протянули вам руку, а вы выстрелили по открытой ладони!

Можно было не прислушиваться к тому, что говорят, достаточно было просто слышать эти крики, чтобы волосы вставали дыбом.

— Посмотрите, в порту не потушены огни. Старый Топен бежал по берегу, чтобы успеть потушить факелы. Он отправил своих сыновей и теперь спешил к ним на помощь.

— Скорее! Скорее! Они уже здесь! Бегите в первое же укрытие!

Ему осталось только погасить жаровню в конце мыса. Как только он добежал до нее, завывания индейцев настигли его, как снежный ком. Он вдавил голову в плечи. Первые лодки проплывали мимо. Они были так близко, что он мог их рассмотреть, прикоснуться к ним: он видел их разукрашенные лица, их жестокие глаза, их рты, извергающие проклятия. На каждой лодке стоял лучник с натянутой тетивой. Топен оставил в покое свою жаровню. Тушить или нет? Это не играло никакой роли, факелы индейцев освещали все кругом. А кроме того, эти животные могут видеть и в темноте. Он повернулся назад и побежал к прибрежным домикам; никогда раньше это расстояние не казалось ему столь длинным. Ни одна стрела не остановила его, вонзившись в его спину, и он ввалился, цел и невредим, в первый же дом. Это был дом ле Башуа, тот открыл дверь и тут же захлопнул ее.

Было очевидно, что индейцы с трудом продвигаются вперед, борясь с сильными встречными течениями. Они отдавали все силы, чтобы противостоять бурной реке, суровой и неприступной, как и этот город. Онемевший город в ночи.

— Мы пригласили вас в наши вигвамы. Мы убили наших собак, чтобы накормить вас… Но вы открыли огонь по нашим жилищам прежде, чем успели прожевать мясо…

Четверка за четверкой, лодки продвигались вперед. Время от времени одна из них, на которой находился колдун в шкуре животного, вырывалась из общего ряда.

Анжелика вспомнила символы Пяти Народов: волк, медведь, лис, паук и косуля. Рядом с ней тихо стонала Беранжер и читала молитвы: «Господь, сжалься над нами! Святая Мария, Матерь Божия, молись за нас, бедных грешников, в час нашей смерти!»

— Вот Уттаке! — вздрогнув, произнесла Анжелика. Она почувствовала в своей руке руку Сабины де Кастель-Моржа. Уттаке стоял в лодке, один, под развевающимся флагом с изображением черепахи, символа ирокезской конфедерации. От него исходила недюжинная сила. Он поднял голову и увидел ее.

Он увидел ее. В луче света. Там, наверху. На пороге горделивого жилища Ононцио, вместе с двумя своими сестрами, прижавшимися к ней! Он увидел ее. Это была она, Кава, звезда из легенды, смелая и прекрасная. Она провожала его.

Это воодушевило его. На этот раз она видит его во всем его могуществе и славе. Она видела его таким, какой он есть, не просто воин, рыскающий по лесу, а вождь великой нации.

Когда его лодка проходила мимо темного мыса, он порадовался, что она сохранила свет только для себя, для себя и для него. В этом она выразила ему свое почтение, она преклонялась перед ним в этой ночи, когда все замерло вокруг.

Тогда он дал волю своим чувствам. Он поднял свои руки и, потрясая томагавком, закричал:

— Нормандцы, я уничтожу вас… Я сорву кресты, которые вы повесили… Я подвергну вас пыткам… Я разорву вашу грудь и съем ваши сердца…

Его зычный голос отражался от прибрежных скал и уносился вдаль.

— Своими зубами я вырву ногти с ваших пальцев… Я отгрызу ваши пальцы и выплюну их в огонь… Я утоплю вас в котле войны…

Для тех, кто понимал, было отчего схватиться за ружье и раз и навсегда покончить с самым большим врагом Новой Франции. Для тех, кто ничего не понимал, это было еще ужаснее. Голос рокотал в ночи, внушал страх и отчаяние.

— Демон! Демон! Пусть он замолчит! — умоляла Беранжер, схватившись за Анжелику и пряча свое лицо, уткнувшись ей в плечо. Всех охватила паника: вдруг, привлеченные криками ненависти и призывами к убийству, лодки вернутся н высадятся на берег?