Торлон. Война разгорается - Кирилл Шатилов

Т’амана попробовала представить себя поднимающейся по ступенькам крыльца запорошенной снегом сторожки. Ничего не получилось. Что-то как будто мешало ей до конца воспринять происходящее как сон. «Хорошо, — успокоила она себя, — буду считать, что все это настоящее. Бежать так бежать. Не впервой».

Усталость она почувствовала только тогда, когда сменила бег на шаг, чтобы войти в ворота Стреляных стен, не привлекая к себе лишнего внимания. Невольно подумала о друзьях, которым, скорее всего, придется оставлять сани где-то здесь, при въезде, поскольку стражники последнее время сделались слишком нервными и дотошными. На пеших путников они смотрели косо, но обычно не приставали, если только у тебя за плечами не висит здоровенный тюк с каким-нибудь товаром на продажу, а вот телеги проверяли чуть ли не все подряд. У Исли имелось разрешение на проезд, вот только было это в прежней жизни, да и вряд ли сейчас оно могло бы сослужить ему добрую службу. Правда, кажется, на нем стояла подпись главного писаря замка, а этот человек, насколько знала Т’амана, мог прекрасно чувствовать себя при любом правителе.

Миновав без приключений ворота, она ускорила шаги и снова перешла на бег, плутая но узким улочкам между стоящими чуть ли не впритык друг к другу избами. В этом смысле здесь ничего не изменилось. Если бы не темно-бурое небо над головой и ощущение постоянной тревоги, можно было подумать, что она снова дома. Разве что по дороге ей попадалось слишком мало людей, а те, что попадались, спешили свернуть в проулок или прятали лица под капюшонами или в высокие воротники. Никаких любопытных взглядов, никаких веселых окликов, ничего того, что она была бы вправе ожидать, если бы бежала через Большой Вайла’тун, каким помнила его накануне.

«Интересно, смогла бы я с такой же легкостью и быстротой преодолеть этот путь в реальности?» — думала она, увидев мост через обводной канал и заставляя себя остановиться. Бегущий человек, тем более женщина, всегда воспринимается с некоторым страхом. Никого пугать или раньше времени возбуждать она не хотела. Сделала несколько восстанавливающих выдохов, поправила под капюшоном волосы и двинулась дальше не спеша, как если бы просто любовалась заснеженной впадиной канала и небедными избами живущих здесь вабонов.

Мостов через канал было переброшено три или четыре. Следующий будет тот, напротив которого и скрывается в лесу большое поместье Томлина. Хорошо, что в свое время ей был досуг несколько раз провожать сюда Ахима, не то сейчас ей бы еще пришлось искать, у кого спросить дорогу. Вот уж точно: никогда не знаешь, что и когда может пригодиться.

Почему-то ей вспомнилась Радэлла, оставленная на попечение двух подруг. Найдет ли она ее, если проведает в этом мире? Или выяснит, что никакой такой храброй старушки и в помине не было? И что тогда происходит теперь в Обители Матерей? Может, и там власть сменилась самым невообразимым образом?

«Надеюсь, я ничего этого никогда не узнаю», — подумала Т’амана, завидев впереди очередной мост, более широкий, чем первый. Только сейчас ей стало по-настоящему не по себе. Ахим был где-то рядом, и от него зависело все. Его сторожка была дальней из трех, видневшихся между деревьями. Судя по свету в прикрытых окошках, в двух других тоже кто-то сидел, но она отчетливо помнила, что к Ахиму можно попасть, если перейти по мосту и свернуть направо.

Ее неприятно удивил снег под ногами. Она шла по бурому ковру, который должен был быть белым, но который стал таким из-за нависающих над головой туч. Однако не это привлекло внимание Т’аманы. Снег был совершенно нетронутым. Никаких следов, кроме тех, которые оставляла сейчас она…

— Ахим!

Она позвала тихо, присев под закрытыми ставнями с противоположной стороны от хозяйских построек. Сейчас ее могли видеть только от канала, но там никого уже давно не было. А здесь?

— Ахим!

Одна из ставен скрипнула, и через подоконник выглянула знакомая стариковская голова.

— Что надо?

— Это я, Т’амана. Впустишь?

— Что ты тут делаешь? — Он был явно не рад ей и, скорее всего, даже напуган, что скрывал под маской раздражения. — Вчера здесь рыскали посланницы из Обители. Тебя ищут. Лучше уходи!

— Постой, Ахим! Что ты такое говоришь? Ты ведь не прогонишь меня? Ты должен меня выслушать. И помочь. — Она говорила быстро, не давая ему возможности снова спрятаться и закрыть ставню. — Со мной происходят странные вещи, в которых только ты можешь разобраться. Меня никто не ищет. Я вообще не отсюда. Ты меня понимаешь?

— Зачем ты убила эту женщину? Ты ведь сделала хуже не только себе, но и всем нам.

— Какую женщину? — машинально спросила Т’амана, хотя ее сейчас больше занимало то, что Ахим и здесь признает существование общего заговора, частью которого она тоже является. Значит, не все потеряно. — Так какую женщину?

— Т’амана, поверь, мне некогда рассказывать тебе о том, что ты знаешь лучше меня. Беги и прячься.

— А ты знаешь, что я именно этим только что занималась? — Она повысила голос до угрожающей громкости. Ее взяло зло на этого мелочного, непохожего на себя старика. — Я бежала всю дорогу, оставив далеко позади себя сани, в которых наши друзья везут сюда тело погибшего Ниеракта, если это имя тебе что-нибудь говорит, и мертвого Демвера.

— Мертвого?..

— Да. И если ты меня не впустишь и не выслушаешь, то очень скоро, боюсь, мы тоже присоединимся к нему. Открывай скорее.

Пока Ахим возился с дверью, судя по всему, снабженной теперь множеством задвижек, она торопливо справила нужду прямо в снег под окном и, когда дверь наконец отворилась, улыбнулась ему с порога.

— Я никого не убивала.

— Тебе повезло, что вся моя свора перебралась в замок и уже давно не кажет сюда носа. — Он неохотно посторонился, пропуская ее в теплое нутро избы. — Надеюсь, ты ненадолго.

— Это зависит от тебя, Ахим. — Она без приглашения села к столу, окно напротив которого выходило на поместье и не было закрыто. — Мне действительно важно как можно скорее уйти, но не туда, а вообще — отсюда.

Ей показалось, что в слезящихся глазах старика промелькнула искорка понимания, но сразу же потухла, словно и не было. Наверное, ей просто очень хотелось, чтобы все получилось.

— Наложить на себя руки не лучший выход, — сказал он, прикрывая дверь и останавливаясь в нерешительности на пороге.

— Ты ведь понимаешь, что я не об этом говорю. — Она посмотрела на него с такой надеждой, что ему явно сделалось окончательно не по себе, и он сел рядом. — Ахим, помоги мне вернуться в мой мир.

Старик внимательно на нее посмотрел, почесал корявыми пальцами нос и спросил: