Музыкант (трилогия) - Геннадий Марченко

– Да все некогда было, Максимыч, да и неясно было, сыграю я в полуфинале или нет. А сейчас парни захотели в баньке расслабиться перед финалом, ну я сразу про тебя и вспомнил.

– Так это мы враз организуем, Егорка. Сегодня приедете?

– Нет, сегодня мы планируем второй полуфинал посмотреть, я тут ребят на стадион вытащил, уже вроде бы едут. А вот завтра, думаю, мы смогли бы к тебе завалиться дружной компанией. Желающих набралось человек пятнадцать, включая тренера, думаю, в два захода управимся – я же помню размеры твоей баньки. Если, конечно, за полгода не пристроил.

– Нет, Егорка, все та же… Ты, как вы точно решите, отзвонись мне, я ее загодя растоплю.

– А кваском не запасся?

– Квасок есть, как не быть! Я ж, Егорка, по твоему совету стал его на продажу производить, поставляю под реализацию в несколько небольших магазинов под своей зарегистрированной маркой «MaximЫch». Говорят, посольские хорошо берут, протоптали тропинку, да и местные, столичные присматриваются, уже многие распробовали. У меня сейчас в холодном подполе как раз две канистры 10-литровых стоят готовые, так одну я запросто могу завтра на стол поставить. Так что приезжайте, не обижу, помимо кваса могу чего и покрепче найти.

– Нет уж, Максимыч, покрепче не надо, нам еще финал играть. Ну, спасибо тебе заранее, завтра созвонимся.

Ну что рассказывать – англичане на переполненном «Уэмбли» свой полуфинал выиграли. Впрочем, не – 2:1, как в прежней истории, а скромнее – 1:0. Получается, мое появление в этой реальности поменяло не только исход одного из полуфиналов, но и счет в этих играх. Там было дважды по 2:1, теперь же дважды по 1:0. Единственный и победный мяч забил Бобби Чарльтон на 47-й минуте ударом из-за пределов штрафной. Правда, не без небольшого рикошета от кого-то из защитников, что и дезориентировало Перейру.

– Повезло англичанам, – резюмировал Яшин, когда мы уже в сумерках покидали стадион. – У португальцев моментов было не меньше.

– Так и нам с немцами, можно сказать, тоже повезло, – откликнулся Сичинава.

– Ты это, Жора, брось, – одернул его Морозов, покосившись на Киселева. – Мы вчера продемонстрировали превосходство нашего футбола над немецким, доказали, что наши тактические схемы лучше, а характер советских футболистов крепче.

– Так я и не спорю, – пожал плечами Сичинава, пряча ухмылку.

А на следующий день утром мне в номер позвонила… Хелен. Услышав в трубке знакомый голос, я почувствовал легкий озноб. Помнил о ней все это время, но специально не звонил, боялся, что попросит о встрече, и станет делать недвусмысленные намеки, что не прочь еще раз разделить со мной ложе… Нет, ну это я, конечно, немного утрирую, но после той выволочки с газетой мне вообще нужно вести себя тише воды, ниже травы. Сам я, во всяком случае, решил Хелен не звонить, сосредоточившись исключительно на футболе.

– Егор, ты что же, уже столько дней в Англии, а до сих пор мне не позвонил. Или избегаешь меня? – с укором в голосе спросила она.

– Хелен, ты же понимаешь, что у нас жесткий режим, мы с базы никуда, – нагло соврал я и понизил голос. – А каждый звонок отслеживается, и этот тоже, кстати, так что еще неизвестно, какие последствия будет иметь для меня наш разговор.

– Боже, какая глупость! – рассмеялась Хелен. – Ты же не офицер госбезопасности, не раскрываешь мне государственные секреты!

– Ну, офицер не офицер, а звание имею, получил еще, играя за «Динамо». А «Динамо», к твоему сведению, курирует Министерство внутренних дел СССР. Хоть я и футболист, а соответствующие подписки давал, теперь приходится контролировать каждое слово, не говоря уже о поступках.

Это я ей прозрачно так намекнул, что если она планирует пригласить меня куда-нибудь и тем более если надеется на тесный контакт – то ничего из этого не получится. Хелен, видимо, и сама поняла, что я не горю желанием личной встречи. Так что наш разговор как-то сам собой сошел на нет, мы вежливо распрощались, и я со вздохом вернул трубку на место.

Не знаю, может быть, если удастся договориться с «Челси», то я и пролонгирую свое пребывание в Лондоне еще на годик. И тогда, вполне вероятно, наше общение с Хелен как двух добрых друзей будет иметь место, но на данный момент мне желательно оградить себя от контактов с местными. Я должен сосредоточиться исключительно на футболе! Кстати. представители лондонского клуба, как мне донесли, заявлялись в расположение сборной, хотели встретиться со мной лично, и я догадываюсь, на предмет чего, но их дальше порога не пустили, мотивировав это тем, что игроки говорятся к ответственным матчам, и отвлекать их лишний раз нежелательно.

После обеда четырнадцать футболистов, а также врач, администратор и главный тренер на автобусе отправились в гости к Максимычу. Хозяин расстарался, баньку подготовил знатную, в моей памяти сразу ожили воспоминания былых дней, когда я наезжал к бывшему военнопленному попариться и испить кваску. Максимыч выдал нам с десяток настоящих березовых веников, и мы в два захода посетили баню, состоявшую из помывочной-парилки и предбанника с крепко сколоченным дубовым столом, за которым одновременно могли разместиться человек десять, а при желании и побольше.

Но прежде чем сесть за накрытый заботливым хозяином стол, мы из парилки выскакивали во двор в чем мать родила, и сигали с головой в небольшой прудик метров пятнадцати в диаметре. Водоем этот, наполненный чистой проточной водой, был рукотворным детищем рачительного старика, которому после выхода не пенсию год назад заняться было решительно нечем. Вот он и посвятил себя обустройству своего жилья и прилегающей территории. Максимыч, глядя на нас, улыбался в бороду – со стороны мы выглядели, наверное, как дети.

Наконец и наш второй заход уселся за накрытым столом, где первая партия уже успела распробовать, что послал Бог, вернее, радушный хозяин. Из напитков был обалденный на вкус, светлого цвета квас, из закусок – ностальгические воспоминания о родимой сторонке в виде нежного, с розовыми прожилками сала, пучков зеленого лука, огурцов и помидоров со своего огорода, вареных яичек, ломтей рассыпчатого хлеба… А венцом всему было большое блюдо дымивших одуряющим ароматом пельменей, которые мы макали кто в чашку со сметаной, кто в блюдо с топленым маслом. А некоторые успевали отведать оба варианта.

– Самогону бы щас тяпнуть для бодрости, – выдохнул Яшин, откидываясь спиной в бревенчатую стену и закуривая «Pall Mall» из купленной вчера возле стадиона пачки.

– Лева, какой пример подаешь! – укорил его Морозов. – Никаких спиртных напитков, замечу – лишу места в основном составе на финал. Это касается всех!

– Значит, мне можно, – ухмыльнулся Леня Островский. – Я по-любому в состав не прохожу.

– Не зарекайся, – хмуро оборвал его Петрович. – Мало ли, вдруг у Алика живот разболится перед финалом…

– У Алика? – растянул в улыбке рот Стрельцов. – Он даже если на мине подорвется – приползет играть без ног.

– Ну, без ног-то вряд ли, – заметил Шестернев с серьезным видом, – а вот понос меня точно не остановит.

– Хотите, историю смешную расскажу? – предложил под общий смех Виктор Серебряников, хрумкая огурцом. – Ваню Моргунова, который играл в «Локомотиве», а потом в «Нефтчи», все ведь знаете? Так вот, как-то на экзамене по истории он никак не мог назвать хотя бы один строй, по какому развивалось общество, начиная от первобытного. И тогда преподаватель бросил ему спасательный круг, спросив напрямик: «Ну вот вы сейчас в каком обществе живете?» «Я? – переспросил Ваня, и тут же победоносно отрапортовал: – Как в каком – в „Локомотиве“, конечно!»

Поржали, затем продолжили трапезу, но уже не так активно, больше смаковали, потому как животы все успели набить прилично.

– Кстати, Егор, расскажи-ка поподробнее про этого Максимыча, а то вчера объяснил все как-то в общих чертах, – попросил Морозов.

Пришлось рассказывать. История старика многих задела за живое. Практически никого война не обошла стороной, вон Серебряников тут же принялся вспоминать, как его дядька три года в концлагере провел в Польше, насилу после освобождения в госпитале выходили – таким был истощенным.

Тут появился и Чуйко.

– Ну как, ребята, еще, может пельмешек отварить? У меня в морозилке лежит парочка килограммов, вчера специально накрутил-налепил…

– Нет-нет, огромное спасибо, все наелись до отвала, – замахал руками Морозов. – Тем более что нам уже нужно ехать. Федор Максимович, сколько мы вам должны за этот сказочный прием?

– Ты это брось, Николай Петрович, ишь чего удумал! Должны… Это я вам спасибо говорить должен, когда бы еще земляки нагрянули в гости, а то сижу тут, кукую в одиночестве. Хоть какая-то радость!

– Знаешь что, Максимыч, а давай мы тебя проведем на наш финал, – предложил я внаглую от лица всех собравшихся, которые, впрочем, тут же согласно закивали.