Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал - Владимир Геннадьевич Поселягин

вид почти во все стороны, – покрутившись на пятках, пробормотал я. – Значит, те столики и плетёные кресла, что хранятся у нас под ногами, в лодочном сарае, отсюда.

– Это да. Идём дальше?

– Идём, – согласился я.

Потом мы осмотрели два сарая с левой стороны от ворот. Гараж и лодочный сарай с беседкой наверху был справа. Так вот, слева тоже были два строения, хозсарай, также из дикого камня, во втором погреб. За домом был глубокий колодец, закрытый на замок между прочим, один из ключей подошёл, и я открыл створку, глянув внизу, и, ухнув, вслушался в эхо. Ворот работал, цепь и ведро были на месте, спустил и поднял полное ведро воды, налив в потрескавшуюся бадейку, что валялась рядом. Псы пить хотели, да и мы со старшиной отведали свежей водички. Привкус лёгкий имелся, старшина его не заметил, привык к такой воде, вот и я привыкну, когда сюда перееду.

– Что ж, вода у нас есть. Ладно, идём дом смотреть, – первым направился я к дому.

Весь задний дворик, где находился колодец, зарос виноградом, было видно, что тот ухожен. Частично он на заборе был, частично закрывал заднюю стену дома. Также был небольшой сад, я опознал только персиковое дерево и вроде вишню, или как её тут называли, черешню, и всё. Остальное мне было мало знакомо. В саду также стоял столик и две лавки, над ними имелся навес. Судя по пустому плафону из-под лампочки, там и вечерами можно было неплохо посидеть. Потом мы со старшиной прошли в дом и осмотрели его. На первом этаже большая кухня и столовая слева, также огромный зал спереди, в него вход с веранды был, и справа, видимо для гостей с витражными окнами в сторону моря. Из кухни были двери на задний дворик, двухстворчатые, хотя и узкие, и даже небольшое крыльцо. Это видимо, чтобы приготовленные блюда в сад вынести, если обедать решили там. Была ещё солидная спальня, видимо хозяйская, только её окна выходили на задний дворик. Находилась она справа, между ней и залом лестница, что вела наверх и в подвал. Также имелся санузел. Вот он находился между кухней и хозяйской спальней. Оказалось, в доме была как канализация, так и водопровод. Стояли обычные такие на вид унитаз, чугунная ванная и раковина. Пыльно всё, но главное на месте. Открыв кран, я так и не дождался, пока потечёт вода, видимо ещё где-то перекрыто было. Потом мы быстро смотрели второй и третий этажи. Третий всё-таки был, я тут не ошибся. Второй этаж имел три спальные комнаты и, как я понял, рабочий кабинет хозяина. Наверху ещё две комнаты, сделанные как спальни, видимо для гостей. Причём так хитро сделано, что со стороны трудно понять, что чердак жилой. В одной из детских я подобрал обувь по ноге, не всё имущество бывшие хозяева увезли, да и башмаки эти хоть и были женскими, но изрядно ношеными. А мне по фигу, в валенках жарко, вот и сменил. Чуть позже, может, ещё что найду.

Потом мы спустились в подвал. Тут был разграбленный винный погребок, всё вынесли, а там неподъёмные бочки, что стояли, опустошили видимо вёдрами. Теперь понятно, почему по остальным комнатам не особо шарили, это ворам и не надо было. Тут же мы нашли краны водопровода. Открыли – и молчок. Воды пока не было. Ладно, потом разберёмся, в чём тут дело. Сейчас нужно прибраться, ну и приготовить обед. Через час уже двенадцать будет. Готовить буду сам, в себе я не сомневался, а остальные пусть работают, помогают разбирать мусор и приводят дом с участком в порядок.

Мы, распахнув все окна и двери, начали приборку, вынося стекло и мусор наружу, складируя всё это в кучу у ворот во дворе, когда прибежал местный участковый. Видимо соседи передали, что чужие в пустой дом забрались, вот тот и поторопился, а увидев, как боец с метлой в руках метёт двор, расчищая тропу к гаражу, притормозил. Для воров его действия выглядели странно. Так что тот прошёл через открытую настежь калитку во двор и спокойно спросил:

– Вы кто, товарищи?

– Вон хозяин дома, всё к нему, товарищ сержант, – кивнув за спину, где я как раз выходил из дома с очередной партией мусора, сказал боец.

– Вы участковый? – первым спросил я, тот даже представиться не успел, продолжая двигаться к куче мусора.

– Так и есть, участковый инспектор сержант Неклюев. А вы, значит, новый хозяин дома? – поинтересовался тот, с интересом наблюдая, как я освобождаюсь от ноши.

– В точку, документы в доме. А я как раз по соседям хотел пройтись, узнать, где тут райком, а тут вы так удачно заглянули. Нужно регистрацию сделать, через архив провести покупку. У меня всего три дня, нужно успеть. Ещё доски хотелось бы найти, окна и двери заколотить перед консервацией дома на долгий срок.

– Ясно, – почесав затылок, сбив фуражку на лоб, протянул тот. – Ну идём, посмотрим документы… Хм, а знаете, вы мне кого-то напоминаете…

– Все так говорят, – пожал я плечами. – Вы, наверное, моё фото в газете видели и по радио слышали…

– Точно, Поляков! – воскликнул тот, не дав мне договорить. – Рад нашей встрече. У нас много знаменитостей, на моём участке аж восемнадцать во владельцах числятся, сейчас никого не осталось, разъехались, а вы значит, девятнадцатым будете.

– Получается так.

– Хорошо. Чем смогу, помогу. Машиной мусор вывезти, стройматериалом… Значит, на три дня к нам?

– Да, на три дня, – вздохнул я.

Участковый оказался очень даже словоохотливый. Проверив документы, он сразу же заторопился. Чтобы не терять время, стоит сразу заняться оформлениям документов, пока все на месте. Так мы и сделали, оставили старшину хозяйничать, печь на кухне тот уже проверил и затопил, мы нашли неплохую кастрюлю, отмыли её, и там закипала вода, так что приготовление похлёбки пришлось взвалить на него, другого выхода не было. Вот так мы втроём на нашей машине покатались по двум адресам, но все бумаги оставили, заявления тоже. Завтра можно будет забирать. Поручителем меня, малолетнего, выступал участковый. В принципе никаких проблем с оформлением не было, слух, что я в Туапсе, мигом разлетелся по округе, и, когда стемнело, у нас во дворе я дал концерт. Из тех песен, что никогда не звучали по радио и никогда не прозвучат. Да именно так. Это же я объяснил и слушателям что из ста пятидесяти написанных мной и зарегистрированных песен лишь шестьдесят получили добро на исполнение. Остальные исполнять запрещено. По радио, на концертах и выпускать на