Исход (Том 1) - Стивен Кинг

— О! — сказала Оливия. — Очень умно.

Ник важно похлопал себя по лбу, затем улыбнулся.

Обе женщины принялись развешивать белье. Джина вернулась к своим машинкам, прихрамывая на больную ногу. Ник пересек двор, поднялся по ступенькам крыльца и уселся рядом с дремлющей женщиной. Окидывая взглядом кукурузное поле, он стал думать о том, что же будет с ними дальше.

Если все действительно так, как ты говоришь, Ник, пусть будет по-твоему.

Они превратили его в лидера. Они сделали это, но он даже не понимал, почему случилось именно так. Невозможно получить приказ от глухонемого; все это напоминало неуместную шутку. Дик должен был стать их лидером. Его же собственное место было среди помощников — третий слева, без всяких знаков отличия, узнаваемый только собственной матерью. Но с того времени как они встретили Ральфа Брентнера, бесцельно едущего на машине по дорогам Америки, началось это, когда, сказав что-то, они бросали взгляд на Ника, как бы ища у него одобрения или поддержки. Туман тоски и ностальгии тех нескольких дней, между Шойо и городком Мэй, еще до Тома, еще до появившейся ответственности, стал рассеиваться. Было легко забыть о том, насколько он был одинок, о страхе перед тем, что могут означать его постоянные ночные кошмары, перед тем, что он сходит с ума. Легко вспоминается то время, когда нужно было заботиться только о себе самом, — простой, рядовой, третий слева, незаметная пешка во всей этой горькой игре.

Я узнала тебя, как только увидела, Ник. Господь прикоснулся пальцем к твоему сердцу…

Нет, я не принимаю этого. Я также не принимаю этого Бога, в данном случае. Пусть старуха носится со своим Богом. Бог так же необходим старушкам, как коробки с чаем фирмы «Липтон». Он же сам должен сконцентрироваться только на одной вещи, продвигаясь к цели шаг за шагом. Довести их до Боулдера, а там посмотрим, что будет дальше. Старуха сказала, что темный мужчина — реальный человек, не просто психологический символ, а он, Ник, также не хотел верить в это… но где-то в глубине сердца он верил этому. Сердцем он верил каждому ее слову, и это пугало его. Он не хотел быть их лидером.

Это ты, Ник.

Его плечо сжала рука. Ник вздрогнул от неожиданности, потом обернулся. Если старушка и спала, то теперь она окончательно проснулась. Матушка Абигайль улыбалась, глядя на него сверху вниз, сидя в своем кресле-качалке без ручек.

— Я вот сидела здесь и вспомнила Великую Депрессию, — сказала она. — Знаешь, когда-то мой отец владел всей этой землей, которая простирается на мили вокруг. Это правда. И я играла на гитаре и пела в зале Ассоциации фермеров в тысяча девятьсот втором году. Очень давно, Ник. Очень, очень давно.

Ник кивнул.

— Это были хорошие дни, Ник, — большая их часть. Но ничто не продолжается вечно. Только любовь к Богу. Мой отец умер, и землю поделили между его сыновьями и моим первым мужем, шестьдесят акров, не так уж и много. Знаешь, этот дом стоял на этой части шестидесяти акров. Четыре акра — все, что осталось. Теперь, мне кажется, я моту снова предъявил, права на все это, но все равно это будет уже не то.

Ник погладил ее костлявую руку, и она тяжело вздохнула.

— Братья не всегда ладили друг с другом; очень часто возникали раздоры по пустякам. Вспомни-ка Каина и Авеля! Каждый хотел быть главным, и никто не хотел просто работать в поле! Пришел 1931 год, банк потребовал возвращения кредитов. И тогда они все собрались вместе, но было уже слишком поздно. К 1945 году все, кроме моих шестидесяти акров, а это до сорока или пятидесяти, где теперь дом Гуделлов, было потеряно.

Она вытащила носовой платок из кармана платья и промокнула глаза, медленно и задумчиво.

— В конце концов, осталась только я, без денег, вообще без всего. И каждый раз, когда наступало время платить налоги, у нас отрезали землю, чтобы уплатить долги, и я ходила смотреть на ту часть земли, которая уже не являлась моей, и я оплакивала ее так же, как оплакиваю и теперь. Каждый год понемногу в счет налогов, вот как все это происходило. Немного там, чуть-чуть сям. Я сдавала в аренду то, что осталось, но этого никогда не хватало, чтобы уплатить эти дурацкие налоги. Когда же мне исполнилось сто лет, мне отменили налоги навечно. Да, они сделали это, когда забрали все, кроме этой полоски земли. Благородно с их стороны, ведь так?

Ник осторожно сжал ладонь старушки и взглянул ей в лицо.

— О Ник, — вздохнула матушка Абигайль. — Я дала пристанище ненависти к Господу в своем сердце. Каждый мужчина и каждая женщина, которые любят Его, в такой же степени и ненавидят Его, потому что Он — жестокий Бог, ревнивый Бог, такой вот Он Есть, и в этом мире Он, возможно, вознаграждает за верное служение Ему болью, в то время как слуги дьявола разъезжают по дорогам на «кадиллаках». Даже радость служения Ему — это горькая радость. Я исполняю Его волю, но бренная часть меня проклинает Его в глубине сердца. «Абби, — сказал мне Господь, — впереди тебя ждет работа. Поэтому я оставлю тебя в живых, пока твоя плоть не ссохнется на твоих костях. Я позволю увидеть тебе смерть всех твоих детей, ты переживешь их всех и еще долго будешь ходить по земле. Ты увидишь, как тают владения твоего отца. А в самом конце, твоей наградой будет поход с незнакомыми тебе людьми, ты покинешь все, что любила больше всего, и ты умрешь в чужой земле, так и не увидев плодов своего труда. Это Моя воля, Абби», — сказал Он, и я ответила: «Хорошо, Господи. Твоя воля будет исполнена», — но в глубине души я обвиняла Его и вопрошала: «Почему? Почему? Почему?» И единственный ответ, который я получила, был таков: «Где была ты, когда Я сотворил этот мир?»

Слезы струились по ее сморщенным щекам, увлажняя лиф платья, и Ник с удивлением подумал, как это в таких высохших старушках может быть столько слез.

— Помоги мне, Ник, — сказала матушка Абигайль. — Я хочу только одного: все сделать правильно.

Ник крепко сжал ее ладонь. Позади них засмеялась Джина, вертя одну из машинок в луче солнца, заставляя ее сверкать.

Дик и Ральф вернулись к полудню. Дик сидел за рулем новенького фургона «додж», а Ральф вел красную машину технической помощи, оснащенную скребковой доской, как у бульдозера, спереди, и краном с крюком, свисающим сзади. Том, стоя в машине, размахивал руками. Они подъехали к крыльцу, и Дик вышел из фургона.

— Мы достали отличный коротковолновый радиопередатчик, — сообщил он Нику. — Принимает сорок станций. Мне кажется, Ральф просто влюбился в него.

Ник усмехнулся. Подошли женщины и стали рассматривать машины. Матушка Абигайль заметила, как бережно Ральф подвел Джун к машине, чтобы та могла осмотреть радио и одобрила его действия. У женщины отличные бедра, подумала Абигайль, между ними расположена отличная входная дверь. Она сможет дать столько новых жизней, сколько захочет.