Пыль Снов - Стивен Эриксон

Спакс глянул на Гэдиса. Лицо лейтенанта казалось высеченным из камня. Трус. — Высочество, я Боевой Вождь Гилка. Каждый день меня осаждают вожди кланов, не говоря уж о юных воинах, готовых вести войну с ветром, если будет возможность победить. Они не требуют денег, Высочество. Они требуют битв.

— В Болкандо мир, — ответила Абрасталь. — По крайней мере, так было, когда вас нанимали, и сейчас тоже так. Если хотел войны, Спакс, оставался бы с другими Белолицыми, ведь они обеими ногами прыгнули в гнездо шершней. — Она встала к нему лицом, и вождь отметил места, за которые взялся бы обеими руками, дайте только шанс. Ее лицо потемнело. — Ты ведь Боевой Вождь. Гордый титул и притом влекущий ответственность. Ты под осадой, Спакс? Разберись.

— В моем колчане остается мало стрел, Высочество.

— Я похожа на изготовителя стрел?

— Ты похожа на ту, у которой кое-что на уме. — Спакс широко распростер покрытые шрамами руки: — Не знаю насчет Напасти, но знаю об одном ордене…

— Каком ордене?

— Воинском культе Волков. Одно из подразделений защищало город Капустан. Их звали Серыми Мечами.

Абрасталь о чем-то подумала и вздохнула: — Гэдис, открой кувшин вина — но себе наливать даже не думай. Я все еще недовольна, что ты позволил этому пастушьему псу скулить в моем присутствии.

Лейтенант отдал честь и подошел к резной стойке с дюжиной амфор. Вытащил ножичек, одновременно изучая печати на горлышках.

— Культы, смертные мечи, надежные щиты и волкобоги, — бормотала Абрасталь, покачивая головой. — Воняет фанатизмом. Именно его я почуяла на вечерних переговорах. Они просто ищут войны, Спакс? Лик врага не важен?

Вождь следил, как Гэдис выбирает кувшин и ловким поворотом ножа вынимает пробку. — Впечатляет, лейтенант — учились в промежутках между лихими рубками и быстрыми отступлениями?

— Мне уделяй внимание! — рявкнула Абрасталь. — Я задала вопрос, ты, блошиный остров!

Спакс пошевелил головой, изображая что-то среднее между извинением и дерзким вызовом. Дождался блеска гнева в ее очах и бросил: — Пока ты будешь швыряться оскорблениями, я буду подобен острову. Пусть бушует море — камни даже не моргнут.

— О говно под троном Странника! Разливай, Гэдис!

Забулькало вино.

Абрасталь пошла к кровати, села. Потерла глаза ладонями и протянула руки как раз вовремя, чтобы принять кубок. Сделала глубокий глоток. — Еще, чтоб тебя.

Гэдис успел передать другой кубок Спаксу.

— Забудем пока о Напасти. Ты сказал, Спакс, что знаешь малазан. Что можешь рассказать об Адъюнкте Таворе?

— Особенного? Почти ничего, Высочество. Никогда не встречался. Да и все Баргасты никогда не пересекались с ней. Нет, я могу рассказать о малазанской военной силе — как руки Дассема Альтора придали ей форму… и как потом изменилось руководство.

— Для начала. Но что означает ее титул? Помощница? Советница? При ком?

— Не совсем уверен, — признался, проглотив вино, вождь. — Они же армия отступников. Зачем держаться за старый титул? Полагаю, потому что солдаты к нему привыкли. Или в этом что-то большее? Высочество, Адъюнкт — я так догадываюсь — была носящей оружие рукой Императрицы. Носительницей убийства, если угодно. Убийства соперников внутри империи и внешних врагов. Истребления волшебников — у нее оружие из отатарала, защиты от всех видов магии…

Едва он замолчал, Абрасталь вскочила. Протянула пустой кубок, и Гэдис снова налил вина. — Значит, из элиты, особо избранная — сколько адъюнктов одновременно бывало у императрицы?

Спакс наморщил лоб: — Думаю, только один. Одна.

Королева замерла. — И эта Малазанская Империя — она занимает три континента?

— Даже больше, Высочество.

— Но Тавора изменила. Мера ее предательства… — Она медленно покачала головой. — Как верить такому Адъюнкту? Невозможно. Я подозреваю, не хотела ли Тавора свергнуть императрицу? Ее преследуют? Не ищет ли она малазанских карателей?

Спакс пожал плечами: — Сомневаюсь, что Серым Шлемам есть до этого дело. Идет война. Как ты сказала, любое лицо сгодится. Что до хундрилов… ну, они присягнули лично Адъюнкту, так что пойдут за ней куда угодно.

— И почему они служат изменнице?

— Высочество, это не наша забота. Мои воины тоже жаждут битв. Мы ставим себя в проигрышное положение — в конце концов, лучше покончить сначала с хундрилами и остающейся в Болкандо Напастью, а потом напасть на Охотников. Помните, это еще возможно. Тайный посол к сафиям, несколько десятков тысяч монет — мы нападем неожиданно…

— Нет. Спакс, если это не наше дело, зачем вообще нападать?

— Просто мнение высказываю, Высочество. Возможности быстро исчезают, и если бы у нас был повод… которого нет…

— Не готова обсуждать такие возможности, Вождь. Отсюда моя дилемма. Ты верно описал: ни одна из трех иноземных армий нам не угрожает. Они ясно выразили намерение пропасть на востоке. Не пора ли отряхнуть руки и вернуться к любимым домам?

— Возможно, Высочество.

— Но тогда… — Она все сильнее хмурилась. — Ладно. Я послала дочь на восток морем, Спакс. Самую любимую дочь. Кажется, она разделила с тобой проклятие любопытства. Колансе безмолвствует. Торговые суда находят лишь пустые гавани, заброшенные селения. Пеласиарское море никто не пересекает. Даже большие рыболовецкие корабли исчезли. И всё же… всё же… что — то там есть, далеко от побережья. Сила, и сила растущая.

Спакс наблюдал за королевой. Она не притворяется. Он видит страх за дочь, — «боги, женщина, дочерей много, что тебе потеря одной?», и страх искренний. «Наследница? Так делаются дела в Болкандо? Откуда мне знать? И зачем мне знать?» — Призови ее назад, Высочество.

— Слишком поздно, Спакс. Слишком поздно.

— Ты намекаешь, что мы идем с иноземцами? Через Пустоши?

Гэдис застыл в двух шагах от второго кувшина, который намеревался вскрыть. Глаза лейтенанта устремились на королеву.

— Не знаю, — сказала Абрасталь небрежно. — Нет, мы фактически не экипированы для такого странствия, да и они нам не будут рады. Но тем не менее… я увижусь с их Адъюнктом. — Она уставилась на вождя, говоря взглядом, что терпение ее на исходе. — Пережуй сказанное в моем шатре, Вождь, и если в желудке будет пустовато, не жалуйся.

Спакс склонил голову и отдал кубок Гэдису. — Я слышу, что служанки готовят ванну. На редкость успокоительное завершение хлопотливой ночи. Спокойного вам сна, Высочество, лейтенант.

Выйдя, он направился не к своему клану, но к укреплениям Горячих Слез. Ему пришло на ум, что на грядущем великом собрании лишь он и Желч будут мужчинами. Удивительно. Он не был уверен, что Желч придет к тому же выводу: если верить слушкам, он… но если верен другой слух, у них с вождем Горячих Слез найдется нечто общее. Желч не любитель тонких вин. Нет, он предпочитает пиво. Если есть мерило мужественности — вот оно.

«На мой взгляд. Ну же, поглядим, Вождь Войны Желч, согласен ли ты».

Миновав последний ряд палаток легиона, Спакс помедлил. Сплюнул, избавляясь от мерзкого привкуса. «Женские вина. Гэдис, уверен, твой трюк с пробкой раздвинул сотню мягких ног. Не забудь и меня научить…»

Она могла бы с тем же успехом привязать к животу флягу эля. Поясница выгнулась, каждое движение заставляет кости стонать. Мышцы расслабились и устали. Груди, всегда бывшие нескромно большими, ныне неловко лежат на проклятой фляге. Все стало слишком крупным и раздутым — и как она могла позабыть? Разумеется, среди всех стонов и вздохов и бурчаний в животе мысли текут вязко как мед. Какое приятное утопление. Мир светится. Жизнь бурлит. Поет.

— Древние мерзкие ведьмы, — пробурчала она, — вам за многое придется ответить.

Не осталось удобных положений, и Хенават, жена Желча, теперь не сидела, а бродила ночами по лагерю. Она — странствующая луна из легенд народа о веках до измены луны-сестрицы, когда любовь была чистой и Ночь лежала в объятиях Тьмы — о, легенды были сладкими, хотя и горчили неизбежностью отпадения от милости. Она подозревала, что сказания о временах минувших — всего лишь сожаления сломленных душ. Тонкость ощущений влечет падение, слишком поздно исправлять, но смотрите! — вот что сделали с нами.

Луна уже не блуждает. Пойманная в сети обмана, она способна лишь скользить вокруг и вокруг возлюбленного мира — и никогда ей его не коснуться, и лишь слезы текут из глаз любовника. Вот и всё. А потом, много времени спустя, любовь умерла, угасли бледные огни чуда и Ночь наконец нашла ее любовника и Тьма поглотила луну. И настал конец мирозданию.

Хенават смотрела ввысь и не находила подтверждения пророчеству легенд. Нет, луна получила смертельный удар. Она умирает. Но сеть не готова ее освободить, а луна — сестра, вечно холодная, вечно смутная, следит. Она ли убила соперницу? Рада ли она смотреть на предсмертные судороги сестры? Взор Хенават скользнул южнее, к близящимся нефритовым копьям. Небеса поистине вступили в войну.