Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Вадим Степанцов

ЦИКЛ «ГАЛЕРЕЯ НЕКРОСОНЕТОВ»

ДРУЖНАЯ КОМПАНИЯ

Я не курю, спиртного я не пью,Служу в больнице, мою там пробирки,По вечерам один сижу в квартирке,Поскольку не могу создать семью.

Бельё в кровавых пятнах я даюОтстирывать своей соседке Ирке,Она бельё крахмалит после стиркиИ застилает вновь постель мою.

Работает соседка в крупном банке,Что рядом с нашим домом на Таганке,Да, Ирка знает, что я вурдалак.

По праздникам мы нежных школьниц ловим,Я кровь их пью, потом мы их готовим,И участковый с нами – он ведьмак.

УПЫРЬ

Знакомая, таинственная жуть –Мы в полночь покидаем наши склепы,Идём ловить людей, немы и слепы,Нас жажда крови вытолкала в путь.

Нельзя задобрить нас и обмануть,Мы голодны, ужасны и свирепы,Хотя на вид немножко и нелепы…Вот девушка. Спешу её куснуть!

На снег стекает кровь по подбородку,Терзаю молча мёртвую красоткуОгромным и клыкастым ртом своим,Довольно равнодушно вспоминая,Что я – упырь, что жизнь была иная,В которой был я счастлив и любим.

ВАМПИРЕЛЛА

Давно я что-то крови не пила.Смеётся надо мною мой братэлло:«Ну ты даёшь, сестрёнка Вампирелла,вставай, нас ждут великие дела!

Тебя уже являют зеркала!Спеши пить кровь, да с чипсами «Эстрелла»!».Я отвечаю: «Братец Азазелло,Опять я не смогла, ну, не смогла!».

Он – мне: «Но ты же – Дракулы невеста!Послушай, ради нашего инцестаМне руку дай! Важна мне наша связь!» -

И брат со мной решительно взлетает,Знакомый город в синей дымке тает…Летим пить кровь, целуясь и смеясь.

БРОКЕР И ЗОМБИ

Чтоб заработать много тыщ у.е.,Купил я дом у старого кладбища.В нём делаю ремонт – за тыщей тыщаЛетят, но возрастает дом в цене.

Потом смогу продать его вполне.Но что ж дрожит в руке стакан винища?Здесь понял я, что я – всего лишь пищаДля сотен зомби. Ночью страшно мне.

Вон, снова за окном мелькают рожи.Заряжено ружьё, «тэтэшник» – тоже,Пусть гады только сунутся сюда…

Но что это? Их двое за спиною!Когда вошли? Сейчас я их урою!Осечка! Нет, не надо! А-а-а!!!

НА ВЕКОВОЙ

Я выхожу лениво на балконИ на прохожих пялюсь я, зевая.Эх, улица родная Вековая,Что наша жизнь? Возможно, чей-то сон.

На смерть любой живущий обречён.Вот люди разгалделись у трамвая –Лежит на рельсах масса неживая,Трамвай спешил и сбил кого-то он.

И этот кто-то умер здесь мгновенно…Всё живо и мертво одновременноНа Вековой и в мире. Всех нас ждёт

От чая и газетки в неизвестность,От Вековой в неведомую местность,От жизни в смерть внезапный переход.

ТОЧНОЕ ПРЕДСКАЗАНИЕ

Петров пришёл к цыганке. Через часОн выскочил, ругаясь, от гадалки,Помчался к шлюхе-индивидуалке,Чтоб с нею испытать любви экстаз.

Во власти стресса так он жал на газ,Что вскорости, воскликнув: «Ёлки-палки!»,Вонзился в грузовик, везущий балки,Затормозивший спереди как раз.

И голова водителя Петрова,Оторванная быстро и сурово,По снегу покатилась к фонарю.

Что ж, час назад цыганка проскрипела:«Где голова? Я вижу только тело…А, голова – отдельно, я смотрю!

Я говорить об этом не хотела,Но я всем только правду говорю».

ОБОРОТЕНЬ

Опять на небе - полная луна.Я в комнате у зеркала вращаюсь,И в волка постепенно превращаюсь.Я – старый волк, идёт мне седина.

Чтоб насладиться скоростью сполна,Прыжками в лес густой перемещаюсь,Убив оленя, жадно насыщаюсь…О, запах трав, о, лес, о, тишина!

Вдруг рядом появляется волчица –Придётся мясом с нею поделиться,Но пусть подарит мне любовь свою.

Сейчас волчицу юную покрою,Испачканную кровью пасть откроюИ на луну завою: «У-у-у!!!».

ИСТОРИЯ С ДОНОРОМ

Он донором спермы работалИ деньги за то получал,Что, уединившись с журналом,В пробирку исправно кончал.

Непросто быть донором спермы,Когда тебе за шестьдесятИ если журнал тебе сунут,К примеру, про трёх поросят.

Вот так и случилось однажды –Наш труженик тихо, как вор,Прошёл в кабинет свой рабочий,Чтоб там передёрнуть затвор,

И вдруг на столе обнаружилОн книжку для малых детей.В тот день он не мог оторватьсяОт этих смешных повестей

Про Пончика и про Незнайку,Про странствия их на Луне…В тот день он не смог поработать,Зато он был счастлив вполне.

Домой возвращаясь, наш донорВ песочницу к детям залез,Играл с ними в кашу-малашу,А после ходил с ними в лес.

Да, в детство он впал натурально,И этому был очень рад –Давно его не возбуждалиНи женские груди, ни зад.

Свою потерял он работу,Но детским писателем стал.А секс? Если честно, от сесаОн к старости крайне устал.

Секс в юности сладок и нужен,Когда ж тебе за шестьдесят,Опять интересны НезнайкаИ сказка про трёх поросят.

Ведь все старички и старушкиЧитают внучатам своимВслух сказки про Джинна и Вольку,И Носова, и братьев Гримм.

Я, юные, к вам обращаюсь –Любитесь, пока вы юны.Девчата, любите мальчишек!Любите девчат, пацаны!

ДУМА

Печально я гляжу на наше поколенье –И сразу в рыло дать мне хочется ему.Хотя кому – ему? Оно же – поколеньеИ состоит из сотен тысяч разных рыл.

Вот рыльце девушки. Она комфорта жаждет,Чтоб жить как все – с мобилой и авто.Она на свет явилась, чтоб возглавитьБольшое ООО и процветать.

Вот рыло господина в иномарке.Рождён он, чтоб возглавить и процвесть.Вот рядом с ним и рыло его друга,Которого однажды кинет он.

Кругом одни лишь вежливые рыла,Которым по душе капитализм,Но упрекать их можно ли за это?Тем более, наваривать в пятак?

Тогда я сам себя по рылу ударяю!За наше поколение, за всё –За то, что предаём мы ежечасноВ самих себе и губим тем себя.

За наши пионерские парады,За робость поцелуев при луне,За песни под гитару на картошке,За все костры! За смех! За звездопад!

За девочек, среди которых нынчеВсё меньше почему-то поэтесс,И думают они лишь о карьере…За мальчиков, стремящихся к баблу,

За то, что мы могли дать много больше,Чем дали, прежде чем сойти в гробы…И вот лежу я, дрыгая ногами, -Я очень больно дал себе за всё.

Лежу я с бодуна, собой избитый,Потом встаю, из дома выхожу,В котором угол издавна снимаю,По улице бреду и бормочу:

«Да, я рождён, чтоб по углам скитаться,Но я не бизнесмен ведь, а поэт.Всё, что волнует нас, тридцатилетних,В стихах своих я выразил как смог.

Пока другие делали свой бизнес,Я думы и элегии писал.Так будь же благодарно, поколенье,Что у тебя есть искренний певец!

А как я благодарность понимаю?Чтоб я зашёл в шикарный магазинИ, как поэту, вынес бы мне сверстникКлючи от новой хаты: «На, возьми!

Ты наша совесть, Константэн Григорьев,А мы…мы все бессовестные, да…Пока мы продавали и копили,Ты, наш певец, остался на бобах…».

Ключи возьму, проскрежещу «Спасибо» –И удалюсь. Тут спросят продавца:«Кто эта пьянь была с разбитой мордой?».И он ответит просто: «Наш поэт.

Переживает он за поколеньеИ нам ему положено помочь.Пойдём его догоним и подкинемТыщонку баксов, чтобы не грустил».

ПЕРВОБЫТНЫЙ МАНЬЕРИСТ