Оно - Стивен Кинг

Библиотекарша подняла голову — молодая женщина, миловидная, на короткое мгновение Бен подумал, что его фантазия воплотится в жизнь, и сердце запрыгнуло в горло, когда ее светло-голубые глаза встретились с его. Но увидел он в них полнейшее безразличие, и понял, что может идти дальше. Если он и был шпионом, его не раскрыли.

Бен прошел под витком одной из узких и убийственно крутых лестниц из кованого железа, направляясь к коридору, который вел в детскую библиотеку, улыбнулся, осознав (только после того, как это сделал), что повторил еще один свой детский ритуал — вскинул голову, как вскидывал и мальчишкой, в надежде увидеть девушку в юбке, спускающуюся по лестнице. Он вспомнил (теперь вспомнил), как однажды, в восемь или девять лет, без всякой на то причины посмотрел вверх и заглянул аккурат под юбку из хлопчатобумажной ткани симпатичной старшеклассницы, увидев ее чистенькие розовые трусики. И вид этих трусиков потряс его ничуть не меньше, чем внезапный солнечный зайчик, посланный золотистым браслетом на лодыжке Беверли Марш, который в последний учебный день лета 1958 года пронзил его сердце стрелой чувства, более глубокого, чем просто любовь или привязанность. Бен помнил, как сидел за столом в детской библиотеке и думал о неожиданном зрелище минут двадцать, а то и больше, а лоб и щеки у него горели. Перед ним лежала раскрытая книга по истории поездов, в которой он не мог прочитать ни строчки, его пенис превратился в маленькую твердую ветку, и ветка эта пустила корни ему глубоко в живот. Он грезил, что они с этой девушкой поженились, живут в маленьком доме на окраине города, наслаждаясь удовольствиями, которых он еще не понимал.

Ощущения эти пропали так же внезапно, как и появились, однако с тех пор он ни разу не проходил под лестницей, не вскинув голову. Но никогда больше не увидел ничего интересного и захватывающего (однажды по ступенькам осторожно спускалась толстуха средних лет, и он торопливо отвернулся, устыдившись, чувствуя себя злоумышленником), однако привычка оставалась — и дала о себе знать даже теперь, когда он давно уже стал взрослым.

Бен медленно шел по коридору, замечая и другие изменения: желтые наклейки у каждого выключателя с надписью «ОПЕК ЛЮБИТ РАСТОЧИТЕЛЕЙ ЭЛЕКТРОЭНЕРГИИ, А ПОТОМУ СБЕРЕГАЙ КАЖДЫЙ ВАТТ!». Войдя в детский мир со столиками из светлого дерева и такими же маленькими стульями, мир, в котором фонтан с питьевой водой возвышался над полом лишь на четыре фута, он увидел, что на дальней стене все так же висят фотографии в рамках, только не Дуайта Эйзенхауэра и Ричарда Никсона, а Рональда Рейгана и Джорджа Буша.[215] Рейган, вспомнил Бен, вел программу «Театр Джей-эл», когда он окончил пятый класс, а Джорджу Бушу тогда не исполнилось и тридцати.

Но…

Ощущение déjà vu накатило вновь. Он ничего не мог с этим поделать и на этот раз в полной мере ощутил леденящий ужас человека, который наконец-то осознает после получаса бултыхания в воде, что берег не становится ближе, и он тонет.

В библиотеку он попал в Сказочный час, в углу на миниатюрных стульчиках полукругом сидели с десяток малышей, слушали. «И кто это здесь, кто идет по моему мосту?» — произнесла библиотекарша низким, рычащим голосом злого тролля из сказки, и Бен подумал: «Когда она поднимет голову, я увижу, что это мисс Дэйвис, да, это будет мисс Дэйвис и выглядеть она будет такой же…»

Но когда библиотекарша подняла голову, он увидел более молодую женщину, даже в сравнении с мисс Дэйвис, какой та была двадцать семь лет назад.

Некоторые малыши закрывали рты руками и хихикали, но большинство смотрели на библиотекаршу, а в их взглядах читался вечный вопрос любой сказки: обведут монстра вокруг пальца… или он набьет себе брюхо?

— Это я, Хриплоголосый Билли-Козел, иду по твоему мосту, — продолжала рассказывать сказку библиотекарша, когда Бен, побледнев, проходил мимо нее.

«Как это может быть та сказка? Та самая сказка? И я должен поверить, что это всего лишь совпадение? Потому что я не верю… не могу поверить, черт побери!»

Он наклонился к фонтанчику с питьевой водой, наклонился так низко, что почувствовал себя Ричи, отбивающим поклоны.

«Я должен с кем-то поговорить, — в панике подумал Бен. — С Майком… Биллом… с кем-нибудь. Неужто что-то действительно сцепляет здесь воедино прошлое и настоящее, вышвыривая промежуточные годы, или мне это только чудится? Потому что, если не чудится, не уверен, что я к этому готов. Я…»

Он посмотрел на стойку сдачи книг, и сердце, казалось, на мгновение остановилось, чтобы потом забиться в два раза чаще. На стойке он увидел плакат со строгими черными буквами на белом фоне… очень знакомый. Надпись на плакате гласила:

«ПОМНИ О КОМЕНДАНТСКОМ ЧАСЕ

С 19:00.

ПОЛИЦЕЙСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ ДЕРРИ»

В этот миг ему все стало предельно ясно: озарение пришло вызывающей суеверный страх вспышкой света, и он осознал, что голосование, которое они провели, — всего лишь шутка. Нет никакого возвращения назад, и никогда не было. Они продвигались по пути, столь же предопределенному, как запавшая в память привычка, заставившая его вскинуть голову, когда он проходил под лестницей, ведущей к стеллажам. Здесь, в Дерри, обитал отзвук прошлого, смертоносный отзвук, и всем им оставалось надеяться только на одно: этот отзвук еще можно изменить в их пользу, изменить так, что им удастся покинуть Дерри живыми.

— Господи, — пробормотал он и сильно потер щеку ладонью.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — раздался голос рядом с Беном, и он подпрыгнул от неожиданности. Принадлежал голос девушке лет семнадцати, с копной русых волос, которым заколки не давали упасть на симпатичное личико старшеклассницы. Разумеется, он видел перед собой помощницу библиотекаря; они работали и в 1958 году, старшеклассницы и старшеклассники, расставляли книги по полкам, показывали детям, как пользоваться каталогом. Обсуждали рецензии и школьные статьи, помогали со сносками и библиографиями. Платили за это гроши, но всегда находились старшеклассники, которых это не отпугивало. Потому что такая работа им нравилась.

Присмотревшись внимательнее к доброжелательному, но все-таки вопрошающему взгляду, Бен вспомнил, что ему тут больше не место: он — великан в стране лилипутов. И незваный гость. Во взрослой библиотеке из-за этого он чувствовал себя не в своей тарелке, потому что на него могли посмотреть, с ним могли заговорить, в библиотеке детской испытал скорее облегчение. Во-первых, получил доказательство, что он по-прежнему взрослый, а тот факт, что девушка не носила бюстгальтера под ковбойкой, вызвал еще большее облегчение, а не эрекцию: если и требовалось подтверждение, что на дворе 1985 год, а не 1958, на это однозначно указывали соски девушки, ясно проступающие сквозь материю.